Превратили его половую жизнь в сплошную суходрочку в Интернете? Превратили.

Загнали в мышиную нору, вынудив бросить парикмахерский колледж и всех друзей? Загнали. Зефирка даже мобилу выкинул, чтобы людей, которые о нём беспокоились, не подставлять — лёг на дно, исчез с концами.

Ну и что? Ну и всё. Нам нечего терять, нам доступно вероломство. Бегать от Чекана Зеф больше не собирался. Понаехавших к «Светочу» чекановских гоблинов ждал сюрприз.

Он сжимает в кармане «тревожную кнопку», будто гранату с выдернутой чекой, всё так же безмятежно улыбаясь мадам Майбороде. Оба они с живейшим интересом прислушиваются к диалогу у стойки администраторши Розочки. Дверь в дамский зал чуть приоткрыта, и слышимость что надо.

— Девушка, а девушка, — доносится оттуда весёлый бархатный баритон, — у вас парикмахером работает такой… мальчик-блондинчик? Глаза голубые, хаер до жопы… кхм, извините, длинный, рот до ушей, ноги от ушей?

Мадам Майборода смотрит на Зефа с легкой улыбкой, а тот тихо фыркает, не в силах удержаться. На кой хрен такое подробное описалово, хватило бы просто мальчика: не в каждой парикмахерской работают пацаны. Но он почти польщён: прямо анкета для сайта знакомств! Надо запомнить, только не перепутать бы, что от ушей, а что до жопы.

На самом-то деле глаза у него не голубые, а серые, и волосы — всего лишь до середины лопаток, светлые и густые безо всяких профессиональных ухищрений, не хуже даже, чем у Леголаса из только что вышедшего нашумевшего блокбастера по «Властелину колец». Зеф своим хаером всегда козырял, плевать ему было, что в школе классручка ругалась и «на районе» гопота докапывалась. Зеф от кого угодно мог отбрехаться с безмятежной лыбой. Но вот уже чёртову прорву времени он вынужден безжалостно закручивать свою гриву в пучок и прятать под бейсболку, выходя на улицу.

Зря старался. Всё равно Чекан его разыскал.

В животе у Зефа всё скручивается в колючий мерзкий узел, и он машинально вытирает влажные ладони о ткань своего сиреневого парикмахерского халатика, выпустив «тревожную кнопку» из рук. Халатик стрёмный, но Лёка, Ольга Николаевна, хозяйка «Светоча», требует, чтобы все её работники в течение дня этих тряпок не снимали.

Зато «тревожная кнопка» преотлично помещается в кармане.

— Пидор, короче, — веско уточняет в холле другой голос, хрипловатый, будто простуженный, бас.

«А ты быдлан», — устало думает Зеф.

У себя в Костроме он слыл просто безбашенным прихиппованным нефором. Местная гопота даже зазывала его в дворовые беседки, чтобы он там поорал под гитару Цоя или «Несчастный случай». Только после бабушкиной смерти, окончив школу и приехав в нерезиновую, он решил больше не скрывать, кто он есть. С вечера глазюки намазюкает — и вперёд, по клубам выёживаться, хаером трясти. Звезда же, красава! Вот и довыёживался.

Он судорожно и неслышно вздыхает.

— Заткнись, Бухара, — раздражённо распоряжается баритон. Дельно распоряжается, машинально думает Зеф, и тембр красивый, глубокий такой. Пожалуй, Зеф не отказался бы и на рожу его повнимательнее посмотреть, а то ведь он высаживающихся из «бумера» братков толком не разглядывал. Нахрена?

— Нет, такой у нас не работает, — без зазрения совести врёт Розочка. Хорошая девочка, надо будет ей розочек купить, когда закончится этот пиздец.

Если закончится.

— Ай-я-яй, а обманывать нехорошо, — игриво, безо всякой угрозы, укоряет баритон. — А если проверим?

Топот нескольких пар ножищ, дверь в дамский зал распахивается, и в неё бесцеремонно вваливаются трое фикусов из «бумера». Здоровенные, кабаняки! В зале сразу становится как-то тесновато. И стремновато.

У кого из них весёлый баритон, Зефу уже фиолетово.

— Да вот же он, сука! — радостно трубит обладатель хриплого баса, которому явно не мешало бы похудеть килограммов на двадцать. Невзирая на габариты, он резво устремляется к Зефу, будто спринтер к финишной ленточке. Не иначе как Чекан за поимку сбежавшей добычи обещал своим мордоворотам премию в размере оклада.

Но толстый бугаина тормозит на полпути к вип-креслу, за спинкой которого статуей застыл Зеф. Ибо в руках у восседающей в кресле инопланетянки, то есть мадам Майбороды, как по волшебству, возникает газовый баллончик размером с хороший огнетушитель.

— Стоять, бараны! — властно командует Варвара-свет-Алексеевна зычным голосом армейского старшины. Недаром по округе ходят слухи, что в саунах Майбороды всем, включая проституток, заправляет его супруга. — Иначе будете иметь бледный вид и холодные ноги. Что вам тут надо?

— Меня им надо, — ослепительно и нагло скалится Зеф, вылезая из-за кресла. — Чтобы в ковёр закатать и к хозяину доставить, как Людмилу к Черномору. Он меня так хочет, так хочет, что аж кушать не может. Заебал до гланд! — задохнувшись, он прикусывает нижнюю губу. — Извините, Варвара Алексеевна.

Бандюган, стоящий позади басовитого громилы, хмыкает как-то даже уважительно. У него синие смеющиеся глаза, что Зеф обнаруживает, встретившись с ним взглядом. И он вовсе не брит чуть ли не под лыску, как двое остальных: его русые волосы растрёпаны и даже, наверное, нуждаются в стрижке.

— Пустяки какие, — Варвара величественно прощает Зефу его обсценную лексику. — А ты его не хочешь, что ли, Зефирка? Этого… Черномора?

Зеф яростно мотает головой. Как бы он ни петросянил сейчас, между лопатками у него проступает испарина. Кнопка, зажатая в кулаке, кажется ледяной.

— Тогда вопрос закрыт, — безапелляционно констатирует его спасительница и снова поворачивается к бандюганам: — Вон!

Басовитый хмырь негодующе разевает пасть, но синеглазый наступает ему на ногу, и тот покорно затыкается, пятясь к выходу.

— Хорошо, сударыня, — самым что ни на есть светским тоном соглашается синеглазый и улыбается.

Тут Зеф наконец опознаёт в нём обладателя весёлого баритона. Симпотный, гад, и лыба у него такая… почти что обаятельная. Вот до чего Зеф докатился в своём целибате — на гопарей стал заглядываться!

Пока бандюганы уныло спускаются с крыльца и отваливают восвояси на своём «бумере», Зеф заканчивает мелировать и укладывать причу Варвары Алексеевны. Адреналин всё ещё не выветрился у него из крови, побуждая по ходу дела вдохновенно подпевать льющейся из радиоприёмника арии мистера Икса. Зеф недаром пять лет подряд солировал в хоре своей костромской музыкалки. А ещё на скрипке так наяривал, что хоть по телику выступай — как Ванесса Мэй с каким-нибудь «Капризом» Паганини.

Вообще-то, когда он в Москву ехал, то как раз собирался податься на «Фабрику звёзд» или в какой-нибудь другой телепроект, но расцветшая буйным цветом половая жизнь помешала, а потом появился гадюка Чекан. Какая уж тут «Фабрика»! Однако Зеф пользуется любой возможностью поорать вот так вот, всласть.

Варвара Алексеевна умилённо ему внимает, придирчиво разглядывая себя в зеркале, и неожиданно изрекает с виноватым вздохом:

— Я бы тебя к себе взяла, Зефирка, но у меня муж. Сам понимаешь.

Нет, Зеф не очень понимает, при чём тут Варварин муж. Она опасается, что Майборода её приревнует, что ли? Или сама боится приревновать? Но не уточнять же! Варвара, хоть и ненадолго, спасла его от Чекановой своры, пускай что хочет, то и думает.

Бабы всегда выручают Зефирку. Бабы его любят за физиономию упоротого ангелочка и шухарной нрав. Он это знает. Он их тоже любит, по-братски, ну, а с мужиками ему катастрофически не везёт, вечно какие-то гондоны попадаются. Вот где гримасы суки-судьбы! «Живу без ласки, боль свою затая», как только что скорбно пел мистер Икс, он же Георг Отс.

Но так скорбеть по своей судьбе Зефирка нипочём не будет, хоть и подпел с надрывом. Ещё не хватало канючить! Что напорол, то напорол, он ни от чего не отказывается.

Когда «хонда» Варвары Алексеевны наконец отчаливает от парикмахерской, Зеф собирается предложить Розочке сварить кофе перед началом второй части Марлезонского балета, но не успевает. Бандерлоги из «бумера», оказывается, никуда не делись. Заметив, очевидно, что Зеф лишился своей грозной покровительницы, они выскакивают из-за угла и взапуски несутся к крыльцу… на котором внезапно сталкиваются так, что искры из глаз, с другой несвятой троицей, высыпавшей из только что подкатившего серого «лексуса». Опаньки!