— Да уж, хорошо быть твоим котом, — язвит Зеф и отбирает у Марта домик. Он хоть и громоздкий, но лёгкий. Мешок с наполнителем Март не отдаёт. Прёт всё остальное сам, чуть ли не двумя пальцами держа, словно оно ничего не весит. Слоняра здоровенный.

— Это твой кот. А я ему так — соцобеспечение или крёстный отец. Дон Корлеоне, — весело парирует Март и снова затыкается, как в рот воды набрал. Не клеит, зараза! И ни о чём не спрашивает. Всё уже знает про Зефа, что ли? Лёка доложила? Или неинтересно ему?

Нет, Зеф не будет спрашивать, почему он не спрашивает!

Они проходят мимо оранжевого драндулета, припаркованного у клумбы, и Март небрежно кивает в его сторону:

— Стильный. И удобно небось — покатался, тормознул, перекусил.

Через весь бок драндулета идёт весёленькая надпись: «Неаполь. Доставка пиццы!». Значит, что-то Март про него всё-таки знает.

— Угу, только и делаю, что жру, — сварливо бурчит Зеф, толкая дверь подъезда, и они поднимаются на третий этаж.

— А ты почему в парикмахерскую опять не пошёл? — осведомляется Март, и Зеф решительно бросает через плечо:

— Чтобы всё изменилось.

— И как, изменилось? — не отстаёт Март. Вот же, то молчал, как глухонемой, то разговорился не в меру.

— Да! — раздражённо огрызается Зеф, отпирает замок и влетает в квартиру. Сейчас он выпроводит этого надоеду к хренам. Кот и ландыши — о’кей, Март сыграл на этом здорово, но пора и честь знать.

Однако Март, едва войдя, деловито проходит в комнату, садится прямо на пол и принимается распаковывать котодомик. Они вместе засовывают туда проснувшегося котёныша, насыпают в одну миску супер-пупер-корм, в другую — наливают воду. Март сдуру вываливает на потёртый палас все шарики с перьями, гремящие и звенящие, и офигевший от такого счастья кошак раскатывает их по комнате и по коридору.

Всё, пора Марта выгонять.

— Не хочешь куда-нибудь завтра сходить? — самым безразличным тоном спрашивает вдруг Март, и Зеф, даже не дослушав, отрицательно мотает головой. Но тот упорно продолжает, будто не замечая этого: — В клуб какой-нибудь навороченный?

— Нет! — зло бросает Зеф.

Хватит с него клубов.

— Мариинка? — с прежней невозмутимостью продолжает Март. — Александринка? Театр кукол? Цирк? Я афишу видел — Куклачёв приехал на гастроли, очень актуально.

Рожа у него самая пресерьёзная.

— Нет! — Зеф невольно начинает ухмыляться.

— Кино?

— Нет!

— Эрмитаж? Кунсткамера? Русский музей? — не отстаёт Март. В его синих глазах тоже прыгают смешинки. — Концерт «Агатки» в «Гудзоне»?

— Нет!

— Заебал?

— Нет! — автоматически ляпает Зеф и начинает хохотать. Вот зараза! — То есть да!

«Я заебал? Я ещё и не начинал!» — вдруг вспоминает он и перестаёт смеяться, а Март на мгновение опускает голову.

— «Агатку» я бы живьём послушал, — неожиданно для себя говорит Зеф. — То есть Глеба. Новый альбом недавно вышел.

— Замётано, — кивает Март и встаёт. Двигается он, несмотря на свои габариты, легко и стремительно. — Тогда завтра у «Гудзона» в шесть. Знаешь, где это? Найдёшь?

«Ты-то откуда тут всё знаешь, меломан хренов?» — хочет спросить Зеф, но не спрашивает, просто провожает глазами его крепкую спину, пока за ним не захлопывается входная дверь.

— Ты что-нибудь понял? — осведомляется Зеф у котёныша, выудив его из-за спинки дивана.

— Мя! — с готовностью отвечает тот, блестя глазами, и тяпает Зефа за палец. Дуралей полосатый.

— А я понял. Он по всем правилам атаку развернул. Как за девкой, ухаживает. Конфетно-букетный период, — назидательно разъясняет Зеф, неся зверя в сортир и усаживая в лоток. Лоток огромный, как аэродром, Зеф бы на месте кота просто заблудился. — Вот так вот так надо делать, вот так, — он скребёт пальцем по дну лотка, разгребая наполнитель. — Копай! Хорошо тебе, никаких забот.

Да уж, хорошо быть кисою, хорошо собакою, вспоминает он детский стишок.

Ночью Зефу некогда предаваться рефлексиям и смотреть кошмары с Чеканом в главной роли, которые иногда ему снятся. Окаянная котомелочь, как любой ребёнок, хочет то пить, то жрать, то играть, то ссать, и роется в лотке рьяно, как аббат Фариа, копающий подземный ход в замке Иф. В промежутках между выступлениями мелочи Зеф пытается спать, закутавшись в одеяло с головой и поджав под себя ноги, ибо мелочь жуёт ему волосы на макушке и цапает за пятки. Зеф матерится жалобным шёпотом, чтобы не подавать ребёнку дурного примера.

Наконец котофей успокаивается и заваливается в свой домик дрыхнуть, тогда крепко засыпает и Зеф.

Вечером, в половине шестого, он уже торчит напротив клуба «Гудзон», у парапета набережной, и пялится на Фонтанку. Он поменялся сменами со вторым развозчиком Тин-Палны, Лёхой, подогнал к его дому оранжевый драндулет «Неаполя» и освободился до завтрашнего полудня.

«Только ради «Агатки», — клянётся себе Зеф и невольно подскакивает, когда на его плечо ложится большая ладонь. Он рывком оборачивается.

Март одет почти так же просто, как Зеф. Никаких смокингов — в смокингах он, видать, только по ржавым лестницам лазает. На нём джинсы и джинсовая же чёрная рубаха, а у Зефа — голубая, выцветшая почти добела. Волосы Зеф перехватил с двух сторон хипповскими бисерными шнурками, и Март одобрительно на эти хвостики смотрит.

— Фенечек у меня теперь всяких до едрени-фени, — неловко каламбурит Зеф. — С девками-ролевичками живу.

— Они сейчас где? — небрежно осведомляется Март, и Зеф так же небрежно поясняет:

— Так на ролёвке же, в Гатчине.

— А-а, — безразлично тянет Март, и Зеф начинает подозревать, что тот сам эту ролёвку и организовал, дабы расчистить себе дорогу. Впрочем, это уже паранойя какая-то.

Концерт проходит зашибенски. Просто отпадно! Зеф мог бы подобрать какие-то другие, более интеллектуальные слова, но эти — самые правильные. За столиками и у маленькой сцены — и бородатые дядьки гораздо старше Марта, и рюкзачные девчонки чуть ли не вдвое младше Зефа. Все одинаково самозабвенно орут, свистят и хлопают после каждой песни. И Март орёт и хлопает. И Зеф. Все его любимые песни спеты: и старенькие про сердце с каменным дном и про ковёр, на котором мы летим, и сравнительно новые, вроде капитана без корабля.

Зеф самозабвенно подпевает. Он счастлив. Он взмок и блаженно опустошён, как после хорошего секса. Когда они с Мартом наконец вываливаются на набережную Фонтанки, прохладный ветерок обдувает им разгорячённые лица, и Зеф готов сигануть в Фонтанку от переизбытка эмоций.

— Хорошо, что ты меня сюда вытащил, — с искренней благодарностью говорит он, повернувшись к Марту. — А то я никуда не хожу.

Запнувшись, он сердито умолкает. Ещё не хватало откровенничать!

— Потому что не с кем или как? — негромко, но настойчиво уточняет Март, и Зеф досадливо пожимает плечами:

— С девчонками мог бы, у которых живу. Они клёвые и всё время куда-то меня тащат. Но я не хочу.

Он встряхивает головой, рассеянно стягивая с растрепавшихся волос бисерные шнурки, и суёт их в карман.

— Так почему, Сань? — не унимается Март. Зеф сумрачно косится на него — тот идёт рядом, большой, широкоплечий, смотрит внимательно, без улыбки. Зеф мог бы огрызнуться в ответ, но этим «Саней» он его обезоружил. Манипулятор несчастный!

— Потому, — нехотя отвечает он. — Стрёмно как-то.

— Страшно? — всё так же тихо спрашивает Март.

— Да чего страшно-то, — запальчиво начинает Зеф и умолкает, сжав губы. Но Март ждёт, и он наконец говорит: — Вообще да. Страшно.

Это звучит дико и по-дурацки, по-детски, но Март кивает, будто понимает. Он и вправду понимает, раз так спросил, растерянно думает Зеф. Но откуда?

— Я к психотерапевту ходил, — спокойно объясняет Март, будто услышав этот немой вопрос, и Зеф застывает на месте с раскрытым ртом. Март? Этот волчара? К психотерапевту? Зачем?

— Спросить, как тебе помочь, — буднично уточняет Март, тоже остановившись в двух шагах от Зефа. — После всего, что с тобой случилось… Ты только сразу на меня не кидайся, Сань. Саня!