Нет уж, больше никогда.

Он стер сообщение.

Следующие два часа он убирался как одержимый. Джуд снова ему написала, и у Сэма чуть не случился сердечный приступ: он подумал, что это Лоррейн. Это было еще одно приглашение поужинать; но он снова отговорился работой. Он чувствовал себя одновременно и виноватым, и раздраженным. Подумывал сказать Джуд, что будет занят в обозримом будущем, но решил, что это того не стоит. У него болела поясница; Сэм гадал, могут ли посетители увидеть безумие в его глазах.

Когда смена закончилась, сил у него не осталось. Он подвел кассу и зевнул. С заднего двора было слышно, как Фин выносит мусор. Фин неизменно позволял двери закрываться с грохотом, что сводило Сэма с ума, но на этот раз он слишком устал, чтобы ругаться. Единственное хорошее в том, что он поднимался ни свет ни заря, то, что он закрывался в восемь и ложился в постель иногда уже в восемь пятнадцать. Даже если все, что он делал в этой постели, – моргал и не пил.

Несколько месяцев назад Эл установил непроницаемую систему безопасности, состоявшую из фальшивой камеры наблюдения над дверью и автоматических ворот, которые уже перестали работать автоматически. Сэм вышел на улицу, чтобы их закрыть. Для этого нужно было взяться обеими руками и использовать весь свой вес.

– Давай, вложи в дело душу, слабак! – крикнул Фин через плечо. Сэм засмеялся.

– В свою маму вложи! – сказал он. Фин с хохотом открыл банку пива.

«В свою маму»? Господи, как он устал.

В старшей школе Сэма называли СПИДом, потому что дети злые, а он был невероятно тощим. Он ненавидел свое тело с проступающими венами и сухими мышцами, движение которых под кожей можно было заметить во время работы. Однако потом девушки разглядели в нем что-то еще кроме худобы, и к тому времени он перестал обращать на нее внимание.

Но иногда ему все равно хотелось быть большим, здоровенным парнем, с мясистыми кулаками, который смог бы захлопнуть дурацкие ворота одним движением.

– Сэм, – окликнул его голос откуда-то из теней.

Сэм подпрыгнул и издал высокий звук, о котором тут же пожалел.

Он сразу понял, кто это. И она наверняка слышала его жалкий, напуганный писк.

– Я тебе писала, – сказала Лоррейн. В ее голосе звучал кремень.

Сэм удивился, что Лоррейн-Лгунье понадобился всего один день для материализации. Терпением она не отличалась, но явиться к нему после того, как она исчезла, – это даже для нее было смело.

– Чего ты хочешь, Лоррейн? – огрызнулся Сэм.

– Нам надо поговорить.

Как оригинально, подумал он.

– Что еще обсуждать? – он закончил запирать кафе. – Если уж на то пошло, твое молчание в течение целого месяца показывает, что не осталось ничего.

Он пожалел, что не может незаметно понюхать подмышки, чтобы проверить, не плохо ли пахнет. Почему он всегда натыкался на нее, когда совершенно к этому не готов? Конечно, она была одета для работы, в блейзере. Лгунья была ужасна.

– Серьезно, Лоррейн, – продолжил он. – Ты ясно дала понять, что наша история осталась в прошлом, в палеозойской эре, даже раньше. Что там было до палеозоя? Антропоцен… Нет, это сейчас… – Он засунул вспотевшие ладони в карманы.

– Помолчи, – сказала она.

Сэм нахмурился.

– Пожалуйста.

Лоррейн вышла на свет. Кожа ее лица выглядела намного бледнее обычного, а это и так был цвет рубах поэтов и макияжа го́тов.

Сэм прошел к ступенькам крыльца и сел. Она пристроилась рядом.

Они смотрели на улицу, а по небу разливался розовый закат.

– Что случилось?

Он потянулся за сигаретами, но передумал: не хотел курить у нее на глазах.

– Сэм, – сказала она, – у меня задержка.

Ничего себе шуточки, молниеносно сверкнула мысль, а потом на него обрушился полный вес ее слов.

Он сделал глубокий вдох и провел странно онемевшими пальцами по волосам. Конечно, у нее задержка. Все логично. На самом деле других новостей и быть не могло. В его жизни никогда ничего не происходило так, как он предполагал. Лоррейн, например, вернулась не потому, что долго разбиралась в себе и пришла к выводу, что все еще его любит.

Господи.

Задержка.

На этот раз они попали.

Жуткий выброс адреналина был настолько внезапен, что Сэм хлопнул в ладоши. Всего один раз. Включилось нечто рефлекторно-техасское, словно он только и умел, что вести себя как карикатура школьного футбольного тренера в критической ситуации.

– Ну ладно, – сказал он решительно. – Насколько большая?

Ясные глаза, чистое сердце.

– Я не знаю, – ответила она.

– Что? – крякнул Сэм. – Разве девушки не должны, как это там, записывать? – Сэм понимал, что женская репродуктивная система – это таинственная вселенная, но это было уже чересчур. Потом он вспомнил несовершеннолетних мам, которых показывали по телевизору, после того как они случайно родили ребенка в туалете.

– Ты сделала тест на беременность?

Лоррейн закатила глаза.

– Да, Сэм.

– И?

– Положительный.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

– Сколько раз?

– Четыре, – сказала она. – Нет, три.

Сэм, конечно, не был гинекологом, но ему казалось, что такого количества орошенных мочой полосок иррационально мало для того, чтобы мыслящий человек мог определиться, нагрянула нежелательная беременность или нет. Более того, он не мог поверить, что она не сделала тест по меньшей мере раз двадцать, и даже тогда Лоррейн все равно надо было бы пойти к врачу, сделать анализ крови и убедиться окончательно, положительно окончательно.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

– Ладно, – сказал он, положив руки ей на плечи, – надо сделать еще. Я тебя отвезу, прямо сейчас.

Он чуть не стукнул ее по спине в приступе нервного воодушевления.

– Сэм, ты меня пугаешь.

– Нет, не бойся! – вскрикнул он и широко улыбнулся, во весь рот. – Все будет хорошо. Тебе нужно пойти к доктору, к специалисту, чтобы не было никаких сомнений, для душевного спокойствия.

– К специалисту? – сказала она. – Ты сумасшедший?

Сэм вытер ладони о бедра.

– А твой обычный доктор? Разве ты не ходишь к какому-то крутому врачу?

– Я не могу пойти к доктору Уишему. – Она закатила глаза. – Он мой педиатр.

Почему она до сих пор ходит к педиатру?

– Почему ты до сих пор ходишь к педиатру? Неважно, – опомнился он. – Я за все заплачу.

Сэм задумался о том, сколько стоит донорство плазмы крови и сколько может сдать человек с легкой нехваткой веса, прежде чем свалится и умрет. Может, он сумеет пожертвовать большой палец ноги для науки.

Сэм прочистил горло, потер подбородок. В большинстве случаев они пользовались презервативами, большую часть времени.

– Я записалась в «Планирование семьи»[10] на четверг, – сказала она.

Сегодня была пятница. До четверга оставалось еще много ночей.

– Я не могу пропустить работу, – пояснила она.

– Уверен, что они бы поняли, если…

– Не могу, – перебила она. – Это важно. В команде я единственный человек с низового уровня, и я организую производство в трех палатках. Нельзя переложить эту ответственность на случайного человека только потому, что я… «заволновалась». – Лоррейн закатила глаза. Сэма куда больше задевали все остальные ее слова, чем «заволновалась», но он прикусил язык. – Я же не в фастфуде работаю. – Она виновато покосилась на него. – Не обижайся.

Во-первых, управление авторской кофейней – это не фастфуд. Во-вторых…

– Ты работаешь в рекламе, – сказал он, – а не жизни спасаешь. Без обиды.

Черт, такт. Ему нужно взять себя в руки. Сэм сделал еще один глубокий вдох.

Лоррейн сверкнула глазами.

– Извини, – сказал он. – Я все еще перевариваю. На следующей неделе… Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Он прикинул, как это организовать. Может быть, получится одолжить машину у Фина.

– Нет, – коротко отрезала она.