– О ком ты?

– Ты прекрасно знаешь, о ком…

– О Мэтте Чендлере?

– Да, о мерзком и противном папочке Мэдди, который, между прочим, женат!

– Я знаю, что он женат, – фыркнула Селеста. – Кто с кем флиртовал? Я всего лишь вела себя вежливо, и ты бы не умерла от этого. Все это: закатывание глаз и хмурое лицо… Ты хоть знаешь, как мне неудобно?

– Неудобно? Тебе? Из-за меня? – взвилась Пенни. – Ничего себе. – Она недовольно сложила руки на груди. – Мама, он к тебе приставал, а ты вся расточала улыбочки, это жалко…

Кошка загремела, словно кивая.

– Как он ко мне приставал? Тем, что хотел дать совет по инвестициям?

Пенни поверить не могла, насколько тупой могла быть ее мать. Всем было очевидно, что Мэтт хотел дать ей куда больше, чем совет по инвестициям. Господи, даже Мэдисон поняла, что к чему.

– Как ты можешь быть такой глупой?

Селеста открыла и закрыла рот. Ее лицо исказилось гримасой боли. Даже завитки волос на голове как будто поникли.

Пенни никогда раньше не грубила матери так прямо и намеренно. Она пожалела о своих словах, как только произнесла их. Хотя Селеста не была глупой, она часто казалась легкомысленной. Она руководила региональным отделением международного агентства по организации мероприятий, разговаривала хэштегами и одевалась так, словно собиралась на концерт молодежной поп-группы. Она просто была так устроена.

Пенни все время вела вокруг нее оборону. Соседские мужчины кружили около Селесты как акулы, всегда удачно оказываясь под боком, чтобы помочь снять что-нибудь с высоких полок в супермаркете или дать непрошеный совет и объяснение на любую тему. От того, как они задерживались у машины Селесты, с блестящими, как семечки, глазами, словно чего-то ждали, у Пенни шли мурашки. То, что Селеста держалась неизменно дружелюбно, не помогало.

Всего один пример. На прошлый день Святого Валентина мистер Хемпфилл, их древний почтальон, вручил Селесте крохотную коробочку дешевого шоколада. Она была размером с мышиный гробик, с четырьмя окислившимися конфетками внутри, и он не переставал поминать вьетнамскую войну, словно у них с мамой было что-то общее. Было совершенно очевидно, что он хотел втереться к ним в доверие, но, по мнению Пенни, никто в своем уме не захотел бы, чтобы такой человек знал, где ты живешь. Селеста ее не слушала.

Пенни уставилась в окно. Ссоры с матерью уже давно стали обычным делом. Но теперь, когда Пенни уезжает, Селесте придется научиться лучше ориентироваться в мире. Для начала – держаться подальше от нераскаявшихся подонков.

Пенни страшно утомилась. Устала волноваться за Селесту, обижаться на нее. Пролетающие за окном рестораны фаст-фуда и заправки слились перед ее глазами. Она промокнула горячую слезу рукавом, чтобы мама не заметила.

Позже в тот же день к ним заглянул парень Пенни. Нет, она никогда не называла Марка вслух своим парнем. Скорее, он служил временной заменой Энджи, защитой от полной изоляции, хотя относиться так к ситуации совершенно ужасно. Тем более что с практической точки зрения Марк был ей не ровня. По крайней мере, физически. Это, конечно, не все, но в старшей школе может быть всем.

Пенни почти не могла поверить, что они встречаются. Когда Марк впервые проявил к ней интерес, Пенни решила, что с ним что-то не так или он над ней издевается. Когда оказалось, что дело не в этом, ее подозрения только усилились. Пенни прекрасно осознавала, как выглядит: точно так же, как в первом классе. Маленькие глаза, нос картошкой и огромные губы, про которые мама говорила, что она до них дорастет, но так и не доросла. То, что они с Марком вместе, вызывало вопросы.

Не помогало и то, что, как усвоила Пенни, отношения в действительности зачастую оказываются полной противоположностью тому, как они называются. У тебя может быть больше сотни друзей в социальных сетях и все равно будет не с кем поговорить. Взять, например, Энджи (Брут-предатель) – она называла Пенни лучшей подругой, а потом скрылась с горизонта. Пусть Марк называл Пенни «крошка», хотя она терпеть не могла это словечко, но пиццу он тоже называл «крошка», более того – «охрененно аппетитная крошка». В этом-то и состояла загвоздка: они оба любили пиццу больше, чем друг друга.

– Ну что, ты их получила?

Пенни отчаянно хотела, чтобы это было не так.

Она понимала: отчасти ее прохладное отношение к Марку вызвано тем, что именно такого парня выбрала бы для нее Селеста. Еще бы: темный блондин и черты лица хорошего мальчика, как у модели «Холлистера»[1]. Не для уличного плаката, а для групповой съемки в каталоге. В первом ряду, потому что он небольшого роста.

А еще Марк был на год младше – дополнительное неудобство, когда вы вроде бы встречаетесь (не по-настоящему, но почти), потому что перерыв на ланч не совпадает по времени. Его компания считалась популярной, поскольку в нее входили относительно известные футболисты, хотя остальные и вылетели из команды. Марк часто курил марихуану, и мозги у него были как решето. Он забывал даже милые детали, которые стали бы хорошими шутками для них двоих: например, как автозамена на его телефоне изменяла «черт» на «торт»; так что, когда Пенни послала ему смайлик с тортом в качестве ругательства, он просто решил, что она хочет есть.

Марк не отступал.

Пенни первая моргнула.

– Хочешь перекусить?

Пенни открыла холодильник, достала кувшин со сладким чаем и налила им обоим по стакану. Чай со льдом – единственное, что Селеста умела «готовить».

Пенни вспомнила первый день, когда Марк заговорил с ней, после пятого урока. В некотором смысле с ним действительно было что-то не так. Все знали, что у него «желтая лихорадка»[2]. Его прошлой девушкой была потрясающая вьетнамка Одри, отца которой перевели в Германию с подразделением ВВС, а в средних классах Марк какое-то время встречался с Эмили, наполовину тайком.

– Ну что? – От Марка было не отвертеться. – Ты все получила? – Он обаятельно улыбнулся. Пенни так резко поднесла чай ко рту, что стукнула стаканом по зубам.

– Детка, – сказал он. Пенни ненавидела «детку» почти так же сильно, как «крошку», в качестве обращения к взрослой женщине. Это так же банально, как сексуально одеваться на Хеллоуин.

Марк сел на табурет с другой стороны кухонного стола и манящим жестом пригласил ее подойти. Волосы падали ему на правый глаз.

Господи, какой он красивый.

Марк распахнул руки, и Пенни вошла в его объятия.

– Нам пора привыкать так общаться, – прошептал Марк, щекоча ее ухо дыханием. – Мы оба терпеть не можем говорить по телефону, и ты сама знаешь эту пословицу. – Он сделал драматическую паузу и продолжил вопреки надеждам Пенни: – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Ух ты.

Пенни положила подбородок ему на плечо. На нее пахнуло плесенью. Это в некотором смысле успокаивало. От Марка часто так пахло, словно он давно не стирал одежду. Она взвесила свои варианты.

Возможные способы отвлечь парня, который склонен отвлекаться:

1. Порвать с ним. Отношения на расстоянии, основанные на катастрофических масштабах «никак», выедают душу.

2. Заняться с ним сексом, чтобы сменить тему разговора.

3. Расплакаться и ничего не объяснять.

– Да, получила, – вздохнула Пенни и добавила: – Спасибо. – Она старалась, чтобы прозвучало искренне.

Технически то, что она получила, представляло собой фотографии нагишом. Пенни вспомнила два кружочка пепперони, которые представляли собой соски ее бойфренда, и внутренне содрогнулась. Марк счел, что секстинг – подходящий и веселый способ опробовать новый телефон в деле. Пенни придерживалась прямо противоположной точки зрения.

Слава богу, это не были снимки в полный рост. Марку только шестнадцать, и Пенни не нужно было, чтобы в ее общежитие врывалось ФБР в поисках детской порнографии. Но снимки были рискованными, каждый опускался чуть ниже дьявольской дорожки, с несколькими фильтрами. Пенни была уверена, что он даже подкорректировал как минимум одно фото в Facetune, – качество, которое она не могла уважать в мужчине. Она знала, что правильным, спортивным ответом были бы такие же фото. Груди (с намеком на верхний край сосков) будет достаточно. Но она не хотела, совсем. Она хотела только удалить его фотографии, притвориться, что ничего этого никогда не случалось, и уехать.