Нут смотрит на него в зеркало заднего вида и скалится недавно нарощенными клыками:

– О себе, мать твою!

Единственный среди них нормальный Пепси меняет тему:

– Костян, как твоя симфония?

– В жопе.

– Ты пишешь? – спрашивает Лера с удивлением в голосе.

– Ну типа того.

– Зачем? – вставляет Нут свои пять копеек. – Кто вообще слушает симфонии?

– Может, у него такое огромное чувство, что нужна симфония, – не без иронии добавляет Пепси.

– Какое чувство? Что он сейчас пукнет?

– Пошли на хер оба!

Они все ржут, даже Костя.

– Лучше бы нам песни писал.

– Я почти сделал альбом.

– Что? А какого хуя молчишь?

– Не все готово еще.

– Да похрен! Нет, но какого ты молчишь? Бля, сегодня напьемся. Кто-то, наконец-то, разродился. С меня подгузники.

Дальше Нут добавляет:

– Бля, вы все такие чудилы. Я в школе был самый ебанутый, но по сравнению с вами, я – просто сраный буржуа. Придется бросить терапию, смысл переплачивать?

Пепси:

– Ты ходишь на терапию?

– Ты пизданулся?

– А как называется симфония? – спрашивает вдруг Лера.

– «Зита и Гита» «против диких гитар», – отвечает Костя.

– Что, правда?

Костя кого угодно другого спросил бы, не пизданулся ли он.

Пепси:

– А че, давайте группу так назовем.

Нут:

– Да ни за что! Нужно что-то попроще. Проще надо быть, и жизнь подтянется.

========== здесь ==========

«где-то рядом ты

где-то рядом

но тебя не вижу»

«ne me quitte pas»

Организаторы вписывают их в двушку с хозяйкой – полноватой и очень гостеприимной кровь-с-молоком-Ариной, которая наготовила кучу дико простой и вкусной еды: запеченные свиные ребра с картошкой, пироги с капустой, блины с припеком, водочка.

Нут:

– Арина, я считаю, вы должны проживать у меня в квартире.

Она немного смущается, не по-женски кокетливо, а по-женски искренне.

– Вы беспрецедентны!

– Это вы… – робко добавляет Арина, – беспрецедентны, а я так, немного умею готовить. Рада, что всё нравится. Переживала, что неизысканно.

– Кх, – чуть не давится Нут.

Ребра сжирают сразу, даже Лера берет парочку, Костя смотрит на него:

– Што? – спрашивает он, и губы его блестят.

– Боже, я теперь не смогу шевелиться, – объявляет Нут, разомлевший от водочки и от сытости, – а нам еще концерт играть. Может, не зря говорят, музыкант должен быть голодным.

– Время есть, все утрясется, – улыбается им Арина.

– Спасибо, очень вкусно всё. Правда. И еще носки у вас классные, – говорит Лера, все остальные сразу смотрят на ее носки, Нут заглядывает под стол.

– Фига, отвязные!

Арина краснеет с ног до головы.

– Спасибо.

Нут втягивает её в беседу на тему «С чего это тебе (давай на ты, а то как в гостинице) вообще нравится наша музыка и где это твой счастливый избранник?».

Лера, откинувшись на спинку, спрашивает Костю:

– Почему не сказал, что снова работаешь?

– Да не о чем было говорить.

– Покажи.

– Тебе? Нет.

– Почему?

– Всем – покажу, тебе одному – не могу.

Лера с грустным и разочарованным лицом отворачивается и рассматривает свои руки, лежащие на коленях. Арина вдруг обращается к ним обоим:

– У вас ведь маленькая разница в возрасте?

– Три года.

– Странно, а кажется – больше.

– Пропивается, братан, молодость-то, – Пепси участливо стукает Костю по плечу, тот показывает ему средний палец.

– Ой, извините, я не то имела в виду, вы просто как будто совсем не похожи.

– Нисколько?

– Немного, если знать. Мы с братом тоже не очень похожи. И почти ровесники. Но там, где я предпочитаю Нину Симон, он предпочитает Бритни Спирс.

В разговор вмешивается Лера:

– Знаете, мой брат тоже предпочитает Бритни Спирс. Ему нравится, как она танцует.

Костя крякает.

Нут ржет.

– Это ты не заокеанской ли вёрджен свою симфонию строчишь?

Блядь, стоило обмолвиться.

Раз.

Другу.

– Вы пишете симфонию? – удивляется Арина. С оттенком восхищения. Костя начинает думать, что она всё им простит.

– Не знаю, говорят, симфонии никто не слушает.

– Но вы все равно пишете?

– Пытаюсь.

– Для чего?

– Чтобы была.

– А зачем ей быть?

В корень зрите, Арина.

– Ну я-то есть.

– Я бы послушала, уверена, это прекрасная музыка.

– Я тоже, – говорит Лера и выходит из-за стола.

*

Он стоит у окна перед тяжелой густой тюлью в комнате, отведенной всем четверым под спальню. С тех пор, как они сели в тарантас Нута, он так отдалился, что Костя затосковал. Как вообще можно тосковать о ком-то, находясь в двух шагах от него?

Легко.

Отчаянно.

– Эй, – зовет Костя. Лера поворачивается. Лицо, его задумчивое и усталое, заострилось.

– Привет, – говорит Лера, словно они все это время не виделись.

– Волнуешься? – спрашивает Костя, Лера пожимает плечами и просит:

– Подойди ко мне.

Костя подходит.

Лера целует его очень крепко, очень сильно, очень коротко. Потом отстраняется – ладони все еще на Костином лице. Руки, как удила. Смотрит в глаза. Целует еще. Одним мгновением прижимаясь к губам. И отступает.

Роется в рюкзаке.

Выходит и возвращается с гладильной доской.

Выходит и возвращается с утюгом.

Нут отскребается в душе, Пепси разговаривает с женой по телефону в туалете, Арина моет посуду.

========== яства ==========

«но я не мог бы упустить тебя

как не мог бы не увидеть рассвет»

Бар совсем маленький. Планировка странная. Два этажа (между ними – пролет), сцена на первом, так что наверху можно сидеть и спокойно кушать, капать на скатерти вином и соусом, музыкантов не видеть, что там из ямы доносится? Какие такие дикие вопли? Знай себе пережевывай. Двадцать раз каждый кусочек. Минимум. Польза телу. Одна только польза телу. Покой душе. Вечная жизнь.

Со второго этажа на сцену почти падает гигантская люстра. Как в особняке.

Нут, опасливо поглядывая на потолок:

– Бля, у меня такое чувство, что надо мной невеста повесилась. Забыли убрать. Мороз по коже.