Гермиона всё думала, как бы помягче продолжить разговор, чтобы не обматерить Фэй самыми грязными словами, которые она только знала. О, матерный запас мисс Грейнджер был настолько разнообразен, что заядлые пьянчуги и бомжи аплодировали бы стоя, услышав на что способен этот миленький ротик молодой и с виду приличной девушки. Спасибо студенческим будням, там тебя научат не только правильно пить, курить и кадрить парней, но и дадут бесплатные уроки сквернословия на всех языках и даже диалектах. И пусть вас не смущает пафосное название «Имперский Колледж Лондона», браниться в этом заведении умеют не хуже, чем в провинциальных университетах.
Чёрт, с чего бы начать, чтобы не разораться на всю квартиру, как психованная неврастеничка? Или чтобы не вызвать случайно полицию и не упечь эту красотку по всей строгости за бесстыдное пренебрежение чужими чувствами. Гермиона не придумала ничего лучше, чем начать издалека и упомянуть мальчика. О ребёнке она точно ничего плохого не скажет и, может быть, даже сможет сдержаться, чтобы не придушить его мать на месте, прямо на этом шикарном диване.
— Почему Бенджен? — глупый вопрос, конечно же, но ей и в правду было интересно, чем руководствовалась Фэй, выбирая сыну имя. Очень маловероятно, что она знала о каких-либо традициях в семье Забини по части имён для первенцев мужского пола, и её логика вызывала неподдельное любопытство. И ярость, конечно же, тоже.
— Я хотела назвать его Эдвардом на самом деле, — как ни в чём не бывало отвечала подруга (подруга ли теперь?), чинно отпивая из кружки. Право, её манерам позавидовал бы сам Малфой. — Но подумала, что это имя слишком старомодное и неудобное. Я не хотела, чтобы моего ребёнка до конца жизни звали Эдом. Уж лучше Бен.
Этот простой ответ выбил Гермиону из колеи своей непосредственностью и спокойствием.
Ах, вот оно что, действительно.
— Неудобное имя? — Гермиона чувствовала, что начинает стремительно закипать. — Фэй, чёрт возьми, ты обманула Блейза, и оставила ребёнка без отца, и ещё рассуждала об удобстве имён? А об удобстве воспитания ребёнка без родителя ты думала? — она отставила кружку на тумбочку, чтобы ненароком не бросить её в стену. — Я поверить не могу, что ты могла так поступить! Гарри сирота, ты даже не представляешь, как он тоскует по родителям, которых никогда не знал, а ты прячешь Бенджена от родного отца, хотя можешь трансгрессировать к нему в любую минуту и дать возможность узнать сына! Блять, я не верю, просто не верю… Такое правда бывает? Ты точно Фэй Данбар или её злобная копия? Ты сошла с ума, мать твою?!
Гермиона не могла остановиться. Она даже не заметила, как вскочила со своего места и принялась расхаживать по гостиной, исступлённо мечась от одного угла к другому. Дурацкая привычка общаться с людьми в такой манере, но она ничего не могла с собой поделать. Блейз стал ей другом, она знала, чувствовала интуицией, что он до сих пор любит Фэй и в тайне желает восстановить отношения, но оказывается, у него был сын, о котором он ни сном, ни духом! Сраная Санта Барбара! Было просто невозможно представить, каким ударом это может для него стать. Захочет ли он ещё быть рядом с матерью своего ребёнка после такого предательства? И главное: сможет ли Гермиона держать язык за зубами, если Фэй об этом попросит?
Бенджен Блейз Забини, красивый смуглокожий мальчик, родившийся в феврале двухтысячного года, всю жизнь прожил в США и понятия не имел о том, что в дождливой Англии у него жил отец, ничего не подозревающий о его существовании. Бен был невероятно похож на отца, поистине мальчик являл собой миниатюрную копию британского аристократа, взяв от него соблазнительные экзотические черты и тёмно-медную кожу, а от матери же получил мягкую улыбку и добрый взгляд голубых глаз. Это невероятное сочетание было настолько необычным, что всё время хотелось рассматривать юного волшебника, с трудом подавляя восхищённые вздохи.
И Блейз ничего о нём не знал. Не подозревал, какого красавца и наследника породил на свет. Это злило и раздражало больше всего.
— Попробуй понять меня, Гермиона, — виновато отозвалась Фей, которая, очевидно, давно была готова к этому трудному разговору, — мы не были в браке с Забини. По сути мы даже не встречались. Никто кроме тебя и Малфоя не знал о нас, и по большому счёту никаких «нас» никогда не было. Секс по выходным в спальне Гриффиндора, и переглядывания в Большом Зале не считаются, — она тяжело вздохнула и опустила голову, принявшись теребить края узкой юбки. — Он стеснялся меня, и у нас не было никакого будущего, я ведь полукровка, что бы там не говорили слухи, и Блейз прекрасно об этом знал.
Чушь! Бред! Глупое мракобесие!
— Фэй, да какая разница, у кого какая кровь! Ты думаешь, он бы отказался от сына?
— А ты бы сказала Малфою, что хочешь оставить ребёнка, если бы забеременела от него в восемнадцать лет?! — внезапно перешла на крик холодно-сдержанная Фэй, сдерживая горячие слёзы. — Я боялась его, боялась его семьи, а больше всего боялась сделать неправильный выбор и избавиться от ребёнка. Я почти сделала это, — уже рычала она, сжимая кулаки и краснея от шеи до корней волос. — Я чуть не убила собственного сына из-за тупых предрассудков чистокровных семей. Для него он незаконнорожденный отпрыск от полукровки, бастард, позор рода и отщепенец, а для меня он самый любимый и родной человек на Земле, и я никому не позволю, слышишь, никому не позволю вешать на своего ребёнка эти отвратительные ярлыки! — Данбар замолчала, но отдышавшись и стерев с алеющих щёк слёзы, продолжила, не понижая истеричного тона и почти захлёбываясь словами: — Я не хотела, чтобы мой сын чувствовал себя изгоем среди этих напыщенных выскочек. И, если для этого нужно увезти его из страны и обмануть Забини, то чёрт возьми, попробуй меня остановить.
Огромный ком прокатился от глотки и замер где-то возле желудка. Глаза подруги пылали под стеклянной завесой слёз. Гермиона слушала, внимала и почти не дышала. Просто не смела сделать вдох. Она до безумия любила своего крестника Джеймса и относилась к нему, как к собственному ребёнку, но в всё равно не могла до конца понять чувств настоящей матери. Фэй было наплевать на Блейза, потому что её миром стал Бен. Она действовала лишь в интересах сына, игнорируя собственные желания и моральные устои. Да, она поступила неправильно и подло, но какое ей было дело до чужого мнения, когда на кону стояла судьба ребёнка? Уж кто, как не Фэй, знала отношение чистокровных к полукровкам и маглорождённым. Они выгоняли собственных членов семьи, за то, что те осмеливались любить открыто и шли наперекор семейным устоям, а незаконнорожденные дети становились объектами неоправданной ненависти и пожизненных гонений.
Гермиона уже не была уверена в том, что не поступила бы точно также.
А ты бы сказала Малфою, что хочешь оставить ребёнка?…
Наверное, нет. Смогла бы она сделать аборт? Ответ очевиден. Сказать ребёнку, что он плод подростковой похоти, а его отец презирает мать только из-за её магловского происхождения? Не проще ли сделать вид, что такого отца у него вовсе нет?
Всякое желание ругаться и остервенело бить посуду мгновенно отступило. На смену гневу пришло замешательство, сочувствие и… понимание? Да кто Гермиона такая, чтобы судить? Полулюбовница знаменитого Малфоя, которая чуть не увела жениха из-под алтаря, опозорив его перед всем волшебным сообществом? Впору было рассмеяться себе в лицо. Она в своей собственной жизни разобраться была не в силах, куда уж лезть в чужую.
Фэй всё сделала правильно. Она защищала Бена, и никто не был в праве запретить ей это. Но она должна рассказать правду Блейзу. Мальчику уже шесть лет, он живёт в другой стране, и его репутации почти ничего не угрожает, а Забини имел право знать. Имел право знать собственного сына и любить его, если захочет.
По всем правилам Фэй даже не имела права давать сыну фамилию его отца, но законы в Штатах были на порядок мягче, что напишешь в документах о рождении, то и будет, хоть Майклом Джексоном его назови, хоть Мартином Лютером Кингом.
