Я увидел овальное продолговатое тело из серебристого металла, длиною около двух километров, с огромными окнами, сквозь которые виднелись зеленая растительность, и узкие дороги с редкими пешеходами. Из главного корпуса искусственной спутницы земли выступали два гигантских прозрачных купола, закрывавших собою скрытый внутри объектив зеркального телескопа. Несколько минут мы неслись рядом с этой странной планетой и могли рассмотреть ее во всем ее величии и красоте.

— Человек создал новое небесное тело!

— Да, мы можем гордиться этим сооружением, — продолжал Рени. — Удачное его завершение стоило тоже немалых жертв человечеству. Смелая идея создания новой луны, где могла бы быть устроена идеальная астрономическая обсерватория вне всякого влияния атмосферы, — была брошена еще несколько столетий тому назад, — впрочем, нет, еще раньше мысль о ней, конечно, в наивной и незаконченной форме, встречается в одном научно-фантастическом романе первой четверти XX века, я забыл, к сожалению, имя автора этой забавной книги, которую теперь нельзя читать без улыбки… Но к реальному воплощению этой смелой идеи человечество могло приступить лишь около ста лет тому назад, когда усовершенствовались способы междупланетного сообщения. Внутри этой планеты находятся жилые помещения, сады, площадки для игр, оранжереи, лаборатории, все нужные аппараты, моторы, а также богатые запасы воздуха, провианта и энергона — особого вещества, дающего двигательную силу нашим воздушным кораблям и машинам. Вещество это служит источником тепла и света для Урании, сообщая при помощи реактивных приборов всему ее телу различные необходимые положения в пространстве. Сама Урания прочно связана силой тяготения с землей и навеки, пока сама не разрушится, останется ее сателлитом. Особенно трудна была доставка сюда гигантского зеркального объектива диаметром в 150 метров. Чудом точной механики были также приборы, посредством которых можно удерживать в пространстве оптическую ось телескопа — сам объектив неподвижен, все же необходимые повороты автоматически достигаются вращением самого тела новой планеты. Зато и результаты первых же лет наблюдений вознаградили любознательность человека — колоссальное увеличение, которое можно было здесь применить, раскрыло перед астрономией самые глубокие тайны мироздания. Детально изучена поверхность всех наших соседних планет, обнаружены две планеты внутри орбиты Меркурия и одна — за пределами Нептуна, сделались видимыми темные спутники некоторых ближайших к нам звезд, открыты сонмы новых туманностей и во много раз отодвинулась видимая граница вселенной… Но вот и солнце! — прервал Рени самого себя и быстрым движением задернул окно аэронефа плотной темной занавесью.

Несмотря, однако, на эту предосторожность, ослепительно яркие лучи солнца, неожиданно быстро вышедшего из-за темного края закрывавшей его земли, залили всю каюту невыносимо ярким сиянием. Глаза с трудом привыкли к этому морю огня. Там, где-то в глубине, не знаю даже, как сказать: над нами или у наших ног — медленно выступала из мрака наша Земля. Узкий освещенный серп делался все шире и ярче — расплывчатый край ночной тени сползал с Индии, — вот уже, как на географическом глобусе, открылась Европа, показались знакомые контуры Африки, полированным выпуклым зеркалом засверкала зеленоватая гладь океанов. Снежные шапки полюсов были закрыты сплошной облачной пеленой. Она же вуалировала очертания обеих Америк.

Было странно и жутко глядеть на эту живую рельефную картину. Не верилось, что ее отделяет от нас целая бездна… Но что это? Я вглядываюсь пристальнее и хватаюсь за бинокль. Да, — знакомые очертания Европы потерпели коренное изменение. Берега Бельгии и Голландии далеко вдаются теперь в Немецкое море, а от берегов Испании через Азорские острова тянется широкая ровная лента суши. В сердце Сахары смутно поблескивает обширное море, и ослепительным светом горят какие-то квадратные участки пустыни. Феру и Рени снова пришлось дать мне целый ворох объяснений тому, что я увидел.

— Сильно возросшему населению земли, — сказал Рени, — давно уже стало тесно в прежних границах ее материков, и с XXV века, по примеру маленькой Голландии, у моря начинают отвоевывать все большие и большие пространства земли. Сейчас почти половина моря, к западу от Голландии, ограждена гигантскими насыпями и осушена, дав приют сотням миллионов людей. Там, где такие ограждения были невозможны, — прибегли к устройству искусственных островных поселений вроде тех, которые были когда-то в Китае, на его полноводных реках. Только эти плавучие острова, которые ты видишь в Атлантическом океане и на побережье западной Африки, обладают площадью в сотни тысяч квадратных километров, связав непрерывной цепью материки Америки и Европы. Там же, около этих островов, находятся наши океанские волновые электроцентрали, рассылающие без проводов мощные потоки лучистой энергии. Пустыни Сахары давно уже превращены в цветущую страну, после того, как удалось прокопать каналы и залить водами океана часть ее сыпучих песков. Ты спрашиваешь, что это за блестящие квадраты? Это наши главные солнечные электрические станции, вырабатывающие миллиарды лошадиных сил и снабжающие своей энергией часть Европы и весь континент Африки. Такие же солнечные станции, только меньших размеров, работают в пустынях Азии и Сев. Американской засушливой зоне.

Масштаб живой географической карты тем временем делался все крупнее — мы быстро приближались к Земле, тормозя наше падение взрывами в моторах. Вот мы уже опять над Атлантическим океаном, и по глухому рокоту чувствуется, что мы входим в верхние слои атмосферы. Еще несколько томительных минут, потребовавших от нашего капитана самого напряженного внимания, и под нами уже бегут клочки облаков, мелькает зелень деревьев, тянутся белые нити дорог…

Вот снова смелые очертания башен, связанных кружевом воздушных мостов. Лазурь прудов и озер, изумруды садов, — жемчуга куполов и колонн, — пестрая мозаика из камня, цветов и металла.

Механополис — город Мира — под нами…

Нас ждали. На аэропристань к нам вышел навстречу сам профессор Антей, только что прибывший сюда из Европы. Завтра должно было состояться торжественное заседание Центрального Совета, которому нас хотели представить. В понятном волнении ждал я того часа, когда мне придется взглянуть в глаза нового человечества, олицетворенного в этом собрании.

И этот день наступил.

Профессор Фарбенмейстер, я, Рея и Фер в сопровождении старого Антея с утра заняли назначенные нам места в огромном мраморном амфитеатре, окруженном легкой дорической колоннадой. Величественное здание собраний Совета было все целиком, насколько это позволяли его размеры, выдержано в строгом античном стиле. Только гигантский круглый купол, смело перекрывавший все пространство амфитеатра, напоминал о другой эпохе, сумевшей воздвигнуть это колоссальное здание.

Места медленно наполнялись оживленной и яркой толпой. Впрочем, эта была не та толпа, какую я знавал в свое время, — шумливая, вздорная, безликая масса людей. Люди, которые входили туда и рассаживались по мраморным скамьям, были детьми Нового Мира, представителями новой, прекрасной и разумной человеческой расы. Нет, не толпу, а именно человечество видел я перед собой, под этим сияющим куполом…

Но вот — амфитеатр весь заполнен. Море голов, целая гамма цветных одеяний и блестящих металлических кирас. Движение руки председателя — величавого патриарха с длинной седой бородой, и в зале воцаряется тишина. Краткая вступительная речь, слышимая в каждом углу при помощи сотен скрытых повсюду микрофонов и усилителей. Сосредоточенное молчание. Затем весь амфитеатр встает как один человек, свет в зале меркнет и откуда-то, точно из глубины земли, слышится незабываемая мелодия гимна Нового Человечества…

Мощные звуки невидимого органа вливаются в согласное пение тысяч молодых голосов. Весь низ амфитеатра теперь в полумраке. Звуки ширятся, — им уже тесно под этими сводами, они бьются об эту преграду, зажигают ее своими вибрациями — в центре купола вспыхивает яркое, разливающееся во все стороны пламя. Поет толпа, поют стены, поют колонны, поют камни и сталь, — весь мир, кажется, охвачен огненным напевом Победы и Радости…