— Я могу доработать эту неделю? — спросила Герда.

— Доработай, но потом только учеба.

Герда кивнула. Говорить сил нет.

Женя сидел за второй партой, почти напротив преподавательского стола. Перед глазами планшет с мышцами ноги. Учить-то учил, но не все. Так, поверхностно.

Портняжная мышца. Икроножная мышца. Четырехглавая мышца бедра.

Знает, где все расположено, да и этого хватит. Надоело сидеть здесь, в этой каморке. Поскорей бы показать, рассказать и домой.

Может, Пелагею проводить?

А где она?!

На месте Пелагеи сидела Вера.

— И вот я, — продолжал сосед, Петр, свою байку, — беру его за шкирку. Смотрю, этот, бля, бухой в говно. Поднимаю с пола и укладываю на диван. Думаю, все на сегодня, не будет больше проблем и можно пойти спать. А нет! Посмотрел еще раз, а этот бухарик через штаны мочится на диван. Ебать, конечно! Это надо было видеть! Такой пиздец, если честно!

Вера слушала, улыбалась. Всегда улыбалась, в любое время. Но сейчас, Жене казалось, что Вера улыбается наотмашь, на отвали.

Настоящий смех вырывался из друга Петра, Витали. От того несло колбасой и перегаром, который не успел выветриться. Он был толстым, передвигался так, будто продолжение его бедер проваливалось в колени. Кучерявый. Таких людей можно было сравнивать с комедийными героями, у которых не все в порядке с кукушкой. Всегда был дебильный план за спиной, который, по идее, должен был вызывать смех. Глядя на Виталю, Женя думал, что от такого кадра ничего, кроме деградации и разлагающейся личности, можно не ожидать. Омерзительный тип, так еще и толстый!

Рядом с Васей сидел меломан, который периодически заменял костыль Жене, когда Лени не было рядом, а не было его часто. Он пролистывал учебник по анатомии, непохожий на библиотечный. Красный, с картиной какой-то полуобнаженной статуи, которую могли выдолбить из камня древние греки.

— А где Пелагея? — вдруг спросила Вера. Почему-то Женя уловил ее голос, остановился в зубрежке и навострил слух.

— Пошла кровь сдавать, — самонадеянно ответил Петр. — Донором решила заделаться.

— А она придет?

— Вряд ли. Я с ней договорился встретиться после анатомии.

— Встретиться? — усмехнулась Вера привычным для всех образом.

— А то. Мы ж с ней встречаемся! — Это был не ответ, это было заявление. Не только Вале и Васе, но и всем остальным.

Никто не отреагировал. Лениво подняли глаза и опустили в ту же секунду. Встречаются и ладно, нам-то какое дело? Так считал Женя, глядя на одногруппников. На Леню, который отдал планшет Алине. На Лёши, который листал тетрадь, и иногда посматривал на выход из кабинета. Всем пофиг. Одному ему стало тошно и тяжело на сердце. Гирька зацепилась холодным крючком, пронзила сердце и повисла, продолжая тянуть орган вниз. От этого больно. От осознания, что полюбил, но не преуспел.

Что теперь-то?

«Мышцы голени окружают обе берцовые кости.»

«Эти мышцы делят на переднюю, заднюю и латеральную группы.»

Не вовремя услышал об отношениях, теперь ничего не хочется. Лечь бы сейчас просто и полежать, перетерпеть эту грызню в области груди, а потом, с новыми силами, вернуться в строй.

Почти запомнил, нельзя останавливаться. Ни разу за это время не вызывали отвечать устно, сегодня точно вызовут, предчувствие.

Герда нырнула в кабинет анатомии. Она оценивающе посмотрела на всех и пошла к своему месту.

Леня вскочил со стула.

— Че так долго? — спросил он.

— Уж прости меня, — брезгливо ответила Герда. — Но меня задержала Маринка на первом этаже.

— С чего вдруг?

— Во-первых, я опаздывала. Во-вторых, у меня так много долгов, что она мне сказала, либо я увольняюсь с работы, либо ухожу из колледжа.

— И что ты ответила? — Леня насторожился.

Герда тяжело вздохнула.

— Выбрала первый вариант. А теперь верни мою тетрадь, я хочу повторить, пока учительница не при…

— Здравствуйте, фельдшера!

В кабинет зашла женщина средних лет. Ольга Александровна. У нее были короткие каштановые волосы, смуглая кожа. Серо-зелеными глазами она осмотрела нас и села за стол.

Герда быстро надела халат и скрылась за спиной подруги, Дарины. Девушка знала, что время на повторение будет, но очень мало. Если первый человек, которого вызовут рассказывать, ответит нормально, то времени, считай, уже нет. Если все пойдет по наклонной, то группа выиграет минут десять.

Зачем теперь здесь сидеть? Можно же поработать эту неделю, а со следующей начать браться за учебу. Нет, тогда положение будет хуже. Времени на отработки может уйти больше, особенно в отработке лекций. Писать все через силу — нет ничего хуже этого. Да и заниматься всем остальным также не приносит утешения.

Все идет как надо. Леня все еще не вызван к доске, время есть. Вызвали многих, многие ответили хорошо, некоторые не очень. Леня же понимал, что, если его вызовут, ему конец.

— Так, — Ольга Александровна посмотрела время на телефоне. — Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Медленно очень рассказываете, ребята. У вас еще есть пары?

Других пар не было, но за все это время, что мы учились, группа поняла, как нужно отвечать на такой вопрос.

— Да, есть, — ответила Милана, сидя прямо перед учителем.

— Ну, тогда остаются те, кто не рассказывал. Все остальные идите на следующую пару. Кстати, какая пара?

— Русский, — ответил Женя.

Вот она, схема. Если есть шанс не рассказывать, а писать, то группа хваталась за эту возможность. А если учительница сама была уставшей, то это только играло на руку.

Больше половины группы ушло из кабинета. В том числе и Герда. Хреново это, думал Леня, оставшись только с Алиной. Не то чтоб он не мог воспользоваться помощью второй подруги, но почему-то с Гердой было надежнее.

Я спасенный. Так мне казалось. Доводилось выходить на кости и прочие темы, но больше я боялся мышцы. Не знаю, почему, ведь учил, а страшно. Но услышав о тесте понял, — я боюсь не рассказывать, а показывать, был не уверен, что покажу нужную мышцу. Они так устарели, что я повторял исключительно по родительскому учебнику. Учительница взяла его один раз, пролистала, но ничего не ответила. Посмотрел ей в глаза, но не увидел ни осуждения, ни одобрения. Что я из этого должен был вынести? Лучше использовать библиотечный, как из ануса, атлас по анатомии, или продолжать пользоваться родительским учебником, который сохранился так, что на продажу не грех выставить.

Учительница раздала листки с тестами. Тринадцать вопросов, из них десять — с одним вариантом ответа. Ладно, чем быстрее приступлю, тем быстрее уйду. Живот урчит, чувствую, как кишки завязываются в узлы в нисходящих отделах.

— Знаешь что-нибудь? — спросил Виталя шепотом, когда учительница ушла дальше, в конец кабинета.

Не хотел отвечать. Этот разлагающийся кусок жира на костях, завернутый в кожу, всегда просил помощь. А я каждый раз надеялся, что его вызовут. Плевать, что он там получит, пусть только съебется со всеми остальными и не мешает мне.

Пока голова держит мышцы на переднем плане, пока она не убрала их на верхнюю полку, где пылится дискриминант, нужно отвечать на тест. Помню. Знаю. Обязан знать!

— Бля-я, помоги-ка! — Виталю трясло. Лучше б его трясло так от передозировки. Черт, как же от него воняет вареной колбасой и огурцами.

«Трехглавая мышца голени выполняет функцию…»

— Что тебе нужно? Все сделаю! Только помоги.

Варианты ответа: Сгибает и приводит плечо; Сгибает стопу; Отводит плечо; Сгибает предплечье.

— Нихуя не знаю, бля, — продолжал выть сосед.

Сгибает стопу.

Я не мог помочь — анатомичка сверлила нас своим взглядом. Смотришь в листок, но чувствуешь, как проницательные глаза учителя давят на тебя всем своим вниманием.

Медленно поднял глаза, смотрел исподлобья на учительницу. Встретившись взглядами, оба поняли, что нам это не нужно. Не нужно играть в гляделки из-за одного тугодума, который приходит в колледж только пожрать еды из контейнера, завернутого мамочкой.