— Ханз Зиммер, Лорн Бэлф, Рамин Джавади, Патрик Доил… мне перечислять дальше? — спросил он.

— Э, — для девушки это был набор имен, не более. — И кто все эти люди?

— Композиторы. Они пишут саундтреки к фильмам, сериалам или играм. Зиммер, например, написал музыку к… — парень скривил губы, нахмурил лоб. Через несколько мгновений раздумья он сказал: — К «Бегущему по лезвию 2049», а еще «Темному рыцарю», там, где Бэйл и Хит, царство ему небесное, Леджер играли. Смотрела?

Герда кивнула.

— Вот, — появилась широкая улыбка, которая показала клыки, — а Рамин написал саундтрек к «Игре престолов» и «Варкрафту». Ты, кстати, смотрела, ну, «Игру»?

— Нет, — Герда сжала губы. — Но Алина смотрела.

Юноша повернулся к аудитории, нашел Алину. Подруга Герды спала, спрятав голову под тетрадью.

— Значит, это из-за них у тебя такой?..

— Миномет? — перебил одногруппник. — Нет, ни разу. Ну, то есть у меня есть пара песен, из-за которых у меня слезы наворачиваются на глаза, а так — это, — парень показал на свое лицо, которое стало более дружелюбным, — мое базовое выражение. Всегда с таким хожу.

— А ты не пробовал улыбаться, или сделать лицо менее равнодушным?

— Это как?

— Не знаю, как тебе объяснить.

— А ты попытайся, Герда.

Вот и завела себя в ловушку, зачем только спросила.

— Равнодушное мое лицо или нет, — не ожидая ответа от Герды, сказал одногруппник, — но я скажу тебе одно… Лучше идти по улицам с меланхолией на лице, чем показать другим, что ты счастлив. Никому не хочется видеть незнакомца, идущего по дороге, счастливым. Его могут принять за придурка.

— Теперь только придурки ходят по улице с улыбкой на лице, хотя бы небольшой.

— Почему же… нет, конечно. Но улыбнись так, как улыбаешься обычно, когда тебе хорошо, и толпа посчитает тебя странным.

— А не все ли равно, что посчитают другие?

— Это твое мнение, Герда. Однако дискутировать на эту тему я не хочу.

— Мы же просто болтаем. Впервые так долго говорим!

— И мне это нравится. Поэтому давай поговорим о другом.

Нет ничего лучше, чем беседа с девушкой. Я не мог оторвать глаз от девушки. Она говорила тихо, чего нельзя было сказать обо мне. Я так давно не говорил с девушками, то есть ни о чем. В голове бурлила кровь, я едва успевал набрать воздуха, говорил, как пулемет, — неразборчиво, бывало в пустоту. Но я не замечал этого.

Герда, словно таран, пробила во мне брешь, из которой моментально вылетело все накопившееся. Меня переполняло желание говорить с ней всю пару, но я знал, что силы иссякнут, а Герду отвлечет кто-то другой, более интересный, живой.

Сегодня было только три пары, и Женя хотел пойти в тренажерный зал. Он надеялся, что Леня пойдет вместе с ним, но тот ответил:

— У меня абонемент закончился, а покупать новый — денег нет.

— И когда пойдешь в следующий раз? — спросил тогда Женя.

— Не знаю. У меня денег-то нет, чтоб купить новый абонемент. Может, через неделю.

Женя глубоко вздохнул, нечего было сказать, придется ходить одному какое-то время. Они надели куртки, и вышли на улицу.

Было тепло. С утра так нельзя было сказать — над городом нависали облака. К началу дня выглядывало солнце, согревая землю. Нерастаявший снег покрывался грязью от выхлопных газов, местами сверкал под солнцем. Студенты медфака стояли около своего корпуса и курили в небольших кучках. Кто-то шел на остановку, которая давно перестала иметь такое название, теперь это курильня, где собирались юноши и девушки. Во дворы редко кто ходил. Во-первых, далеко и не хочется тратить где-то три минуты на ходьбу. Во-вторых, жители чуть ли ни каждый раз кричали, чтобы студенты ушли восвояси. Некоторые студенты, жильцы общежития, шли обратно домой. Их ни с кем нельзя было спутать — они всегда, при любой погоде предпочитали ходить только в халатах. Кому было холодно, тот бежал, кому нет, тот просто шел быстро. Но все знали, эти ребята из общаги.

Женя и Леня вдохнули свежего весеннего воздуха, и пошли в сторону остановки. И дошли бы, если бы не четыре парня, которые прегради путь.

— Позвольте, — сказал Женя, пытаясь пройти мимо них, но те встали плотной стеной.

— Это он? — шепнул кто-то другому.

— Ща погодь, проверю, — сказал другой в спортивных трико и болоньевой куртке. У него были грязные волосы, похоже на сосульки, и зализанные назад. Парень тыкал большим пальцем по экрану смартфона.

Женя и Леня уже хотели пойти дальше, нет у них времени проходить фэйс-контроль от каких-то парней. Но никто не давал им проходу, держали.

— Он это, — сказали волосы-сосульки.

— Ну, очкарик, поговорим по чистоте душевной? — поинтересовался первый в комбинезоне и обтягивающей шапке, из-за которой голова казалась маленькой.

Очкарик… Пришла беда, когда не ожидали, понял Женя.

— Женек, — сказал сквозь зубы Леня, он тянул друга за рукав, чтобы тот отступил. Рядом никого из знакомых нет, нельзя доходить до драки.

— Чего вам, и кто вы? — спросил Женя вместо того, чтобы начать отходить.

Юноша не чувствовал страха перед незнакомой компанией. Они выглядели как деревенщины, которые только что зашли в спортивный магазин. Одеты, как спортсмены, но это не так. Один, тот, который захотел поговорить, был сутулый коротышка с короткими черными волосами. Второй — с длинными волосами-сосульками, словно он только что подставил голову под воду, и вот результат. У третьего и четвертого были покрасневшие лица. У того, что выше из всей компании, третьего, шли сопли; у четвертого, примерно ростом с Леню, торчал складной нож из переднего кармана трико.

— Мы друзья Петра, — ответил коротыш, — помнишь такого, с тобой еще учился, а ты у него девчонку забрал. Помнишь?

Этот Петр мастер пересказывать историю на свой лад. Не было такого, Пелагея никогда не была его девушкой! Учился он, ага, приходил и думал, как бы членом войти в какую-нибудь девчонку.

— Помню, что он приставал к ней, — ответил Женя, скрестив руки на груди.

— Так вот, пацан, — сутулый выпрямил спину с характерным хрустом в позвоночнике, — я, смотрю, ты видный кадр — хороший. Ты прости нас за угрозу в СМС, резко накинулись, признаем.

Женя не понимал, что происходит. Если парень хочет извиниться, то зачем пришел еще с трюма людьми?

— Петр говорит, что ты дрался не по-честному. Расскажи, что в твоем понятии честность.

Вот она стратегия — вызвать у противника совесть, чтобы тот чувствовал себя неправым, а там до морального унижения недалеко будет. Не дождутся.

— Я устану говорить, — сказал Женя. — Но я знаю одно, то, как поступил Петр с девушкой, ныне моей, не то что честно, но и аморально. Думаю, он получил за дело.

— Хочешь сказать, ты был правым, то есть честным по всем понятиям? — сутулый поднял бровь.

— Что тебе сказал Петр? Вернее, сказал вам всем.

— Ты избил его из-за девушки. Он хотел предложить ей встречаться, чтоб было из-за кого вернуться. Ждать дембеля. А ты взял и отмудохал его, сказал, что она твоя, а не его.

Ох, Петр, рассказчик хуев…

— Так, что, из-за этого пришли? Поверили своему Петру, а теперь пришли толпой мстить за него?

— А ты бы не дрался за своего другана?

Видать, сутулый рос на улице с дворовыми собаками и лишайными кошаками. «Брат за брата» принцип, а в голове пусто.

— Хочешь драться? — сжимая руки в кулаки, спросил Женя. — Давай. Но один на один, Кости по понятиям живешь.

— Так, бля, никто драться не будет, — вмешался Леня.

— Ты, сука, не видишь, — толкнул Леню третий. — Тут взрослые разбираются. Свалил отсюда.

Живот заболел, к горлу подступала желчь. Леня не оставит Женька наедине со сворой Петра. Останется, за компанию получит несколько ударов кулаком и разобьет лицу четырем дуракам.

— Угомони своего другана, — сказал Женя. — Мы все равно не будем драться.

— Ссышь? — усмехнулся сутулый.

— Да-да, ссу. Ссу попасть под надзор декана, а то и сразу — получить свои документы и быть исключенным из шараги.