– Остальное пробивать? – обратилась она к гражданину.

– Угу! – буркнул тот.

– И ещё пакет большой, – добавил он через паузу.

– Оля! Коррекция! – снова разнёсся крик кассирши. – Оля!

Пашка машинально полез в карман, вынул мобильник и нажал клавишу, чтобы посмотреть время.

Экран телефона вспыхнул на секунду и тут же, проиграв бравурную мелодию, погас.

– Чёрт! – подумал Пашка. – Зарядить забыл.

– Извините, – повернулся он к стоящей за ним девушке, – Сколько сейчас времени?

– Без десяти!

– Спасибо.

В голове пронеслось: «Как бы не опоздать!», и спокойный обычно Пашка немного занервничал.

– Оля! Где ты ходишь?! У меня коррекция! – уже вопила кассирша во все лёгкие.

– Иду, не ори! – раздался голос почти за спиной Пашки. – Подвиньтесь, девушка! Разрешите, гражданин… или господин…

Оля оказалась огненно-рыжей и очень большой, лет пятидесяти с гаком, в форменном халате с бурыми пятнами. Огромного размера тело Оли притиснуло Пашку к транспортёру кассы и он едва на потерял равновесие. Чтобы не упасть он опёрся о стеллаж со жвачками, сигаретами и прочей мелочью, от чего стеллаж поехал в сторону и закачался.

– Что вы делаете, мужчина! – завизжало у него над ухом так пронзительно, что даже зазвенело в ушах. – Охрана! Охрана! Здесь хулиганят!

– Кто хулиганит? – удивился Пашка. – Вы меня чуть не уронили своим животом!

– Хам! Бандит! Охрана! Вот этот вот товар уронил и хамит!

За кассой мелькнули два грозного вида упитанных мужичка в форменных куртках.

– Да никто ничего не уронил, – вмешалась девушка, у которой Пашка спрашивал время. – Вы сами его толкнули.

– А ты стой и молчи! – мгновенно отреагировала опытная в словесных баталиях Оля. – Я лучше видела. Охрана, карманы у него проверьте. Он жвачку в карман сунул.

Кровь бросилась в голову Пашке. Он в жизни своей никогда на брал чужого.

Еле сдерживаясь, чтобы не закипеть, он медленно и внушительно повернул голову к обидчице и как можно спокойнее произнёс: «Я ничего лишнего не брал. Вы меня толкнули и, чтобы не упасть, я взялся за этот ваш чёртов стеллаж, а он поехал. Всё!»

– Сунул! Сунул! – вдруг совершенно неожиданно вмешался гражданин у кассы. – Я видал, точно.

Лица охранников стали суровы и неприступны, как бастионы Петропавловки. И неизвестно, чем бы всё кончилось, но обстановку разрядила кассирша.

– Оля, мне коррекцию надо делать. Давай! А мальчика не тронь. Хороший мальчик. Ничего он не брал. Вам, господин хороший, стыдно так говорить. Где у вас очки? Вон, деньги сосчитать не можете. Как вы могли жвачку увидеть?

Гражданин запыхтел, но не нашёлся, что сказать и полез искать по карманам очки.

Рыжая большая Оля, произведя коррекцию кассы, что-то буркнула охранникам и гордо, как броненосец на дозоре, покинула место боя.

Гражданин искал очки долго… Очень долго… Очень-преочень долго… Так долго, что, казалось, не найдёт никогда…

Пашка, питая слабую надежду, что в других кассах народу может быть меньше попытался развернуться, чтобы дать задний ход, но из этого ничего не вышло. Покупатели сзади него стояли плотной стеной.

Девушка сзади, заметив Пашкино телодвижение, глухо сказала, как бы сама себе: «Ага, я смотрела. Касс больше не стало, а народу явно набежало – ого-го!»

Наблюдая, как гражданин копался в карманах, пытаясь обрести вожделенные очки, Пашка вдруг поймал себя на том, что в голове пронеслось: «Вот бы сейчас подойти к этому кретину, да по голове его…» Но он тут же спохватился, взял себя в руки и стал придумывать выход из ситуации.

Тут в голову Пашке пришла спасительная мысль: «А что если бросить эту бутылку и просто пойти домой? Бог с ней, с этой водкой!»

Он уже решил, что именно так и надо поступить, но тут гражданин нашёл очки и начал расплачиваться.

– Слава тебе, господи! – сказал кто-то из стоящих сзади, но кто, Пашка не понял. Мечты его уже унеслись в далёкую даль…

Сидели Пашка с Лёхой на мягком диване, поднимали рюмки, и Лёха говорил что-то про старшего лейтенанта Проценко и про рядового Палубного…

Машинально протянул Пашка руку с рюмкой, в которой был пахучий сладкий ром… и вдруг увидел, что в руке у него не рюмка, а бутылка, и сам он не на диване, а в очереди…

– Будем расплачиваться? – спрашивала кассирша гражданина.

– Да-да, минутку, – гражданин по карманам выискивал мелочь. – Щас я, минутку, у дочки деньги.

И неожиданно пошёл к выходу.

– Вы куда?! – растерянно пискнула кассирша.

– Щас, она здесь, рядом!

Что-то нехорошо щёлкнуло в черепной коробке у Пашки и он стал часто дышать. Снова в голове родилась картинка, и было на картинке той, как подходит он к гражданину, говорит ему слова нехорошие, а потом достаёт поллитру, размахивается и…

– Девушка! – обратился он к кассирше, прогнав нехорошую картинку. – Может вы пробьёте… у меня одна бутылка, больше ничего.

– Меня Света зовут, вот на бейджике написано, – кассирша показала на кусочек картона, прикреплённый булавкой на пышной груди, – Не могу я пробить, пока касса занята.

– Я опаздываю, я очень сильно опаздываю! – взмолился Пашка…

– Погодите, вот уже пришли…

В самом деле, гражданин и девочка уже стояли возле кассы, и девочка выгребала из кармана мелочь.

Выскребя всё, что было на дне одного кармана, девочка взялась за другой, потом вынула скомканный носовой платок, развернула его и высыпала гору копеек.

Лично я не против мелочи, и копеек в том числе, Пашка тоже был не против, но кассирша этому явно не обрадовалась.

Тут же возникла перепалка.

Кассирша отказывалась брать мелкие деньги, гражданин с девочкой убеждали её, что эти деньги ничуть не хуже, чем крупные, тем более, что других всё равно нет.

Тяжесть в сердце у Пашки росла столь стремительно, что он стал бояться упасть в обморок.

– Господи! – думал Пашка, – Зачем мне нужна эта водка?! А… Лёха приезжает… Лёха… Лёха… Сколько время? – он снова повернулся к девушке, и та ответила не глядя на часы: «Двадцать минут».

– Двадцать минут! – Вспыхнуло в голове, – Всё, к чёрту эту водку! А-а-а!! Нет, нельзя! Лёха ничего другого не употребляет…

Снова сложилось где-то в мозгу сладкое видение возмездия над тупым гражданином. И в видении этом представилось, что будто бы есть у Пашки скорострельный автомат, а вместо пуль в этом автомате страшно вонючая жидкость, как у скунсов. И вот вынимает Пашка этот новейшей конструкции автомат, ловит на мушку того гражданина, нажимает на курок и…

– Девушка, ещё вот этот тортик уберите… У нас не хватает… – проскрипел гражданин.

– Оля! – снова закричала кассирша, – Ещё коррекция!

– Папа! – вдруг чуть не заплакала девочка. – Ты обещал! Давай сосиски оставим!

И стали они решать, что же вместо тортика оставить – сосиски или…

– Лучше пельмени оставим. У нас ещё в морозилке есть.

– Нет, сосиски. Я их не люблю!

Пока шла перепалка на тему, что оставить, опять в голове у Пашки нарисовался проект страшной мести. Нужно такую плиточку нагревательную изобрести на батарейках, чтобы свинец можно быстро расплавить. А как расплавится, то гражданину этому прямо в глаза его белесые этот свинец…

Потом, конечно, милиция, разбирательство, может даже суд… Но Пашка встаёт для последнего слова и, когда заканчивает своё повествование, все аплодируют ему… А судья произносит: «Невиновен!»

Нет, суд, это не то…

А! Вот что, лучше маленькую такую бомбочку звуковую, чтоб, когда взрывалась, звук был страшной силы, от которого лопаются перепонки и кровь летит из ушей… Нет, бомбочка, это тоже не то… От неё у тебя самого перепонки лопнут.

Тогда… Вот! Самое лучшее – группу мгновенного реагирования, чтобы скрутили такого урода, и в сумасшедший дом до конца жизни! Точно!