В мужских монастырях – та же картина. Поскольку паства в основном женская – духовники-монахи вполне набирают женской энергии из общения на исповеди, да и так, в порядке общего наставления. Не раз приходилось наблюдать картину – стоит очередь на исповедь. Какие-нибудь желтые старушки проходят быстро, на иную еще и прикрикнет – особенно, если бабка какая непонятливая, может и наорать, но вот подходит она – цветок в платочке – большие глазки, ясный лоб, статна, красива, молода, начинает что-то лепетать – монаха как подменили – он и пошутит, и пожурит, и улыбнется, и перстами в воздухе поводит, и бровями поиграет, объяснять что-то будет долго и наставительно – такая минут пятнадцать простоит, с улыбкой перекрестит монах – хорошо ему на душе стало. И ведь ничего же не было – ни мыслей похабных ни прикосновений, а энергия перетекла, напитала его и ему хорошо! Он получил полноту бытия. А без этого как?

Я и сам, когда один целый день проведу со своими эскизами да декорациями – сухо на душе, мертво. Но вот позвонил, поговорили – и хорошо, женский голос там что-то сказал – и энергия уже пошла, напитала меня – или даже в аське перекинуться, флюиды и так пройдут. Даже смс-ки порой достаточно, чтоб душа согрелась. «Привет. как дела?» или «Скучаю» и я ожил… Ну, ладно – че-то я в Гришковца превратился, ближе к делу.

В общем, стою я как-то в Даниловом монастыря, и вот заходит она – красава чернобровая, рост 176, на каблучках, упругая походка, спинка прямая, чело, взгляд – ну просто свет во все концы храма. Постояла, помолилась, смотрю на нее, грешный, ищу взглядом. Повернулась, пошла из храма. Постоял минуту, вышел за ней. Вот она. Каблучки по брусчатке – цок цок, а формы, как у антилопы гну – ну просто идеал. Что делать – я как завороженный за ней.

Она вдруг как побежит – ну, точно антилопа, а на каблуках-то тяжело – далеко не убежала. Смотрю – к монаху подходит. Тот благословляет – серьезный такой монах – лет 50-ти, борода еще черная, не седая. Чего-то сказал ей – ушел. Она в другой храм – маленький. Я за ней. А там молебен. Я опять на нее смотрю, не могу оторвать взгляд прямо!

В общем, час простоял, как дурак, именно что, как дурак, ибо глазел на деву то и дело, как бы не ушла. Неудобно так подходить то, надо момент-то выждать. Вот думаю, балбес, в монастырь пришел, на девку пялюсь. А с другой стороны – где еще встретишь такую – духовную, да и видом лучше Анжелины Джоли?! А может, это мне Бог послал жену? И сердце так и ноет – не упусти, мол. Это она, та, что тебе нужна! В общем, кончился молебен, смотрю выходит быстро, я за ней. А за время службы-то пару раз взглядами встречались. Ну тут рванула опять куда-то. Я за ней. Она как-то нервно -то туда, то сюда, раз – и в калитку зашла, к кельям. Тут я растерялся – не идти же следом? Смотрю выходит к ней давешний монах, они о чем-то перекинулись, и она заходит с ним в корпус монашеский. Не фига себе думаю, тут порядочки – дев к монахам пускают! Ну ладно, подожду. Сел на лавку, ждал минут двадцать. А сам вспоминаю – у монаха-то лицо знакомое, где-то я его видел раньше – и вспомнил – да мы же в Сретенский в один мастер-класс ходили по реставрации икон – о. Н. никак!

Смотрю, выходят и быстро к выходу. Я тоже путь перерезаю, они там замешкались что-то, а я тем временем спрашиваю у бабок – это ли отец Н.? Он, говорят. И вот подходят они уже к воротам монастыря, сейчас выйдут и поминай, как звали. Набираюсь наглости, подхожу резко:

– Отец Н?

Тот остановился, посмотрел:

– Я

Благословился.

– Не помните меня?

А девушка стоит рядом, смотрит.

О. Н: – Нет, не припомню.

– А мы с вами вместе в Сретенский монастырь ходили – иконы учились реставрировать!

– А, мастер-класс? Может быть, было дело, ходил!

– А вы телефон преподавателя не помните, Михаил, кажется? А то он мне нужен, – соврал я, чтобы как-то протянуть время. – А то ведь он переехал…

– А вы кто? Как звать?

Я представился.

– Я должен ему позвонить, вдруг он не захочет вам телефон давать, – сказал монах.

– Позвоните, – говорю. – Он меня должен помнить. – Мы действительно были в хороших отношениях.

Тут монах посмотрел на меня глаза в глаза, и я увидел небо. Я вообще не робкого десятка, и сам могу так посмотреть, что мало не покажется, но монах не посмотрел. Он просто взял мою душу, расправил ее, встряхнул и глянул – что там за болячки? А, это и это… понятно. Ко мне подключили детектор лжи. На какую-то десятую доли секунды я дрогнул, но тут же собрался и не отвел взгляд. Монах как-то мягко сказал:

– Я сейчас. – И ушел.

Просто ушел к себе и все. Я остался с ней наедине. Глупо было не заговорить. Я представился. Ее звали Катя. Отец Н. был ее духовным отцом. Она работала в какой-то крупной иностранной компании, жила у черта на куличиках в Химках. Она нервничала, так как ждала духовника. Я не стал задавать лишних вопросов.

Монах вскоре появился:

– Я позвонил, он действительно вас помнит, – и протянул мне бумажку с телефоном.

– Спасибо вам большое, – сказал я, и в этот момент мне стало грустно, так как они оба повернулись и пошли из монастыря.

Выйдя вслед за ними, я обнаружил, что она не пошла с монахом. Простившись, она повернулась в мою сторону и быстро стала приближаться. Я конечно, замедлил шаг. Она, поравнявшись со мной, не прочь была продолжить разговор. Конечно, я предложил ее подвезти, что-то там плел, какой я важный для искусства человек, и что ей крупно повезло в жизни, что она вообще меня встретила. В общем, мы мило пообщались. Я заметил тени у нее под глазами, она устала от долгих служб. Я проводил ее до метро.

Так я встретил свою жену, – хорошо было бы закончить рассказ. Черта-с два! Она просто не дала телефон, просто исчезла, отвалила, слиняла, почему? Да кто ее знает… Сказала, может, встретимся… Прошел год, но мы не встретились. Красивее девушки я не встречал за всю свою жизнь. Катя из Химок, где ты?

Знаю, во Франции дают такие объявления в газетах (раньше давали, пока интернет не все заполонил, а, может, и сейчас дают?) типа: «девушка, что сидела в электричке во втором вагоне у окна в поезде Париж – Сен-Жермен в желтой куртке вчера утром около 8-ми, откликнитесь, напишите мне по адресу! и т.п», или, например, «девушка, что столкнулась со мной в дверях кофейни на Монмартре примерно в 19.10 вчера, я еще поднял упавшие из сумочки ключи – напишите мне, очень Вас прошу, ведь я не знаю Вашего имени!» Такими объявлениями пестрели французские последние полосы газет, что так характерно для темперамента французов – постесняться спросить телефон (культура), но потом все время об этом думать (страсть). У нас таких газет нет, и объявлений таких никто не дает, как-то глупо это выглядит – хотел бы познакомиться, так познакомился бы, а не смог, так кури бамбук! До следующего раза! Да и случай у меня был совсем другой. Воспитание и рамки приличий совсем не помешали мне спросить ее телефон, но она просто не захотела его дать, так чего ж еще?

Часто еще я бывал в этом монастыре, но ее так и не увидел. Но монах молодец – он все, конечно понял. Сделал вид, что ему надо отойти куда-то позвонить. Такие глаза я видел только у своей первой жены, когда она уже была «на колесах», и начались серьезные процессы торможения коры головного мозга. Эти бездонные глаза идиота и наркомана, они, как у святых, чем-то похожи. В них – вечность и покой, как незамутненная гладь озера. К чему это я? Да Бог его знает. Катя из Химок! Монах тебе дороже живого человека. Сцуко ты…

У меня какие-то странные ассоциации с писателями. Вообще, я их не читаю, современных. Лень. Лень тратить время на чью-то фантазию. Последнее, что меня поразило из отечественной писанины художественной – повесть «Белка» Анатолия Кима, которую я прочитал еще в 80-е годы. Это, конечно, после «Мастера и Маргариты», которую я прочитал еще в школе. Тут начал читать Улицкую – тоска смертная. Это, говорят, лучшее что у нас есть. Нет, познавательно… но скучно, черт его знает. Вот с Солженицыным у меня такая ассоциация – сам страшный, а жена красивая, и все время об этом думаю. К чему это? Другого важного что ль нет ничего?