Ту краткую эпоху виноградно-ароматного изобилия Ян запомнил хорошо. Как только в окрестных деревнях и поселках прослышали о чудесах, творящихся в райцентре, Заграйск узрел нашествие мрачных мужичков с канистрами в руках. Вскоре, впрочем, снабжение водкой наладилось, жуткое похмелье от молдавского пойла подзабылось. Но тогда еще Климов заметил – работяги с воензавода никаких бунтов устраивать даже не думали. И дело там было вовсе не в дисциплине. Сами они об этом не распространялись, но любой заграйский пьяница мог рассказать, что, мол, выдают им «за вредность» вино. По пятницам – да хоть залейся, сколько унесешь.

И значит, все-таки не только приборами они там занимались. А может, и вообще не столько приборами, сколько боевыми отравляющими веществами, о которых в армии того времени распространяться не рекомендовалось. Конвенции мы, конечно, подписали… и еще, товарищи, подпишем, но, если что…

Завод закрыли, с землей сравняли, а это самое «если что» может теперь появиться совсем с другой стороны.

«И все-таки, почему он был именно химиком, ведь среди книжек «оттуда», найденных в шкафу, не было ни одной по химии, все они о космосе? Увлекался именно книгами о космосе? Видимо, да, потому и тащил их с собой, чтобы иногда перелистать, глянуть… – Ян медленно плелся по Щорса, дотягивая сигарету и иногда посматривая в небо. – А с другой стороны, откуда я знаю, что он перебрался без права возврата? Может, он был агентом, мотающимся туда-сюда? Хотя нет. Одежда в шкафу… Ленц точно ездил по всяким Венгриям с Польшами – дальше его, понятно, не пустили бы, но одевался он при том по моде конца шестидесятых и никак иначе, хотя некоторые вещи почти новые. Правда, в той же Польше и в восьмидесятых годах портные шили в старом стиле: модников, любящих ретро, там хватает. Но нельзя же думать, что «у них», там, откуда он родом, одевались так же, как у нас! Нет, такого не бывает!»

Когда Климов добрался наконец до своего перекрестка, стемнело. Мягкие, сонные снежинки посыпались на тротуар, облепили плечи. Снегопад усиливался с каждой минутой. Возле своей калитки Ян замешкался, отыскивая ключ, потом буквально влетел во двор и, весь засыпанный снегом, скинул наконец куртку на веранде.

В доме было тепло. Ян включил свет в кухне, потом прошел в спальню, переоделся в спортивный костюм и сел на стул возле стола из карельской березы. Усталость обволокла его, требуя несколько минут на передышку. Климов ткнул пальцем в кнопку на пульте, послушал диктора, бодро вещающего об успехах строительной отрасли в Перми, встал и распахнул дверцу холодильника.

– Хлеб, – вдруг пробормотал он. – Елки-палки, я ж про хлеб забыл!

Вслед за снегом пришел ветер – ну, здесь, в долине Граи, это было делом обычным. Ян хорошо помнил, как зимой отменялись полеты, хотя метеослужба вроде бы обещала… Свитер он не надел, влез в потасканные джинсы, да и все. Сколько тут идти?

Вдоль улицы уже мело. Привычное дело, хорошо хоть сейчас в спину. На попутном ветре Ян добежал до дальнего перекрестка, где стоял мини-маркет, влетел в тепло, выдохнул. Людей почти не было. Схватив батон и буханку черного, Климов прошел на кассу. Перед ним оказался старичок с аккуратной седой бородкой, одетый в дубленку, местами протершуюся по швам – годах в семидесятых такие считались признаком особого, статусного достатка, да и вообще выглядел дедуля как-то странновато, не по-здешнему. Кассирша пробила его кефир, сметану и банку шпрот, подняла веселые глаза:

– Что это вы сегодня, Михал Семеныч, минералку свою не берете?

– Да бог с ней, голубушка, – вздохнул старик. – Пенсию задерживают…

На выходе дед решил переложить кошелек из кармана дубленки в брюки, вдруг поскользнулся и едва не упал – да и упал бы, если б не Ян, резво выскочивший ему на помощь.

– Давайте я вам помогу, Михаил Семенович, – предложил он. – Вам же тут рядом, наверное? Скользко сегодня, снег вон валит.

Старик вперил в него внимательный, острый, какой-то на удивление юный взгляд.

– Я вас что-то не знаю, молодой человек, – негромко произнес он. – А живу здесь давно, очень давно.

– Дом я тут купил, – пояснил Ян. – А сам из Москвы… Ну, так вышло. Ян Климов… когда-то здесь в полку служил.

– Невинский, – глаза старика потеплели, он охотно пожал протянутую ему руку, – инженер-технолог. Ну, то есть бывший инженер, конечно… Так это вы, получается, дом Ленца купили? Я уже слышал, что там хозяин наконец появился. Повезло вам. Дом добротный.

– Да он этим мне и понравился, – кивнул Ян. – Хороший дом, солидный.

– Я поселился в этом районе, на Самойловской, в шестьдесят восьмом, но от людей слышал, что Ленц строил его сам, чуть ли не собственными руками. Впрочем, меня это нисколько не удивляет. Хозяин этого дома был удивительный человек. Вам что-нибудь рассказывали о нем?

– Н-ну, – помялся Климов. – Риелторов его личность не волновала, а соседи его особо и не знали, как я понял.

Они перешли дорогу и побрели по противоположной от дома Ленца стороне улицы. Невинский задумчиво покачал головой:

– Н-да, нет тут больше наших заводчан. Кто умер, остальные по большей части уехали, хотя в последние годы там и так одно старичье трудилось. Завод еще при Горбачеве помирать начал. Впрочем, это естественно, удивляться тут нечему… А что касается Ленца – вам интересно, молодой человек? – так о нем много кто слышал, но мало кто его знал.

– Вот как? – вежливо поднял брови Ян.

– Да. Ленца считали гением, но при этом абсолютно не от мира сего. Я, к сожалению, с ним не очень пересекался, а вот те ученые, кому повезло работать под его руководством, считали, что Ленц поддерживает связь с какими-то высшими сферами. Да-да! Все мы, конечно, атеисты, но все же… Как еще объяснить некоторые его находки, я лично не знаю. Городецкий – это был главный инженер в его бюро – утверждал, правда, что подавляющее большинство проектов Ленца пока на практике неосуществимы, нет технологий, да и не совсем понятно, куда их приткнуть. Тематика у нас, как вы понимаете, была сугубо военная, прикладная, я бы сказал. Но даже в таких жестких рамках… Ах, если бы мембраны Ленца были в Чернобыле, сколько людей можно было спасти, вы даже не представляете!

– Он что же, – изумленно остановился Ян, – нашел способ защиты от радиации?! Простите, но в это довольно трудно поверить.

Невинский тоже остановился. Переложив пакет с покупками из одной руки в другую, он с улыбкой глянул на Климова и даже хихикнул.

– Не совсем, молодой человек, не на сто процентов, но уж что было, то было. Вы, конечно же, спросите, почему же открытие такого уровня, такой важности не получило никакого применения на практике? О, причин тут множество. И ведомственная закрытость, и трусость того же Городецкого, который, называя себя ученым, боялся любой ошибки – говорят, напугали его в пятьдесят первом, сильно напугали… Но главное, как мне кажется, это та самая «невоспроизводимость». У себя в лабораториях Ленц мог создать такое, что никто не мог повторить. Собственно, защита от радиации была для него не основной темой, он занялся ею едва ли не случайно. Всю свою жизнь, насколько я знаю, он посвятил защите от боевой химии. Не просто защите – нейтрализации отравляющих веществ самого широкого спектра. И здесь он достиг многого. На наших подлодках работают некоторые приборы, созданные именно в его лаборатории. Да и не только… Ленц был словно помешан на всяких ядовитых для человека соединениях, точнее говоря на том, как сделать их безопасными. Он мог работать сутками, сидел у себя по ночам. Что стало с его проектами, не знаю. По крайней мере, о них ничего не слышно, а значит, все эти темы давно забыты.

Климов и старик дошли до перекрестка, Невинский снова остановился и указал на одноэтажный кирпичный домик под шиферной крышей:

– Там я живу, на Самойловской. Спасибо, что проводили, сегодня действительно очень скользко, а ноги уже не те, знаете ли. Годы давят. Кстати, может, зайдете на полчасика? С тех пор как я овдовел, да и соседи все умерли, поболтать решительно не с кем, а вы, как я вижу, человек образованный…