Немецкий язык он сдал на твёрдую тройку.

Оставалась физкультура. На этот экзамен ребят привели в спортзал, построили в одну шеренгу и стали по очереди вызывать к перекладине. И здесь летние тренировки сделали своё дело. Николай легко подтянулся шесть раз. Ну а успехи у его товарищей были самими различными, у кого-то и никаких.

Экзамены закончились, и вдруг в училище появились новые кандидаты в суворовцы.

В тех, кто боялся, что не пройдёт конкурса, вселилась надежда. Значит, есть шансы.

– Ты представляешь, – говорил Николаю белобрысый паренёк, переживавший за свою двойку по иностранному языку. – Никого, кто язык завалил, домой не отправили.

– И не отправят, – успокоил его Николай. – Недобор. Слишком много срезали в самом начале.

С этой новой командой приехал Прозоров из Полтавы, необыкновенно весёлый, разговорчивый паренёк. Он сразу стал собирать вокруг себя слушателей различных забавных историй. Николай с его первыми друзьями в училище Юрой Солдатенко, Володей Корневым, Володей Рыговским с удовольствием слушали шутки-прибаутки. Константинов в тот день ещё не знал, что окажется в одном взводе с Прозоровым и что этот паренёк станет неизменным участником училищной самодеятельности, и даже будет вести вечер, посвящённый двадцатилетию училища.

Мандатная комиссия проходила в кабинете начальника училища. Кабинет большой, вытянутый вдоль окон. Массивный стол, к нему буквой «Т» приставлен другой, для совещаний. Собственно, что описывать? Все кабинеты начальников училищ, да, наверное, и других начальников, и командиров военных учреждений были похожи как две капли воды.

Едва завершились экзамены, всё закрутилось в бешеном ритме. Не может быть в любой военной организации никаких пауз. Ещё не окончилась мандатная комиссия, а уже старшина роты старший сержант сверхсрочной службы Петушков вместе с заведующим вещевым складом начал выдавать суворовскую форму первым счастливчикам. А счастливчиками считали себя все, кто прошёл испытания. Те, кто сошёл с дистанции, кому оказалась не по душе воинская дисциплина, уже покинули училище.

В коридор перед дверью в кабинет начальника училища заводили по отделениям. Ребята сидели притихшие, стараясь скрыть волнения.

Офицер-воспитатель называл того, кто должен был идти на мандатную комиссию:

– Анатолий Козырев!

Высокий паренёк, подтянутый, крепкий, скрылся в дверях.

– Владимир Рыговский… Роман Губин, Владимир Орлов…

Все пока без воинского звания, все пока просто мальчишки, ещё только привыкающие к дисциплине и порядку. Но они, входя в кабинет, уже докладывали по-военному.

Настала очередь Николая.

Ступив на ковровую дорожку в кабинете, он сделал несколько твёрдых шагов к столу. Именно твёрдых шагов, строевыми эти шаги назвать было рано. И доложил:

– Абитуриент Николай Константинов прибыл на мандатную комиссию.

За массивным двухтумбовым столом он увидел генерала, за столом для совещаний командира роты, ещё каких-то офицеров, которые часто встречались в училище. То есть в лицо Николай знал уже всех, а вот по должностям только командира роты и офицера-воспитателя майора Соколова Степана Семёновича, ну и, конечно, он не мог не догадаться что прямо перед ним начальник училища генерал-майор Костров Борис Александрович.

Каким-то совершенно непостижимым образом проникло в ряды поступающих в училище то, как суворовцы называли меж собой генерала: «Бак». Но звали так вовсе не потому, что он был уже несколько полноват, а просто по первым буквам – БАК, то есть Борис Александрович Костров.

Командир роты подполковник Семенков по поводу Константинова сообщил присутствующим:

– Вопросов нет. Экзамены сдал с одной тройкой по-иностранному, остальные четвёрки, физически подготовлен.

– Вы твёрдо решили стать офицером? – спросил генерал.

– Твёрдо!

– К нам вопросы есть?

– Вопросов нет.

– Я поздравляю вас с зачислением в училище! – сказал генерал. – С этой минуты вы – суворовец. И обращаться к вам будут суворовец Константинов.

– Спасибо, – сказал Николай и уже как-то чуточку залихватски. – Разрешите идти?

А через пару минут он уже был на складе, и старшина роты подбирал для него по размеру гимнастёрку с алыми погонами, на которых золотистыми буквами было начертано «Кл СВУ», брюки с такими же алыми лампасами и фуражку с околышем алого цвета. Ну и, конечно, шинель, парадно-выходной мундир с золотистыми галунами, да и всё прочее, что входит в комплект военной формы одежды суворовца.

Но прежде всего выдали повседневную форму, в которую все поступившие в училище вчерашние штатские мальчишки, а теперь суворовцы, немедленно переоделись.

Как же захотелось вот сейчас, сию минуту, по мановению волшебной палочки перенестись на берег Оки, чтобы предстать в столь бравом виде перед Ларисой.

«Да, полно, в бравом ли виде?» – тут же подумал самокритично, разглядывая себе в зеркало.

Это лишь в первое мгновение он показался себе бравым, а потом всё-таки заметил, что мешковат, неуклюж пока в форме. Она ведь должна сидеть как влитая. И тут же обратил внимание, как сидит она на Володе Корневе, на Юре Солдатенко… Да ведь это и понятно. У них отцы – полковники. Наверняка уж отцовскую форму примеряли, наверняка знакомы с теми неведомыми для непрофессионалов таинствами её ношения.

Но всё это пустяки, всё это – дело наживное. И Николай с необыкновенной радостью сказал:

– Сегодня самый счастливый день в моей жизни!

Володя Корнев, тоже остановившийся у зеркала, поправил гимнастёрку, разогнал под ремнём складки, да так, словно дело это для него привычно и обыкновенно, поглядел на него и ответил:

– Да, славный денёк. Теперь бы в город, а? Все девчонки наши.

А на следующий день начались занятия и, конечно, самыми первыми – строевые тренировки. Нужно было к 1 сентября вот из таких мешковатых, непривыкших к военной форме мальчишек сделать хотя бы отчасти похожих на суворовцев, то есть суворовцев не только по имени, но, сколь возможно, по существу. Сделать суворовцами хотя бы внешне, ибо для того, чтобы заслуженно назваться суворовцем, необходимо, конечно, время.

После занятий короткий отдых и построение на обед. Столовая в том же здании, в подвале, но это вовсе не означает, что достаточно спуститься по лестнице и занять свои места за столами. Нет. Сначала надо выйти на улицу и немного пройти строем, закрепляя навыки, полученные на занятиях по строевой подготовке, да ещё и песню разучить.

Энтузиазму прибавило то, что неведомо откуда пришёл слух, будто вновь набранную роту могут взять в Москву уже на предстоящий военный парад 7 ноября 1963 года.

Занимались старательно, стремились и выправку приобрести и шаг строевой отработать, но нелегко это, ох как нелегко – ноги гудели в конце дня. Вот и замешкался суворовец Николай Константинов, опоздал в строй на обед. Не один опоздал, с ним опоздали ещё три или четыре суворовца. Тут же и первый наряд вне очереди. Каждому по наряду!

Правда, наряд довольно странный. На следующее утро, вместо занятий всех наказанных за опоздание в строй отправили на кухню, где их тут же усадили чистить картошку.

Товарищи вышагивали строевым по два часа в день. Строевые занятия были приоритетными. Командиры понимали, сколько посыплется насмешек со стороны уже истых суворовцев, которые через несколько дней вернутся в училище с каникул. Так что наряд получился своеобразным отдыхом. Никто из наказанных, как выяснилось, премудростями чистки картошки не владел. Разве что Константинов немного. Когда он жил в Старице, старинном районном городке на Волге, что раскинулся на её берегах выше Калинина по течению, то по возвращении из школы приноровился делать картофельные оладьи. Мама научила. Надо было самому почистить картошку, а потом потереть её на тёрке. Но там речь шла о трёх-четырёх клубнях. А здесь?! Здесь нужно было начистить целый бак. Но когда этот бак начистили, принесли ещё один. Словом, может, и легче, чем строевая на жаре – лето выдалось знойным до самого конца августа, – но тоже не рай. Правда, после того, как выполнили задание, нарушителям дисциплины принесли кофе с булочками. Это блюдо было постоянным на втором завтраке в училище. Обязательно какое-то второе, ну там мясо или рыба с гарниром, а потом кофе с булочкой. Булочки же необыкновенные. После четырёх часов занятий каждый суворовец мог проглотить, пожалуй, с десяток таких булочек, которые буквально таяли во рту.