Но к северу и югу зрелище изменялось. По северной стороне тянулось плоское, унылое, болотистое побережье; оно развертывалось перед глазами с безотрадным однообразием до синеватой линии возвышенностей, исчезавших в тумане, так что нельзя было определять их высоты.

На юге виднелся гигантский лиман, шириной в несколько миль, но быстрое течение показывало, что тут находится устье или, по крайней мере, один из рукавов громадной реки.

Молодой человек спустился с дерева с сияющим лицом.

Он запыхался и едва мог говорить.

– Что там такое? Что ты видел? – засыпала его вопросами Жанна, которая истолковала по-другому волнение, отражавшееся в чертах брата.

– Я видел… я видел, – проговорил он, переводя дух, – наш «Сен-Жак», вон там, в какой-нибудь миле расстояния к югу.

– «Сен-Жак!»

Имя корабля, произнесенное таким образом, равнялось восторженному гимну благодарности. И в самом деле, разве бедные дети, покинутые на этом пустынном берегу, не должны были горячо благодарить Провидение? Найденный корабль был для них громадным ресурсом, обеспечением их жизни на много дней, пожалуй, на целые месяцы, до того времени, когда какое-нибудь другое судно пройдет мимо острова.

Дети прекрасно помнили, что «Сен-Жак» был одним из пароходов гаврского порта, которые доставляют в Бразилию, Аргентинскую республику и Уругвай громадные грузы зернового хлеба, вин и различных продуктов Европы, а из Америки привозят мясные консервы. Доктор Риво с детьми и немногие пассажиры, ехавшие на этом корабле, попали туда только благодаря знакомству с главой обширного торгового дома, производившего снаряжение кораблей, который мог распоряжаться этим большим коммерческим судном. Брату с сестрой было хорошо известно, что когда у парохода сломался винт, он не мог более бороться с яростью урагана, и команда не успела, ввиду громадной опасности и близости берега, спасти товары. Следовательно, они остались на судне, хотя, может быть, и сильно подмоченные; во всяком случае из них должно было уцелеть достаточное количество, чтобы спасти от голода с его мучениями двоих пассажиров, оставшихся в живых.

Поэтому неудивительно, что Жан и его сестра с несколько лихорадочной поспешностью спустились с дерева, чтоб отправиться на поиски искалеченного судна. С высоты своей обсерватории молодой человек, к счастью, ухитрился рассчитать расстояние и угадал кратчайший путь, по которому можно было достичь того пункта, где разбился корабль.

Для этого приходилось пересечь лесную чащу. Таким образом, устранялась необходимость идти по болотистому берегу, занятому кайманами, но в лесу грозили опасности другого рода, пожалуй, не менее ужасные. К несчастью, у детей не было выбора, и обе крайности этой географической дилеммы могли оказаться одинаково пагубными.

– Погоди, – сказал Жан своей сестре, когда они остановились у подножия дерева, – самое главное – это предохранить наши ноги.

Он проворно разорвал спереди и сзади платье и юбки Жанны. Потом, разорвав на узкие полоски одно из полотенец, мальчик устроил Жанне настоящие панталоны, плотно прилегавшие к ногам. Затем точно так же он сделал ей пару ботинок из парусины, и, видя, что девушка не может удержаться от смеха при таком маскараде, сожалея в то же время о потере своих юбок, молодой человек сказал:

– Экая важность, море и солнце и без того порядком измяли их! Но если ты ими дорожишь, то можешь на досуге починить свой костюм с помощью иглы и ниток.

То же самое Жан сделал и для себя, завязав низ своих брюк вокруг щиколотки. Затем он осмотрел стволы своего ружья и убедился, что один из них заряжен пулей, а другой – дробью.

– Ну, теперь вперед, сестрица. Мы пройдем не больше часу. Господь поможет нам.

Они смело пустились в чащу леса. Им не понадобилось даже и часу времени на это путешествие. Первая борьба с лианами, конечно, была очень упорна. Но, к счастью, брат с сестрой вскоре заметили, что лес поворачивал вместе с берегом, что удлиняло по всем направлениям пояс, доступный влиянию ветров, насыщенных морской солью, который поэтому не мог слишком зарасти высокими травами.

Молодые люди приветствовали криками радости, настоящего детского восторга громадный корпус судна, стоявший почти прямо перед их глазами на конце мыса, подобного тому, на который они были выброшены сами. Море очень хорошо распорядилось, и покровительство неба было очевидно. Только громадная до невероятия, сверхъестественная волна встречного течения могла унести подобную массу на такое расстояние от моря, то есть на двести метров от берега, и пригвоздить ее таким образом одним ударом на острой вершине скалы, которая вонзилась в киль и до сих пор держала судно наподобие гигантской оси.

Бедный корабль был тут, неподвижный и жалкий, выставлявший на вид свои зияющие раны.

На палубе все было поставлено вверх дном. Рубка на шканцах была на три четверти оторвана, бизань-мачта почти снесена, ее-то обломки и были собраны детьми на берегу. Фок-мачту буря пощадила больше. Ее сломило ветром на высоте марса, и весь рангоут висел кое-как. Ванты и рей перепутывались между собой, скрипя под напором морского ветра, а бессильно повисшие канаты корабельных снастей напоминали распущенные волосы неутешно плачущей женщины. Утесистый мыс, на котором скалы громоздились одна на другую, соединял как будто перешейком злополучный пароход с твердой землей.

Жан в сопровождении своей сестры полез по скалам и добрался наконец до борта судна. Оно так крепко сидело на пробившей его скале, что в нем ничто не дрогнуло, когда дети бросились бегом по трапу.

Осмотр палубы убедил их, прежде всего, что вопреки предположению, которое заставило команду покинуть пароход, он вовсе не опрокидывался. В самом деле, каким-то чудом уцелело три клетки с курами, и все птицы в них остались живы, кроме старого петуха. На баке жалобно блеяли два барана, причем один из них, наполовину задавленный веревкой, которая обмоталась вокруг его шеи, употреблял напрасные усилия освободиться.

Жан поспешил ему на помощь и выпустил на волю также и его товарища. Он вытащил из клетки мертвого петуха и бросил его через борт в песок, пропитанный какой-то влагой, состоявшей только наполовину из морской воды. Затем, откинув дверцу одного из люков, молодые люди спустились в среднюю палубу.

Она совсем не пострадала. Все там осталось на месте. То же самое было и в каютах, где прежде помещались капитан, его помощники и пассажиры. В кают-компании, служившей общей столовой, еще покачивалась лампа, которую можно было хоть сейчас зажечь, и, не считая почти незаметного наклона, судно выглядело как обычно.

Молодому человеку понадобилось некоторое время, чтоб проникнуть в помещение трюма. Однако это ему удалось, и он мог спуститься в самую глубь корабельного корпуса. Только тут он имел возможность рассмотреть существенные повреждения, которым подверглось несчастное судно. Капитан слишком поторопился покинуть свой корабль. Не считая поломки винта и связанных с нею внутренних повреждений, не было никакой иной аварии, которая угрожала бы гибелью корабельному корпусу, и даже недавняя пробоина, причиненная ударом о скалу, не помешала бы пароходу держаться на воде. Действительно, «Сен-Жак» пострадал только снаружи. Непроницаемые переборки препятствовали образованию внутренней течи.

Осмотр трюма окончательно обрадовал Жана. На судне находился целый арсенал: три бочки с порохом, содержащие в себе около ста фунтов; тюк патронов с пулями для шести карабинов системы Винчестера и другой – для шести превосходных ружей французской работы; все это оружие находилось в отличном состоянии; тут же лежала дюжина револьверов крупного калибра с патронами для них; одна митральеза Максима и одна пушка Гочкиса с достаточным количеством снарядов, чтобы дать отпор целому батальону, дополняли этот богатый склад. Кроме того, тут был запас топоров, пил, шпаг, сабель, пик и всего, что требуется для обработки дерева и для рытья земли. Теперь молодому человеку не оставалось больше ничего желать относительно необходимых инструментов и средств обороны.