Обычной почтой отправлять письмо было глупо, так как оно шло бы до дяди дня три. Только сейчас Липа пожалела, что в доме не было этого раздражающего аппарата – телефона. Но она ведь не могла знать, что в её жизни будет такая ситуация, когда понадобится экстренная помощь.

«Придется воспользоваться горшком», – с грустью подумала Липа. Последний раз через него она отправляла сообщение в 1962 году, когда просила совета у дедушки Афанасия по поводу разведения эльфийских вечноцветов.

Глиняный горшок она нашла в кабинете на книжной полке, он был завален ворохом старых бумаг. Поставив горшок на стол, Липа сунула в него письмо и закрыла крышку. Теперь оставалось прочесть заклинание, которое она давным-давно выцарапала на крышке. Но все было не так просто, требовалась магия, чтобы этот агрегат заработал. А для этого Липе надо было приложить неимоверные усилия.

Десять раз она зачитывала заклинание, но все было безрезультатно, словно это был самый обыкновенный горшок для каши. Но когда Липа, злая, вспотевшая и отчаявшаяся, в одиннадцатый раз выкрикнула заклинание, то вдруг услышала противный звук – чвак, будто что-то провалилось в жижу.

– Чем вы тут заняты? – неожиданно раздался голос детектива.

– Мне теперь отчитываться перед вами, чем я занимаюсь? – Липа подняла голову и хмуро взглянула на детектива.

– Нет, но я хотел бы знать, вам не страшно держать дома служанку, у которой, мягко говоря, проблемы с головой?

– Что за оскорбления? Глафира вполне здравомыслящий человек. Я знаю её с пеленок и поэтому…

– Вы так сказали, будто это вы знаете служанку с пеленок, а не она знает вас с ваших.

«Это всего лишь человек, – напомнила она себе, – который не знает о существовании лепреконов. И то, что Глафире семьдесят лет и она, что естественно для человека, выглядит на семьдесят – это само собой. Но то, что мне девяносто девять и я выгляжу на тридцать пять, что естественно для лепрекона, надо не забывать».

– То есть, наоборот, конечно же, с моих пеленок, – поправилась Липа. – Ведь это она выглядит старой, а не я.

Детектив, прищурясь, поглядел на неё, потом сказал:

– Ваша служанка на вопрос о других слугах сказала, что до недавнего времени в саду и в теплице у вас работало два садовника-гнома, но вы их выгнали, когда узнали, что они из агавы гонят текилу.

– Не думаете же вы, что имелись в виду настоящие гномы, – нервно хихикнула Липа. – Просто мои нерадивые садовники были невысокого роста. Конечно же, признаю, жестоко с нашей стороны так их называть.

– А на вопрос о гостях ваша служанка сказала, что были они в последний раз сорок девять лет назад, когда вы праздновали свое пятидесятилетие. На юбилей собрались не только ваши двоюродные внуки, но и усопшие родственники, в виде привидений.

Детектив вопросительно посмотрел на Липу. Но что ей было сказать? Она промолчала, злясь на Глафиру. И когда старушка стала такой беспечной? Раньше она ни за что не стала бы обсуждать с простыми людьми её лепреконскую жизнь. Тема была табу, Глафира усвоила это с раннего детства.

– Она сказала, что для вас праздник был испорчен с самого начала, – продолжил Игорь, так и не дождавшись от неё ответа, – так как ваши родственники скинулись на один особый подарок и преподнесли его вам. Это были ускоренные магические курсы для взрослых, под руководством Мерлина, на острове Авалон. Служанка со слезами огорчения поведала мне, что вы тут же выкинули этот абонемент. Она же подобрала его и с тех самых пор решает, отдать его вам или нет. Кажется, она уже решилась преподнести абонемент в следующем году на ваш столетний юбилей. Она думает, что теперь-то вы будете рады обучаться магии.

Липа чуть не прослезилась из-за чуткости Глафиры, но вслух она сухо сказала:

– Просто Глафира решила подшутить над вами. Видимо, вы утомили её, задавая слишком много вопросов.

– А еще она сказала, что в тысяча девятьсот пятьдесят первом году вы отказались проводить телефонную линию, а на электричество согласились только в семьдесят пятом.

– Ну и что, я просто старомодна.

– Я про даты.

– Даты? Я не заметила, какие года вы назвали?

Игорь лишь усмехнулся.

– Кстати о датах, – сказал он, – могу я взглянуть на ваш паспорт?

«Какое бесцеремонное хамство!» – подумала возмущенно Липа, но вслух ей пришлось сказать совсем другое:

– Я его поищу после ужина. А сейчас время еды.

Липа, выходя из кабинета, глянула на горшок, не съехала ли на бок крышка, сообщая, что пришло письмо, но крышка по-прежнему сидела ровно.

Ужин Липа растягивала как могла, надеясь, что за это время прибудет дядя или хотя бы его сообщение. Спустя полтора часа детектив извинился, сказал, что в него больше уже ни кусочка не влезет, и вышел из-за стола. Он напомнил Липе, что она обещала принести паспорт. Липа вышла из столовой и направилась скорой походкой в кабинет, но не для того, чтобы исполнить просьбу детектива, а чтобы проверить, есть ли в горшочке письмо.

Подняв крышку, она с радостью увидела сложенный вдвое тетрадный листок в клетку. Развернув его, прочла: «Ваш дядя Всеволод только что уехал на конференцию по зельеварению. Но передал, чтобы вы воспользовались сундучком, который он вам подарил. Помощник проф. Всеволода Василькова – Петр Вышеградский».

Имя Петр Вышеградский словно током пронзило мозг Липы. Воспоминания возникли молниеносно.

1933 год. Она, совсем юная, на своем первом балу магов. Замок герцога Эйзеншпица, Великого Магистра магии. И один великолепный молодой человек, на которого обращены взгляды всех юных дам. Это был отпрыск самого древнего и самого богатого магического рода, наследник многочисленных замков, земель, сокровищ и магических артефактов Петр Вышеградский.

Но когда Липа увидела его, она еще не знала ни о его титулах, ни о сокровищах, она влюбилась в его бесподобную улыбку, в то, как он встряхивал головой, откидывая челку, и в его бесподобный юмор. Она не выпускала его из виду, стараясь оказаться как можно ближе, и слушала, как он вальяжно и легко перекидывается шуточками или ничего не значащими словами со своими знакомыми.

А потом, когда она подошла к чаше с пуншем, он тоже оказался рядом, желая наполнить свой бокал. Липа так разволновалась, что уронила черпак в хрустальную чашу. Та вдруг с громким треском раскололось надвое, и красное море хлынуло во все стороны. Липа и Вышеградский едва успели отскочить, хотя некоторые брызги все же их настигли.

– Надо бы склеить вазу и собрать пунш, – пробормотала Липа.

– Честно говоря, – заговорщически прошептал ей Петр, – я совсем не силен в магии.

– А я и вовсе не в ладу с ней, – радостно произнесла Липа.

– Но уж не так, как я. Скажу по секрету, я даже в институт магии не смог поступить.

Признание Петра сделало его еще более привлекательным. А он, чтобы загладить вину за то, что напугал Липу своим неожиданным появлением, пригласил ее на танец. Они протанцевали и вальс, и польку, и еще несколько танцев подряд, а после сели отдохнуть на диванчик.

– Вы великолепно танцуете вальс, – с завистью заметила Липа.

– В детстве меня учила этому танцу мать, – ответил Петр.

– Вы произнесли это с такой грустью, почему?

– Наверное, потому, что отец с матерью сейчас в разводе и никак не могут поделить имущество.

И явно для того, чтобы быстрей перевести разговор, он спросил, какая у Липы фамилия. Она, смущаясь, сказала: «Ольшанская».

– Так твой дедушка лепрекон? – сказал он, удивляясь, и, будто впервые её увидев, окинул взглядом её невысокую круглую фигурку и почему-то остановил свой взор на заостренных ушках Липы.

Тут слуга передал записку Петру. Он извинился, сообщил, что его отец хочет с ним поговорить, и ушел.

Петр Вышеградский оставил Липу возле колонны, пообещав скоро вернуться, но так больше и не появился. Липе хотелось бы как-то иначе объяснить его уход, но она поняла, что Вышеградский просто испугался того, что она наполовину лепрекон.