Миновав крутой поворот, закадычная парочка очутилась в темном тупике. Смертник проворно взобрался на стоявшую у стены бочку и, коснувшись каменного потолка одной рукой, второй предусмотрительно прикрыл голову.

Небольшой участок свода тут же начал трескаться, осыпая Пол-лица пыльным песком. Медленно пробиваясь через камень, пальцы смертника все глубже погружались в потолок, пока наконец не проломили в нем сквозную дыру. Отерев крупные бусины пота со лба, Пол-лица расширил отверстие дрожащей рукой и устало осел на бочку.

— Ну, ты что-то совсем раскис. Веселей! Ты все еще жив в отличие от того бедолаги висящего на цепях, — ободряюще напомнил летунец, ласково шлепнув хвостом смертника по щеке.

— Спорное преимущество. Может ему сейчас лучше чем мне, — поднимаясь на ноги, хмыкнул Пол-лица.

— Ты выяснишь это, если будешь и дальше топтаться на месте, — заверила рыбина. — Пожар скоро ворвется в самые глухие уголки резиденции.

Ухватившись за края дыры, Пол-лица с трудом подтянулся на руках и

влез в задымленный амбар. Оказавшись между рядами уложенных друг на друга мешков с зерном, он стал осторожно прокрадываться к распахнутым настежь воротам, зажимая нос ладонью.

Заметив взмыленного правильника, волоком тащившего тяжелый куль к выходу, смертник, затаив дыхание, спрятался у порожней кадки. Подождав, пока увлеченный спасением гибнувшего добра враг выберется из амбара, Пол-лица взвалил на спину маленький мешок и, согнувшись, поковылял во двор.

Среди общей кутерьмы сновавших с ведрами взад вперед людей притворство смертника выглядело весьма натурально. Ловко лавируя в толчее взбудораженных правильников, он без проблем доплелся до тихого закоулка.

Окинув ненавистным взором полыхавшую резиденцию, Пол-лица сбросил мешок на землю и, не оборачиваясь, поспешил затеряться в лабиринте улочек. Вместе с клубами дыма, вырывавшимися из-под крыши амбара, за ним устремилась крылатая тень, мимолетом роняя на головы правильников тлеющие угольки.

Ранним утром следующего дня на крыльцо дома ордена смертников вышел заспанный Савва. С наслаждением вдохнув воздух свободы, он сладко потянулся и направился в ближайший закуток. Беззаботно насвистывая бравурную мелодию, Савва развязал пояс на штанах, как вдруг услышал:

— Уцелел, значит? Даже бока не подпалил.

Задорный свист как-то сам собой превратился в хрип умирающего. Боязливо заозиравшись, подмастерье узрел угрюмого летунца, сидевшего на крыше покосившийся клети.

— О! Лёт! Ну и напугал же ты меня, — хватаясь за сердце, пролепетал Савва.

— Видать, слабовато, раз ты портки не обмочил, — сверля подмастерья осуждающим взглядом, съязвил летунец. — Давно отпустили?

— Весь орден, как только кладовые занялись, вывели на площадь перед резиденцией. Хорошо, что она наособицу от прочих домов стояла. Иначе полгорода бы точно выгорело, — покорно доложил Савва, медленно пятясь от рыбины.

— Ну, погулял на воле и будет. Чеши за мной, — велела рыбина, поманив подмастерья плавником.

— Куда? Пол-лица же вроде как погиб в пожаре. Зачем я тебе понадобился? — смятенно закрутив головой в поисках хоть какой-нибудь подмоги, вопросил Савва.

— Не кочевряжься! А то так и подохнешь с голым задом, — свирепо ощерилась рыбина и, спорхнув с крыши, принялась виться над подмастерьем, словно огромный комар.

Согласно закивав, Савва подтянул штаны и послушно последовал за летунцом в смрадный проулок рядом с прощальным домом купцов. Увидев подпиравшую забор знакомую фигуру смертника в плаще, он издал невнятный

стон, похожий на мольбу о помощи.

— Я думал ты… того, Пол-лица. Так рад, что ошибся, — подойдя к смертнику, скривил губы в некоем подобии улыбки Савва.

— Но к твоему разочарованию он жив-здоров, — ехидно изрек Лёт. — Вот незадача!

— Правильники болтали, что из подземелья никто не спасся! Да если бы я… — оправдательно заголосил подмастерье, чуть ли не срывая рубаху с груди.

— Ты вспомнил, где таблички? — мрачно воззрившись на Савву, пресек лирические излияния Пол-лица.

Савва проницательно посмотрел на смертника, будто бы прикидывая, что тому известно и трусливо пробормотал:

— Кое-что вспомнил.

— Кое-что, стало быть? Лёт, ты, по-моему, хотел перегрызть эту брехливую глотку. Я разрешаю, — сухо проговорил Пол-лица.

— С удовольствием! Меня уже давно воротит от его постоянного нытья, — демонстративно разминая челюсти, возликовал летунец.

— Погоди. Я, кажется, припоминаю, где таблички. Не надо меня убивать! — заскулил подмастерье, заслоняя шею руками.

— Кажется — меня не устроит. Давай, Лёт, приступай, — отрезал Пол-лица.

— Я вспомнил, где таблички! — выпалил Савва, уклонившись от разинутой пасти рыбины, кинувшейся на него коршуном. — Сейчас моя голова окончательно прояснилась.

— Ну, гляди у меня. Если вдруг в твою башку сызнова забредет туман забытья, то ты тут же распрощаешься с ней, — заверил Пол-лица, устремляясь прочь из проулка. — Не отставай!

Пасмурной ночью того же дня, здоровенная птица, смахивавшая на крылатую рыбину, отвлекла куковавших на стене караульных, умыкнув у них из-под носа узелок со снедью. Пока взбешенные стражники гонялись за ней по всей улице, суля ужасные муки, их место заняли две тени.

Более сноровистая тень обвязала зубец крепостной стены толстой веревкой и, бросив ее конец в сумрак высохшего рва, полезла вниз. Вторая тень тяжело вздохнула, что-то пронудила тихим шепотом, но услышав гневное повеление, покарабкалась за выступ.

Когда оба беглеца растворились в темени безлюдных предместий, страховидная птица вернулась к стене и, прихватив веревку, улетела вслед за тенями.

ПОЛУПРАВИЛЬНИК

— Вешай его! — рявкнул летунец, кружа над раскидистым кленом.

Савва нервно сглотнул и попытался ослабить петлю на шее, но не проронил ни слова.

— Упорствуешь? Надеешься, что я не осмелюсь тобой жертвовать? —

натягивая веревку, переброшенную через зашипевшую листвой ветку клена,

ухмыльнулся Пол-лица.

— Ну не помню я. Хоть режь, хоть души, — плаксиво вымолвил подмастерье, приподнимаясь на носках.

— Может нам повезет и тебя осенит новым откровением? — упираясь ногами в ствол и таща веревку на себя, прокряхтел Пол-лица.

Савва захрипел, отчаянно цепляясь пальцами за бугристую кору, и выдавил:

— Город… я… только его.

— Чего ты там сипишь? — чуть отпустив веревку, нахмурился смертник.

— Помню город, где таблички, — ощутив землю под ногами, буркнул подмастерье.

— Это уже что-то. Ну и? — смахнув пот со лба, раздраженно вопросил Пол-лица.

— На правом берегу. Первый город, — пряча глаза, виновато проговорил Савва.

— Тьфу ты. Будь эти таблички неладны! — раздосадованно отшвырнув веревку, процедил Пол-лица.

— Это не в том ли городе верховное братство правильников обретается? — плюхнувшись на трухлявый пень, уточнил летунец.

— В нем самом, — проворчал Пол-лица, понимающе посмотрев на подмастерья. — Ты поэтому так долго отпирался? Боялся, что услышав правду, я тебя тут же оставлю?

Савва грустно закивал, потирая красную полосу на шее.

— Да он же нас за нос водит! Думает, что мы не сунемся с голым задом в улей к правильникам и не разоблачим его враки, — гневно треснув по пню хвостом, воскликнул летунец.

— Вряд ли. Он догадывается, что меня это не остановит. Я пойду туда за табличками, а вместе с собой прихвачу и его. Пущай хоть предо мной вырастет лес из правильников, — помогая подмастерью снять веревку с шеи, покачал головой смертник.

— Почему тогда я не догадываюсь? А, Пол-лица? Может потому, что это уже чересчур?! — затеялся тетралиничать летунец, возмущенно потрясая плавниками. — Даже если ты каким-то чудом доберешься до города, то как проникнешь за стены? Там, судачат, строжайший догляд за личинами у ворот и уйма стражников в придачу. Твои подделки враз раскусят.