Здыхлик прислоняется к стене и ждет учительницу. Но дверь в кабинет вдруг отворяется сама, и из нее выходит Зубр.

– О, привет! – говорит он. – А ты почему стоишь, как неродной? Заходи давай, чего ты?

Что-то тут не так. Зубр – верхушка класса, Здыхлик – ее дно. Зубру вообще не полагается с такими разговаривать, он спортсмен и отличник, его мама носит голубые меха, а папа подвозит сына к школе на черной машине. Либо это ловушка, либо Зубру что-то от Здыхлика надо. Поскольку взять со Здыхлика нечего, видимо, ловушка.

Но деваться некуда, и Здыхлик заходит в класс.

Ничего не происходит. Все заняты своими делами – достают ручки, карандаши, линейки, раскладывают на партах. Сейчас будет контрольная.

– Слушай, одноклассник, – ласково произносит Зубр, провожая Здыхлика к его парте. – Подари мне одну штуку, а? В знак дружбы. А я тебе тоже что-нибудь подарю.

Обмен! Обычная штука между мальчишками. Ты мне ножик, я тебе шайбу. Ты мне фонарик, я тебе мячик на ниточке. Отдаешь то, что тебе дорого, за то, что тебе нравится. Все так делают. Кроме Здыхлика. У него нет друзей и ему нечего отдавать. Здыхлик так удивляется, что временно обретает обычно недоступный ему в классе дар речи.

– Какую штуку? – хрипло спрашивает он.

Зубр, скосив глаза куда-то в угол класса, приближает свое красивое хищное лицо к оттопыренному, покрытому содранными болячками уху Здыхлика. Сообщает вполголоса:

– Линейку командирскую.

Ошибся ты, Здыхлик. С тебя еще можно кое-что взять. В твоем изодранном ранце за подкладкой, ближе к спине, завернутый в старый шарф, лежит прямоугольничек из желтовато-серого целлулоида с вырезными фигурками. Круги разных размеров, треугольники, стрелки, флажки. Цифры – восьмерка из двух косо расположенных половинок, остальные целые. А главное – самолетик. Маленький, но как настоящий. Ставишь внутрь ручку, и она будто сама рисует. У Здыхлика все черновики в летящих самолетиках. Нарисуешь и представляешь себе, как летишь высоко-высоко в небе в далекую-далекую страну, в которой тепло, солнечно, есть голубое море и совсем нет никаких школ.

– Отдашь? – тихо интересуется Зубр.

– Это дедушкина, – шепчет Здыхлик.

– И что?

Здыхлик молчит.

– Погоди. У тебя есть дедушка?

– Он умер.

– Ну вот! – Зубр радостно хлопает Здыхлика по хлипкому плечу. – Значит, теперь это твоя линейка. Кому хочешь, тому и даришь. Ведь так?

Здыхлик молчит.

– Ну! – теряет терпение Зубр.

– Слышь, ты, Здыхлик! – доносится с задних парт, где сидят матерые второгодники. – Отдавай уже чего просят, а то щас поможем!

– Молчать там, на задворках, – поднимает руку Зубр, не оборачиваясь, и шум стихает. – Не обижайте его, он хороший мальчик.

И, глядя Здыхлику прямо в глаза, с нежной укоризной:

– Что тебе, жалко для друга?

Здыхлик смотрит на него в ответ, и в голове у него словно бы соединяются какие-то несоединимые раньше проводочки. Между ними сверкает искорка. Есть контакт.

– А ты мне что дашь? – спрашивает он.

И класс моментально замолкает. Потому что это непорядок. Согласно неписанным школьным законам, в такой ситуации человеку-с-дна следует просто отдать вещь, да еще и проводить недосягаемого Зубра, уносящего сокровище в руках, благодарным взглядом: спасибо, что заговорил как с человеком, хотя бы и с целью что-то отобрать. А тут неприкасаемый ведет себя как обычный мальчишка.

– Раздался голос из помойки, – доносится с задних парт.

Зубр еще какое-то время смотрит на Здыхлика, потом хмыкает:

– Резонно. А что ты хочешь?

«Что ты хочешь»! У Зубра куча всякого. Готовальня с малиновой подкладкой и щелкающими замочками. Карандаши черного дерева. Фломастеры! Ручка с невидимыми чернилами. Невиданные монеты из всяких других стран. Кофейные жвачки. На что, Здыхлик, ты готов променять свою драгоценную линейку с самолетиком, свое серо-желтое чудо?

– Я не знаю, – честно говорит Здыхлик.

– А я знаю! – Зубр снова хлопает его по плечу, и глаза у него загораются. – Чуть-чуть способностей к математике! То, что тебе нужно, а? Поделиться?

Класс хохочет. Все знают, что Здыхлик делает глупые ошибки в примерах, и учительница никогда не ставит ему выше минимального положительного балла. И все знают, что Зубр – математический гений, блистающий на городских и областных олимпиадах.

Желтые щеки Здыхлика наливаются розовым.

– Хочешь не чуть-чуть? – азартно спрашивает Зубр, упиваясь смехом класса, блестя глазами. – Хочешь половину? Эх, где наша не пропадала! Бери восемьдесят процентов моих блестящих математических данных, а взамен давай линейку! Куда мне столько, простому смертному? Я и на оставшихся двадцати процентах легко поступлю в физматшколу, и привет, друзья, не плачьте обо мне!

Класс снова грохает. Мальчишки ржут, девочки аплодируют. Зубр раскланивается, прижав к груди ладони. Зубр гений и герой. А на Здыхликовом фоне так и вовсе бог.

У Здыхлика где-то в животе, снизу, поднимается что-то теплое, жаркое, ворочается, плывет к горлу, захлестывает с головой. Здыхлик изо всей силы смотрит в глаза Зубра, падает в его черные зрачки, внутрь зрачков, до глубины, до красной пульсации, до синего электричества. Здыхлик выбрасывает вперед ладонь и громко, звонко говорит:

– Согласен.

Класс грохает в третий раз, но как-то неуверенно. Зубр, чуть помедлив, резким жестом хватает Здыхликову горячую кисть, пожимает крепко, до хруста пальцев. Отнимает руку, демонстративно отряхивает и протягивает снова, ладонью вверх: мол, давай, что обещал. Здыхлик открывает ранец, достает серый шарфовый сверток, разворачивает заветную дедушкину линейку и отдает Зубру.

– Обмен?

– Обмен, обмен! – смеется Зубр, выхватывая линейку. Поднимает ее, смотрит на свет, любуется.

Тут же раздается звонок, и вместе с ним в класс входит учительница.

– Почему не на местах? Заняли свои места. Дежурный, раздать тетради для контрольных работ.

Здыхлик садится за парту. Горячая волна куда-то уходит, ему становится зябко. Контрольная. Контрольная. Бери тетрадь, Здыхлик, покажи всем в очередной раз, какое ты ничтожество.

Учительница раскрывает створки доски. За ними – уже записанные мелом задания. Их по пять для каждого варианта. Шестое, под чертой – для самых-самых.

– Списывать не советую, – спокойно говорит она. – Сначала работаем на черновиках. Начинайте с того, что для вас легко. За пять минут до звонка дежурный собирает тетради. Начали.

Здыхлик с тоской смотрит на первое задание. На второе и дальше. Какое самое легкое?

Они все легкие.

Все прозрачно и понятно. Непонятно только одно – как это вообще возможно: не уметь считать. «Вычислите наиболее удобным способом» – да пожалуйста. «Определите закономерность и запишите пять последующих чисел последовательности» – что тут определять, даже думать не надо: в первом случае каждое последующее число уменьшается на четыре: 3426 – 3422 – 3418… – а во втором числа изменяются по принципу «плюс три – минус два»: 541 – 544 – 542 – 545 – 543… Легкотня. «Найдите значение икс» – а чего искать, вот оно уже само нарисовалось в голове. Задачи… если отбросить всю эту словесную шелуху, останется одно голое уравнение, стройное и ясное. Здыхлик судорожно записывает все решенное в черновик и затаив дыхание вглядывается в шестое задание – необязательное, самое трудное. Ого, это уже интересное! Прямо даже вкусное какое-то, облизнуться хочется. Но тоже вполне решаемое. «В коробке лежит 100 желтых пуговиц, 100 синих, 100 зеленых и 100 красных. Сколько пуговиц нужно вынуть, не заглядывая в коробку, чтобы среди них оказались хотя бы 1 зеленая и 1 красная?» Ну триста одну же.

Здыхлик заносит в черновик и это. Решил! Минут за десять! Можно успеть красиво переписать все это богатство набело, не в последний момент, как обычно, когда вот-вот затрещит звонок, а ты все пыжишься, пытаешься хоть что-то решить наверняка и учительница уже ходит вокруг тебя кругами, тихо говорит: «Соберись, подумай, сосредоточься», – и так становится стыдно оттого, что вот она такая к тебе добрая, а ты для нее не можешь решить захудалого примера. Здыхлика вдруг охватывает жаркая волна ликования: сегодня он порадует учительницу! Она не будет каменеть лицом над его работой! Стараясь не раствориться в этом нежданном счастье, Здыхлик, задержав дыхание, начинает переписывать работу – и не слышит, как за его плечом возникает математичка.