– Сначала я и не предполагала, что именно это станет серьезным препятствием во взаимоотношениях с ним. Очень жаль!

– Ты так сокрушаешься, что можно подумать, он глубоко волнует тебя?!

– Не он! А то, что если не сложится работать с ним, то я даже до осени не выдержу и умру от скуки в этом захолустном Миссурске!

– То есть от скуки ты ищешь приключений с Алфеевым?!

– Ты прямо как Егорка! – я с осуждением посмотрела на мужа. – Когда я объясняю ему, что к тем или иным решениям и действиям приводит стечение разноплановых причин, он всегда возражает. Понятно, можно сделать скидку на его молодость, но ты…

Матвей тоже сел, спустив босые ноги с кровати.

– На днях Сергей заезжал, – медленно произнёс он. – Сказал, что ты тяжело переживаешь одиночество в Миссурске. Тебе лучше вернуться в Москву, ведь у Санька с учёбой уже наладилось.

– Ты, Матюш, даже не представляешь, в каком положении я оказалась! Сколько себя помню, я всегда жила в условиях дефицита времени. И в детстве, и после. Но только сейчас осознала, что хотя всегда была перегружена и жили трудно, но зато интересно и осмысленно! И вдруг, – практически полная бездеятельность и изолированность от общения! Я свободна, но ощущаю себя как в тюрьме! Прошлой осенью, когда пришлось обустраивать быт и выполнять роль репетитора для Санька, мне ещё как-то удавалось сохранять оптимизм и внутреннее равновесие…

Опустив глаза и закусив нижнюю губу, я печально покачала головой. После недолгой паузы твёрдо сказала:

– Рано ещё оставлять Санька одного! И я пока не готова отказаться от работы, которую нашла в Миссурске. Я сейчас не про Алфеева, а про медиахолдинг. Если останемся в Миссурске, то найденная работа – лучший вариант.

– Странная штука свобода! – сказал Матвей, продолжая размышлять над моим положением. – Вот, казалось бы, в открытом космосе движения космонавта не ограничены земным притяжением, но он практически не может двигаться из-за того, что не на что опереться…

Наклонив голову, я посмотрела на мужа долгим взглядом, снисходительно улыбнулась, и ласково произнесла:

– Технарь, ты мой…

– Кстати, а как там наши старые знакомые?! Ты общаешься с ним?

– Пыталась. Их, кстати, совсем немного осталось, и сейчас мы с ними живем разными интересами. Большинство занято поиском возможностей в рамках своих профессий. Всё, что стало важно и интересно для меня – политика, лоббинг, законотворчество, – воспринимается ими исключительно как механизмы карьерного роста для немногих. Ну а меня угнетает общение на бытовом уровне, я от него быстро устаю. А для сближения с людьми другого круга у меня нет финансовых ресурсов.

– Общение с Алфеевым, получается, вдохновляет?!

– Да! Было бы странно, если бы не вдохновляло! Как у нормальной женщины у меня возникает влечения к молодым и здоровым мужчинам! Но это ведь не значит, что я иду на поводу у такого рода влечений! Правда?!

– Правда!

Матвей вдруг прыснул от смеха.

– Ты что?

– «Квакают, квакают лягушки в январе»! – дурашливо пропел он.

– Нашел время!

Я тоже улыбнулась, вспомнив прошлогоднюю историю, когда зимой мы с Галкиными гуляли в парке. Тогда Ольга, шедшая впереди кампании, вдруг жестом остановила всех, заставив замереть и прислушаться. «Слышите, лягушки квакают?!» Мягкую вечернюю тишину не нарушал ни один звук. «Тебе показалось!» – пророкотал её муж – Леонид. Кампания двинулась дальше, но минуты через две-три Ольга опять остановилась. « Неужели не слышите? Они так громко квакают?!» Все опять замерли. Прислушались – тишина. « Подумай, Олечка, – Леонид обнял жену. – Какие лягушки в снежном и морозном январе?! Этого быть не может! У тебя просто глюки какие-то!» Ольга с раздражение сняла руку мужа с плеча. «Джули, ты тоже ничего не слышишь»? – она обратилась за поддержкой ко мне. Почувствовав, что Ольга на самом деле обиделась, я подошла к ней и увлекла за собой вперед. Не успели мы отойти, как явно услышали кваканье. Я вся обратилась в слух. И тут заметила, что кваканье совпадает с ритмом шагов Ольги. «Слушай, так этот звук твоя куртка издает! Ты при ходьбе задеваешь рукавом полы куртки, и появляется этот звук!» Ольга с недоверием посмотрела на меня и шаркнула рукой по куртке. Раздалось громкое «Ква»! Мы обе рассмеялись. Наши мужья, видевшие и слышавшие все это, тоже развеселились. «Как же ты раньше не замечала, что у тебя куртка квакающая?» – удивился Лёня. « Да я первый раз её одела! – смущенно оправдывалась Ольга. – Новая она.»

– А ты Матюш, почему сейчас вспомнил об этом? – озадачилась я.

– Да ты тогда сказала, что мы, мужики слишком прямолинейны: раз январь, так и кваканья быть не может. Ан, нет!

– И что? – я пощекотала бока мужа, затевая возню под одеялом.

– С моей мужской точки зрения,– уворачиваясь от моих бойких пальцев, Матвей пытался договорить, – раз между тобой и Алфеевым изначально нет доверия и взаимного уважения, так ничего и не получится. Но…

– Но ты веришь, что я…

Матвей, поймав, наконец, мои руки, придавил их ногами так, чтобы я больше не могла его щекотать, прикрыл мне рот своей ладонью, и шутливо скомандовал:

– Не дергайся и помолчи! Дай мысль закончить!

Он тут же отпустил меня, и приник к моим губам. От этого долгого, горячего поцелуя я притихла. Оторвавшись от моих губ, Матвей отодвинулся и, убедившись, что я успокоилась, сказал:

– Я хорошо знаю, что хоть ты и индивидуалистка, но крайне социальный человек! Поэтому мне очень хочется, чтобы ты смогла проявить себя и в случае с Алфеевым. Это было бы правильно! К тому же, ты ещё и альтруистичный человек. Но, боюсь, альтруизм твой не будет ни понят, ни оценен. Только если относится к работе с Алфеевым как к некоему эксперименту, тогда, по определению, ничего плохого с тобой не случится.

–То есть, «не оценён» – это, по-твоему, ничего плохого?!

– Когда человек изучает что-либо, он не думает, что это важно для того как мы живём. Он просто изучает это что-то и пытается понять, как оно устроено, потому что это чрезвычайно любопытно. Так же любопытен мир людей, политиков, мир каждого человека. Вообще, наукой движет любопытство. В этом смысле я говорю, что к работе с Алфеевым можно относиться как к некоему эксперименту. Когда любопытно, то вопрос о целесообразности не ставится.

– А я, собственно так и отношусь! Хотя, думаю, что это противоестественно для взаимоотношений между людьми. Взаимоотношения – это взаимодействие, то есть обмен.

– Не бери в голову! Пока между вами слабое взаимодействие и в сложившейся ситуации это нормально.

– А что, если я претендую на сильное?!

– Он сейчас не пойдёт на это, ведь риск велик! Алфеев в очень сложной ситуации, поэтому…

– А я в простой?! – я игриво улыбнулась и слегка толкнула мужа бедром.– Нет, мужской шовинизм неистребим!

– Он в несопоставимо более сложной ситуации!

– Ну, хорошо, хорошо! – радостно согласилась я. – Давай, будем считать, что тема исчерпана!

Выскользнув из-под одеяла, я встала с постели, выключила свет, а вернувшись, совершенно счастливая, упала в объятия мужа.

Миссурск, 21 апреля

Миновали сначала две, а потом три, четыре недели с мокрым снегом, холодным ветром и все растущим унынием в моём сердце. От Алфеева не было никаких известий.

Со стороны я продолжала следить за ходом выборов. В СМИ, естественно не попадало никакой информации о работе штабов кандидатов, зато в Миссурске развернулась широкая кампания чёрного пиара против Алфеева.

– Ты знаешь, – пожаловалась я Сергею, позвонившему мне по семейным делам, – я очень устала ждать. От Алфеева нет никаких сигналов, и я теряюсь в догадках: участвую в выборах или нет?!

– А ты живи спокойно, так, как будто уже получила отказ.

– Я о том и говорю, что так не получается! Я впервые в жизни оказалась в ситуации, когда «хуже нет, чем неизвестность»! Как я теперь понимаю чиновников, которые ждут назначения!