Возле Троицкой церкви, свадебную колонну встретили гости из Данилова, которых пригласил Александр Семёнович, согласовав список приглашённых с отцом. Это были: Серёжа Сержпинский, Серёжа Воденков, их матери и Григорий Воденков.

На облачном сером небосводе облака раздвинулись, и выглянуло солнце. Создавалось весеннее настроение: так же, как и весной на талом снегу, на дороге валялись кучки сена и конского навоза, а над деревьями вокруг церкви, словно грачи, летали вороны, которых спугнул людской шум и колокольный перезвон.

Священник, отец Владимир, поджидал молодых возле каменных, побелённых, ворот, в своей позолоченной рясе. С ним заранее согласовали время венчания и способ оплаты. На одной из телег ему привезли мешок овса для скотины. Он, живя в деревне, тоже держал всякую живность. С отцом Владимиром Верещагины раньше дружили; ездили, друг к другу в гости, тем более рядом жил Тихменев Николай Александрович, тоже давний друг семьи Верещагиных, которого недавно расстреляли. Семён Александрович невольно вспомнил о нём, и настроение заметно испортилось. Перед глазами всплыла та ужасная обстановка, которая была в тесной и вонючей тюремной камере.

– Слава богу, приехали! – радостно воскликнул священник. – Я и ночь почти не спал, всё молился за вас.

Он обнимал Верещагиных, а жениха и невесту поцеловал и перекрестил, как своих детей, затем велел всем заходить в церковь, а сам задержался с Семёном Александровичем:

– До меня дошли слухи, будто вас и Тихменева чуть не расстреляли, – сказал он.

– Меня спасли, а Тихменева расстреляли, – с горечью в голосе сообщил Верещагин. – Я вам всё расскажу. Ещё раз приглашаю вас с матушкой к нам сегодня на свадьбу. Там и поговорим.

Священник что-то пробормотал себе в бороду, и потом громче спросил:

– А можно и сына с дочкой взять с собой?

– Да ради бога, приходите всей семьёй! – с улыбкой сказал Верещагин, и они стали пробираться сквозь толпу ближе к женихам и невестам.

Внутри церковь святой троицы была богато оформлена, даже лучше, чем некоторые Даниловские церкви. Сказалось то, что помещики Тихменевы и Верещагины потратили на её строительство и оформление, большие деньги. Снаружи она тоже отличалась своей архитектурой, выглядела, как церковь в Петербурге на Васильевском острове. Не смотря на то, что внутри было просторно, весь народ, пришедший сегодня, не мог вместиться и около сотни человек толпились на улице, в основном это ребятишки и старики.

Сначала в церкви проходила обычная служба, над толпой поднимался сизый дымок ладана, хор певчих мягко вторил громкому голосу отца Владимира.

Соня и Лариса Верещагины пробрались поближе к алтарю, чтобы не прозевать венчание. Девочки искренне завидовали невестам, стоящим в свадебных белых платьях, рядом с женихами, одетыми тоже в парадные костюмы.

– Тебе какой жених больше нравится? – спросила Лариса Соню.

– Конечно Тонин. Он старше и симпатичнее.

– Мне тоже, – согласилась Лариса, – но и у Даши жених красивый. Он высокий и крепкий, наверное, очень сильный. Главное, чтобы муж мог защищать жену.

На девочек люди недовольно оборачивались и сердито шипели: «Не разговаривайте, ведите себя тихо…» Пришлось замолчать, хотя очень хотелось поделиться впечатлениями. Примерно через метр от них стоял Серёжа Сержпинский. Соня узнала его и стала за ним наблюдать, как он крестился и почти не кланялся, а лишь слегка наклонял вперёд голову. В отличие от него люди, стоящие вокруг, кланялись по пояс. Соня тоже низко кланялась, но реже других молящихся людей, иначе могла не разглядеть что-нибудь интересное.

Венчание началось сразу после службы, первыми венчались Верещагины.

– Подойдите сюда поближе, – пригласил их священник, и они подошли к аналою. Свидетели «дружки» держали венцы над головами жениха и невесты, а батюшка монотонно читал им заученный годами текст. Соня не вслушивалась в слова, которые произносил священник, запомнила лишь фразу: «Да убоится жена мужа своего». Она представляла себя на месте невесты. Как и большинство девочек, Соня мечтала, не смотря на её юный возраст, о счастливом браке, ей хотелось побыстрее подрасти и выйти замуж.

После окончания венчания молодые вышли из церкви, к ним бросились родственники с поздравлениями. Тоня и Пётр смущённо принимали поздравления и поцелуи, а когда подошла очередь Сони и Ларисы их поздравлять, то Пётр Петрович подставил им свою щёку: «Меня тоже целуйте», – сказал он, полушутя.

– Тоня, можно его поцеловать? – тоже шутя, спросила Соня.

Получив разрешение, она слегка прикоснулась к его щеке и добавила:

– Не забывайте Пётр Петрович, что муж боится жены своей.

Стоящим рядом родственникам понравилась такая шутка, и все начали развивать эту мысль, что муж в семье голова, а жена шея – куда захочет, туда голову и повернёт.

Как было спланировано, чтобы не нарушать обычаи, женихи повезли невест по своим домам; Дашу Лукьянову жених повёз к себе в Торопово, а Пётр Петрович повёз Тоню в деревню Сумароково. Гости и родственники тоже последовали за своими молодожёнами. Соня и Лариса сидели в коляске, которая мчалась за гостями из Данилова. С Даниловцами ехал Серёжа Сержпинский, и Соня опять наблюдала за ним. Он выглядел совершенно взрослым молодым человеком, в приличной одежде, но в военной фуражке, которая совсем не подходила к его чёрному пальто. Его двоюродный брат, тонкий и высокий, тоже был в военной фуражке, но в тёмно-коричневой кожаной курточке. Соня слышала разговоры в семье, что Серёжа Сержпинский помог спасти отца от расстрела, и с того момента она мечтала познакомиться с ним поближе.

В деревне Сумароково большая толпа крестьян встречала новобрачных. Тройка лихо мчалась, звеня колокольчиками и бубенцами, их слышно было за версту. Кучер натянул вожжи, пытаясь резко остановить лошадей. Коренной жеребец, сдерживая боковых, пристяжных лошадей, игриво заржал, пытаясь встать на дыбы, коляска накренилась на бок и чуть не упала, но лошади затормозили, и коляска встала на место. Люди, в толпе испуганно роптали, и долго обсуждали этот случай.

В Сумарокове мужики тоже потребовали с жениха выкуп, который в виде браги уже был приготовлен. Дом Смирновых выглядел обычной крестьянской избой, с большой русской печкой посередине. Но он отличался от соседних домов крытых соломой, своей крышей, крытой дранкой. У родного дома, жениха с невестой встречала мать, одетая в вывернутый тулуп; она посыпала сына с невесткой овсом, пшеном, – всё это должно было оберегать молодую пару и сулило богатство. Не нарушая обычай, жених на руках внёс невесту в родительский дом. Переход девушки из рода отца в род мужа влёк за собой, по представлениям предков, переход под покровительство духов рода мужа. Это делалось с целью обмануть домового, заставить его принять девушку как новорожденного члена семьи, которая в дом не входила, – а в доме оказалась. Так объясняли этот обычай старики.

Как было задумано, пировать поехали в Гарь к Верещагиным. Из Торопова тоже пировать приехали к Верещагиным, в помещение школы, где столы уже были накрыты и уставлены закусками. Соня и Лариса с интересом наблюдали, как женихи выкупали себе место возле невест. Пётр заплатил «дружке» деньгами, а жених Даши Лукьяновой заплатил медовыми пряниками. Молодые сели во главе двух длинных столов, поставленных параллельно. Гости разместились на деревянных лавках, плотно прижавшись, друг к другу. Места всем не хватало, и в дверях толпились те, кому места не досталось. Много народу с улицы заглядывали в окна. Однако всё происходило в полном спокойствии, ни каких скандалов и обид не было.

Когда основная церемония застолья закончилась; все сытно поели, покричали жениху и невесте «горько», выпили браги и самогону, то после этого пошли на улицу плясать под гармонь. Сразу же освободившиеся места заняли люди с улицы, и им принесли новые порции студня, тушёной картошки и винегрета. Соня всё это время не спускала глаз с Серёжи Сержпинского, и, забыв про Ларису, вышла на улицу вслед за ним. Парни организовали борьбу между роднёй жениха и невесты. Как и полагалось, побеждали представители невесты. Представители жениха даже если оказывались сильнее, то должны были поддаваться. Таков был обычай в здешних местах. Затем девушки по двое, по трое, с весёлым визгом и смехом нападали на красивых парней и валяли их в снегу. Соня подговорила своих двух подружек, сестёр Черновых, чтобы напасть на Сержпинского и побороть его.