Он столько всего не знал о Грейвзе. Столько всего уже не узнает.

— Что ты медлишь? — резко спросил Гриндевальд.

Криденс поднял на него взгляд. Он забыл, что тот всё ещё здесь. Он забыл обо всём, окунувшись в отчаяние, и сейчас смотрел на него будто сквозь толщу воды, застилавшей глаза.

— Мистер Грейвз, — сказал он сухим ртом, выталкивая слова изо рта, будто камни, — не хотел бы выжить… такой ценой.

Гриндевальд, кажется, удивился. У него поднялись брови, изогнулись, застыли на месте.

— Какая разница? Хотел, не хотел бы… Он умрёт, если ты ничего не сделаешь!

И Криденс вдруг понял, что он на самом деле сейчас должен сделать. Он выпрямился. Развернул плечи, будто почувствовал между лопатками твёрдую тёплую ладонь, а голос сказал в уши: «Криденс… не сутулься». Он впервые чувствовал себя таким сильным — и таким принадлежащим Персивалю, до самой последней мысли, до клеточки, до волоска. Он смаргивал слёзы, глядя на Гриндевальда, и не отводил глаз.

— Мистер Грейвз, — сказал он сипло звенящим голосом, — был готов отдать жизнь, чтобы я вас не слушал. И я не стану.

— Не глупи, Криденс, — Гриндевальд поморщился, недовольный таким ответом. — Откуда этот идеализм? Он же мой самый сильный противник, а ты вот так просто пускаешь его в расход?..

— Мистер Грейвз научил меня, что есть вещи важнее жизни.

— Не вынуждай меня заставлять тебя!

— Силой вы от меня ничего не добьётесь, — твёрдо сказал Криденс.

Мистер Грейвз бы гордился им. Сейчас. Если бы знал.

— Криденс, подумай как следует, — Гриндевальд заговорил мягче, будто с ребёнком. — Да, вы сейчас проиграли битву… Но война-то ещё идёт. Кто будет бороться со мной, если не он? Кто займёт его место? Ты должен его спасти ради всех добрых дел, что он сделает в будущем. Может, однажды ему удастся и победить меня, кто знает?.. Он был ближе всех к победе.

Криденс молчал. Потом, позже, он будет несчастен, он пожалеет, истосковавшись, что сейчас был так твёрд, он проклянёт себя за то, что не поддался на уговоры… Потом. Потом.

Если бы они могли попрощаться!.. Если б можно было увидеть его в последний раз, обнять, сказать… что-нибудь. Что он всегда будет его помнить, что он всегда будет только его, что он никогда не сделает ничего, что Персиваль не одобрил бы, что он всегда будет с ним, в мыслях, в чувствах, если бы можно было какой-то магией попасть к нему…

Магией.

Магией!..

Через волшебное зеркало можно было попасть, куда пожелаешь. Через волшебное зеркало можно было попасть к Персивалю!

Комната взорвалась щепками дерева, осколками, стёклами, огрызками досок. Криденс ударился в стены, круша их, не думая даже, успеет ли Гриндевальд увернуться. Он взметнулся вверх, ломая перекрытия и потолки, огляделся — озеро. Он был на корабле. Замок вздымался на берегу, сиял огнями. Дурмштранг!

Криденс грозовой тучей рванулся к замку, к башне, к той, где Эйвери видел зеркала. Магия пела, ревела, гремела оттуда, слепила, но ярче всего были сейчас три зеркала под крышей высокой башни. Криденс вспорол черепицу, оставив прореху на крыше. Волной выбил стёкла, ворвавшись в замок, хлынул из классов на лестницы и в коридоры. Кто-то кричал, кто-то пытался его остановить — он даже не видел, он даже не замечал. С грохотом проломившись сквозь стены, оставляя позади себя пыль, завалы камней и сквозные дыры, он ударился в башню, обхватил её, как соломинку, затёк внутрь через все окна. Собрался в клубок в факультетской гостиной, вышиб дверь в дамскую комнату и просочился внутрь, ощупал все стены, раскинулся по потолку. Три зеркала сияли ему, одно висело пустое и тёмное.

Гриндевальд возник рядом из вихря, задрал голову. В гостиной жались друг к другу перепуганные волшебницы. Гриндевальд жестом приказал им не вмешиваться — но, кажется, они бы и так не посмели.

— Криденс! Криденс, она пыталась пойти этой дорогой. И даже она не смогла! Ты тоже не сможешь. Зеркала прокляты! — крикнул Гриндевальд. — Если ты войдёшь внутрь, у тебя будет всего один шанс из бесконечности узнать в отражениях настоящего Грейвза! Если ты ошибёшься, ты убьёшь его сам!

— Я попытаюсь, — сказал Криденс, материализуясь в центре разрушенной комнаты. — У меня был один шанс из бесконечности, чтобы выжить с обскуром. Чтобы встретить мистера Грейвза. Чтобы выжить, когда из-за вас авроры убили меня. Мне хватит одного шанса.

Гриндевальд засмеялся.

— Когда ты убьёшь его, — сказал он, будто не сомневался, что так и произойдёт, — я буду ждать тебя во Дворце Академий, с той стороны. Приходи мне отомстить.

Он оборвал смех и добавил уже без улыбки:

— У меня тоже есть вещи, ради которых я готов умереть.

«В процентном соотношении фонд школьной библиотеки, по рекомендациям, изложенным в „Распоряжении о формировании книгофонда школы магии и волшебства Дурмштранг“ от 10 декабря 1918 года, соответствует следующим нормам: от общего фонда — 40% изданий, составляющих историческую и научную ценность, 30% изданий, составляющих художественную и воспитательную ценность, 15% изданий последних пяти лет, 10% изданий последних двух лет, 5% изданий текущего года».

Едва Криденс ушёл, Талиесин оттолкнул от себя тяжеленный талмуд — выносить этот язык он больше не мог. Да и смысла в этой инспекции не было, и смысла притворяться инспектором — тоже. Если Гриндевальд следил за ними через Зеркало Видений, весь их план изначально был обречён на провал. Он мог знать, в каком составе они явились сюда, что они делают и о чём говорят.

Талиесин не стал расстраивать Криденса этой мыслью. Тот и так еле держался. Тесею тоже была ни к чему лишняя печаль, и с ним он тоже не поделился. Придумывать новый план не было времени, да и толку-то, если за ними в любую минуту могут подглядывать? Оставалось надеяться только на то, что, по сути, весь их план был одной большой импровизацией. «Любыми правдами и неправдами попадаем в Дурмштранг, а там действуем по обстоятельствам», вот вам и вся стратегия.

Они все понимали, что их главная цель — не младший Скамандер и даже не Грейвз. Главная цель — Гриндевальд и его безумные попытки разрушить стену, укрывавшую магический мир от простых людей. Как только Дамблдор упомянул про конференцию магглов, у Талиесина в голове что-то щёлкнуло, и паззл сошёлся. Гриндевальд опробовал этот способ в Нью-Йорке, во время своего суда, когда здание Конгресса рухнуло на головы магам, и лишь какое-то чудо спасло мадам Пиквери и ещё нескольких ключевых лиц МАКУСА от гибели. Здесь он сделает то же самое. Он нападёт на магглов, перебьёт послов, президентов, министров, устроит полнейший хаос, запугает Европу, протолкнёт во власть своих людей вроде Нокса… И установит свои порядки.

Каждая страна рухнет в гражданскую войну всех со всеми. Люди Гриндевальда против авроров. Магглы против авроров и Гриндевальда. Магглы против магглов. Это будет кровавый ужас, который унесёт тысячи жизней. Перед лицом такой перспективы жизнь Ньюта, Грейвза, Тесея, Криденса и самого Талиесина больше не имела значения. Если потребуется умереть — каждый из них умрёт, чтобы Гриндевальд не воплотил в жизнь свой план.

За Криденса Талиесин почему-то переживал даже сильнее, чем за себя. Он-то уже вкусил всех радостей жизни, а вот мальчишку жалко, едва-едва голову поднял. Талиесин уже забыл, что всего несколько дней назад подозревал Криденса в холодной расчётливости и намеренно провоцировал его ревность. Нет, Криденс оказался сложной штучкой. То одной стороной блеснёт, то другой. То смутится, то улыбнётся, но нахмурится, и никогда не угадаешь, что за мысли бродят в его тёмной голове. Смелый — куда смелее, чем Талиесин. Скрытный — куда неразговорчивее Тесея. Гордый. Умный. Нет, Грейвз увидел в нём не одну только юность. Там была масштабная личность. Грейвзу как-то удалось отыскать нить Ариадны в этом пугающем лабиринте, набросить её арканом Минотавру на шею и вывести его на свет, к людям. Но Талиесин сомневался, что кто-то ещё способен повторить такой подвиг и укротить чудище.