Я быстро добрался до дома Реи. В окнах ее спальни ярко горел свет и на подоконнике сияла синяя лампадка. Во всех прочих окнах стояла черная темнота. Тихо опустившись к ее окну, я взобрался на подоконник, снял маску, превратился в человека и осторожно ступил с подоконника на пол. В комнате громко играла заводная музыка. Стараясь не дышать, я прятался за шторами и пытался разведать обстановку в ее спальне. Отклонив тюль, я увидел полупустую спальню, заполненную картонными коробками, горы смятых газет, Рею и Даррелла, паковавшего предметы в коробки. Даррелл очень вырос и повзрослел: его янтарные глаза стали глубже прежнего, взгляд стал цепким и острым. Золотистые волосы стали еще гуще, а щеки розовее. Теперь он уже был одет как взрослый мальчик. Он стоял недалеко от Реи. Она сидела на полу на коленях и оборачивала маленькие фигурки бумагой. Она была в пижаме, ее волосы были туго скручены в пучок, на ее щеках горел румянец, и ее глаза сверкали, как прежде. Увидеть ее для меня уже было достаточно, чтобы тяжелый камень упал с моего сердца. Она услышала меня и обернулась к окну. Далее она сделала нечто, что удивило меня, но в то же время дало мне понять, насколько для нее важен Даррелл: Рея подозвала Даррелла к себе и закрыла ему глаза руками.

– У меня есть для тебя сюрприз! – радостно сказала она – Угадай, кто к тебе пришел?

После этого Рея подозвала меня к себе жестом, и раскрыла глаза сыну. Времени снимать накидку не было, и я предстал перед сыном в том виде, в котором выбирался из монастыря – в длинной черной накидке с капюшоном. (Хорошо хоть маску я успел снять!)

– Это мой папа? – радостно, но немного осторожно сказал он.

Я опустился перед ним на колено и обнял его. Он тоже обнял меня. Вдруг я почувствовал, что боюсь, что мой сын однажды не захочет меня обнять или же просто не узнает меня. Я зажмурился и крепко прижал к себе сына, сохраняя в своей памяти это мгновение. Каким же прекрасным он был тогда!

– Почему ты пришел так поздно? – спросил сын, когда я отпустил его. Его огромные янтарные глаза заставили меня на доли секунды забыться и пропасть в них. Голос Реи привел меня в себя.

– Аллан, ты пришел нас провести? – спросила она.

– Провести? – удивился я, уставившись на Рею.

Мое сердце быстро застучало в груди, подавая мне сигнал о том, что происходит что-то важное, и я не имею понятия что. Первая мысль была о том, что я не понимаю значения слова "провести".

– Провести? – повторил я – Вы едите в путешествие? Или… – я замолчал, поняв, что обычно люди не путешествуют со всеми своими вещами из дома.

– Мы переезжаем, Аллан. – сказала Рея, взяв меня за руку.

– Куда?

– В Нью-Йорк! – радостно сообщил Даррелл.

– И когда вы едите?

– Завтра вечером. Все подробности я расскажу тебе позже. – ответила Рея.

– Почему? – удивился Даррелл – У тебя есть секреты?

– Дорогой мой, – сказала она, нежно улыбаясь – у каждой мамы должны быть секреты. Но поверь мне, ты знаешь все о нашей поездке. А твой папа – нет. Но вместо того, чтобы сейчас отбирать ваше время этими разговорами, лучше проведите его вместе, поиграйте. Потом, когда вы наиграетесь вдоволь и ты пойдешь спать, я расскажу ему о нашем маленьком путешествии.

– Хорошо, мама. – послушно ответил он.

Она провела ладонью по золотистым волосам ребенка.

– Ты поможешь мне сложить вещи в коробку? – спросил Даррелл, поворачиваясь ко мне.

– Конечно помогу. – немного растеряно ответил я – Какие?

Сын взял меня за руку и повел в свою комнату. Он включил свет в детской, и показал крошечной ручкой на несколько разбросанных коробок и свертки из газет, лежавшие то тут, то там по всей комнате.

– Их нужно заклеить и подписать. – важно пояснил малыш.

– Ты уже умеешь писать? – шутливо удивился я.

– Конечно умею! Мне уже пять лет, и я скоро пойду в школу! – возмутился Даррелл, мило надув щеки, и скрестив ручки на животе.

– Какой ты взрослый. – ответил я, удивляясь тому, что пять лет нашей жизни пролетели, как падающая звезда и важную часть его жизни я попросту упустил.

– Ты знаешь, когда мой день рождения? – спросил сын, застигая меня врасплох.

Я быстро начал считать и думать, когда же мог быть его день рождения, но кроме времени года не смог ничего предположить.

– Мой день рождения – гордо и важно заявил Даррелл – двадцать третьего февраля. Мама мне сказала, что это самый необычный месяц в году потому, что у него нету всех дней.

– Как это нету? – подыграл я ему.

– У него двадцать восемь дней, а не тридцать.

– А ты знаешь, сколько это – тридцать? – шутливо спросил я.

– Да. – он показал свои ладошки, широко расставив все свои крошечные пальчики – Три раза вот так. – сказал Даррелл.

Я улыбнулся ему в ответ.

– Папа, – продолжил малыш, но далее этого слова я перестал что-либо слышать. Барабанный стук моего сердца заглушал все вокруг. Это слово эхом звучало в моей голове, делая все прочее не важным. Когда Даррелл стал теребить меня за плечо, я пришел в себя и виновато уставился на него, стесняясь переспросить его вопрос.

– Так был ты там или нет? – настаивал малыш.

– Прости, где?

– В Нью-Йорке! Мы же завтра едем туда! – воскликнул он.

– Да, был. – ответил я – Тебе там понравиться. Но я хочу, чтобы ты сам все посмотрел, а потом мне рассказал. Хорошо?

– Хорошо! – обрадовался он.

Мы принялись паковать вещи, утрамбовывать мягкие игрушки в коробки и затем заклеивали их. После чего Даррелл почетно подписывал каждую из коробок. Я обратил внимание, что у него не так уж много игрушек, и задал ему этот вопрос. Даррелл ответил не сразу, задумавшись, зачем ему еще игрушки.

– Мне хватает этих. – сказал он.

– Разве тебе никто их не дарит? – удивился я.

– Мне дарит игрушки мама. Друзья дарят игрушки на мой день рождения.

– А кто еще? У тебя же есть бабушка, дядя и прочие родственники.

– Нет. Они мне ничего не дарили. Я их не видел. – спокойно ответил ребенок.

Мы закончили работу, и Дарреллу нужно было ложиться спать. Почти все вещи были собраны и упакованы для переезда, в том числе его кроватка. Эту ночь ему следовало провести в кровати с Реей. После того, как он послушно надел пижаму и почистил зубы, Даррелл умостился на кровати Реи, пригладил одеяло и, чего я очень ждал, попросил остаться с ним, пока он не уснет. Я не желал и даже не мог ему отказать. Рея погасила свет и покинула комнату, закрыв двери. Я лег рядом с ним на подушку, вдыхая аромат кожи Реи, и обнял сына, пожелав ему спокойной ночи. Через пару минут он уже крепко спал, тихо посапывая. Мне не хотелось отпускать его и не хотелось уходить из комнаты, чтобы не потерять своего сына. Но когда почувствовал, что сам засыпаю, я понял, что пора вставать.

– Почему вы едите именно в Нью-Йорк? Ты хочешь убежать от кого-то? – первым делом спросил я Рею, увидев ее в гостиной. Она ждала, когда я выйду из комнаты чтобы рассказать всю правду.

– Мне предложили работу заместителя главного хирурга в одном из лучших госпиталей города. К тому же они предоставляют квартиру. А рядом находиться хорошая школа. Ответ нужно было давать быстро. Я решила, что это неплохой вариант для нас с сыном.

– И когда ты собиралась сказать это мне?

– Я тянула с отъездом сколько могла. – пожала плечами Рея – Но они настаивают на скорейшем вступлении в полномочия, и завтра вечером мы с Дарреллом летим на самолете в наш новый дом. Утром приедут за вещами. Он не хотел оставлять свою кровать и мебель, так что придётся забрать их с собой.

– Ты уверена в своем решении?

– Да, наверное.  Не каждый день выпадает возможность жить и работать на Манхеттене. – ответила Рея, скрывая радостную улыбку.

Я присел рядом с ней на диване, взяв ее за руку.

– Я рад за тебя, Рея, очень рад. Теперь я смогу чаще видеть вас. Но ты уверенна, что это лучшее место для Даррелла?

– Да, уверена. Наши окна будут выходить на Центральный парк, а школа расположена в нескольких кварталах от госпиталя. И ему не нужно будет сидеть с няней каждый вечер.