В салоне находились носилки на полозках с раскладывающимися колесами, два мягких кресла для персонала и некоторая аппаратура для реанимационных мероприятий. Правда, пользовались этой аппаратурой редко, и то лишь электрошоком, и то не для возбуждения деятельности сердца, а совсем наоборот – для усмирения деятельности мозга.

Кроме своей основной миссии, микроавтобус выполнял и некоторые другие, второстепенные, но важные, задачи. В частности, его использовали для поездок на активный отдых, а попросту говоря, для коротких путешествий за город «на шашлыки».

Автомобиль этот приглянулся заведующему в одном из автосалонов города еще в начале сего года. Он сразу и безоговорочно покорил сердце Леонида Яковлевича своими формами, свежим дизайном, просторными салоном и кабиной, простотой в управлении, функциями и возможностями. Не последнюю роль в возникновении у профессора любовных чувств к микроавтобусу сыграло и авторитетное имя завода-изготовителя. И автомобиль обещал отвечать ему взаимностью. По крайней мере, так утверждали цветные рекламные сообщения и работники автосалона.

Единственным препятствием к воссоединению «любящих сердец» стала, как ни странно, цена. Нет, денег не жалко. Для себя не жалко. А вот приобрести такой автомобиль для отделения Леониду Яковлевичу что-то мешало. Он знал – если выделит на него деньги, то его начнет мучить бессонница.

Но, с другой стороны, очень уж хотелось оснастить свою вотчину современным транспортом. К тому же, и на шашлыки сподручней будет ездить.

И бог (или кто-то другой? наверняка сказать сложно) услыхал профессорские молитвы (или, быть может, требования?) и 15-ое отделение таки получило в вечное пользование это чудо современной техники. Получило по бартеру. И такая удача одним махом избавила Леонида Яковлевича от амбивалентных вожделений.

У директора сети автомобильных салонов возникли проблемы психического характера. Не у него лично, но надо было что-то решать. И Леонид Яковлевич решил, попросив взамен новенький автомобиль. Директор автосалонов согласился, поскольку такой обмен покрывал все расходы по предоставляемым ему профессорским услугам, плюс даже оставался некий запас, излишек, который можно было использовать в любой момент и в любой форме.

Оленька переговорила с двумя мужчинами, ожидающими возле машины, передала им бумаги и обратилась к нему:

– Вас будет сопровождать фельдшер. Я разрешила, чтобы вас посадили спереди. А то, если будете ехать сзади, – она повернулась и указала рукой на светонепроницаемые окна с красными крестами на них, – ничего не увидите.

Он стоял и слушал.

– Ну, садитесь, – предложила Оленька и открыла правую дверцу автомобиля.

Он уселся на мягкое широкое сиденье. В салоне витал устойчивый запах новой машины и качественной кожи. Передняя панель, отделанная ореховым деревом, пестрила кнопками, датчиками и стрелками.

С двух сторон к нему одновременно присоединились водитель и фельдшер.

Машина легко, плавно и практически бесшумно тронула с места. Широкое лобовое стекло открывало полноценный вид на дорогу и прилегающую к ней территорию.

Быстро проехали по широкой парковой аллее, ворота отворились, и они оказались на тихой боковой улочке с особняками, носившей фамилию Боткина. Ему вспомнилась одноименная болезнь и подумалось, что улицу стоит для гармонии переименовать если не на Дауна, то хотя бы на Альцгеймера.

Улица Боткина вывела их к просторному проспекту, на название которого он не обратил внимания, так как всецело увлекся обозрением окружающего мира.

Города он не узнавал. Все здесь он видел впервые: высотки, перекрестки, светофоры, магазины, рестораны, людей на улицах.

Ехали долго, часа полтора. Водитель часто поворачивал то направо, то налево, а иногда, казалось, даже полностью менял направление движения. И он догадался, что шофер, наверное, получил от Оленьки указание не спешить, а показать пациенту основные достопримечательности города, чтобы освежить его память. К тому же, время от времени белоснежный автомобиль, неохотно замедляя свой бег, увязал в тянучках и пробках. Водитель повиновался общим правилам и нажимал педаль тормоза, хотя имел полное право вовсю врубить сирену с мигалками и с легкостью преодолеть затор.

Он получал истинное наслаждение от поездки. Ему нравилось не то что ехать, а как бы пребывать в транзитном состоянии, находиться «между». Покинув пункт «А» с его правилами и задачами и еще не достигнув пункта «Бэ» с его правилами и задачами, он попадал в это «между», сопровождавшееся ощущением какой-то полноты или наполненности… Он пока не мог точно сформулировать свои чувства, но понимал, что эти ощущения были знакомы ему и в прошлой, или в бывшей? жизни. Этому отрезку времени он даже придумал название, чтобы в дальнейшем не путаться – «до 15-го числа». В общем, было ясно одно – «до 15-го числа» в поездках он чувствовал то же, что испытывает и сейчас.

Но о городе никаких данных в своей памяти он не находил.

Водитель и фельдшер ехали молча. Быть может, они просто почувствовали его состояние и не хотели мешать ему смотреть по сторонам. А радио, настроенное на одну из городских FM-станций, вполголоса транслировало музыку, новости, сообщения ди-джеев и очень органично вплеталось в ткань путешествия.

Диагностический центр в железе, бетоне и стекле воплощал собою оригинальный полет современной архитектурной мысли.

Они подъехали к служебному входу. Большие, стеклянные, автоматически распахивающиеся двери открыли их взорам широкий и светлый коридор. Настолько широкий и высокий, что в него с легкостью бы вкатил, будто в гараж, автомобиль, в котором они приехали. Но, видимо, здесь такой вариант не практиковался, и свой дальнейший путь они проделали пешком.

Фельдшер с бумагами в руках шел чуть впереди. Он, держа дистанцию, следовал за ним, не отставая. А вокруг них активно сновали с целеустремленными взглядами пациенты и работники элитной клиники «###», частью которой и был диагностический центр. Причем праздношатающихся или рассеянно-растерянных особей он не наблюдал. Вглядываясь в лица людей, проходящих мимо него на костылях и без оных, проезжающих на каталках и на инвалидных колясках, спешащих и медленно идущих, он замечал, что все они к чему-то стремятся, более того – они знают, куда им надо идти. К чему они стремятся, сказать было сложно, быть может, к здоровью, но сам факт наличия у всех единого мотива к движению создавал ощущение участия их в функционировании некоего механизма, конвейера, состоящего из тысяч разных, но согласованно, четко и без сбоев работающих деталей.

Размышляя об этом, он не успел опомниться, как фельдшер уже открывал перед ним дверь с табличкой:

Айсберг Илья Соломонович

Врач-невропатолог

Он вошел первым. Скорее всего, их ждали – из-за рабочего стола ему навстречу поднялся молодой человек в белом халате. Скорее всего, они приехали вовремя – подходя к нему, молодой человек взглянул на свои золотые наручные часы, и на его лице появилось выражение удовлетворения.

Господин Айсберг, слегка картавя, несколько небрежно выговорил «Здгаствуйте» и поздоровался с ним и с фельдшером за руку. После чего взял у последнего бумаги и погрузился в их изучение. Фельдшер, сделав свое дело, удалился. Ему же оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Пока врач перелистывал врученные ему документы, он разглядывал Илью Соломоновича. Это был молодой человек лет 35-ти с гладко выбритым лицом и аккуратной стрижкой. Его внимание привлек нос с горбинкой, а также атласный галстук в тон рубашки, украшенный золотой брошью с выгравированной на ней звездой Давида.

Не отрываясь от чтения, Илья Соломонович с уважением предложил:

– Пгисаживайтесь, ИВАН.

Он удивился и сел на кушетку. Доктор вернулся к своему рабочему столу, положил на него только что прочитанные бумаги и, взяв в руки маленький изящный молоточек с рукояткой из слоновой кости, вновь оказался перед ним.