Потом они уже возбуждённо обсуждали мировые проблемы, оставленные в прошлом году, а Колян плавил взглядом Митькины спелые губы и артистично играющие в воздухе тонкие руки. Этот неправильный взгляд поймал отъезжающий из сознания Лимонов и просипел, решившись наконец-то закусить тёплым салатом:

— Нашим про тебя… скажу сам… Тут без подготовки не прокатит… У остальных не такой сильный организм, как у Сёмы… Э-э-эх… Знал бы я, Коля, что ты такой… универсальный солдат, давно бы… в любви признался… — после чего мужик уронил на предплечье буйну голову и радиовещание отключил.

Митька и Фролов переглянулись, загадочно приподняв брови, и принялись транспортировать тяжёлое тело на диван в гостиную. Сёма сопротивлялся, хотя бесконтрольные трепыхания бренного тела, придушенного алкоголем, были забавными. Юноша рассмеялся, и от этого искреннего смеха у Коляна просто скрутило низ живота. Нежный румянец паутинкой оплёл бледные щеки Митьки, делая его уже не просто милым. Колян сглотнул судорожно и притянул мальчишку к себе…

Если вы думаете, что Фролов в тот вечер прекрасного наглядного признания слился с Димкой в экстазе любви… то вы много слеша на Фикбуке прочитали. Зачёт они тогда с треском провалили. Нет, попытаться слиться, конечно, рискнули, ибо настроение было подходящее. Колян поцелуями по всему телу Митю расписал, да так роскошно, что стоны пацана, наверное, стали продолжением дыхания и головной болью соседей. Они впервые легли в постель голыми… впервые соприкоснулись всей поверхностью кожи, обжигаясь друг о друга. Обнажённые до крайнего нерва… Тонкокостный сливочный Дима и большой загорелый Николай… Фролов срывался, подгоняемый страстью, вжимал хрупкие запястья в простыни, отыскивая губами заветные кнопочки на выгибающемся теле… прикусывал… вылизывал… краснея от своего же нетерпения и неумения. Митька вскрикивал, сжимался, пытаясь вывернуться и ускользнуть, чтобы не закричать в полный голос, и тут же толкался в узкий плен ладони мужчины в унисон с тёмным крупным членом Коляна. Фролов опять разрядил их рукой, спаяв воедино, метя поцелуями тонкую шею, выдыхивая в неё имя юноши.

Митька в сладкой судороге закатывал глаза, вжимал тыльную сторону ладони в свой жарко стонущий рот. Его выкручивало от удовольствия… тело пробуждалось острым покалыванием, просило ещё ощущений, впитывало, тянулось за губами любимого. В горячем паху взрывалось желание под нежное с придыханием…

— Коль… да… ещё!

Фролов ласкал, понимая, что у самого крышу рвёт нещадно, и надо именно сейчас на адреналине попробовать растянуть девственно узенький вход. Но даже один палец был встречен болезненным стоном и чудовищным напряжением мышц. Митька, такой расслабленный и готовый на всё, вдруг сжался и расстроился. Ведь он хотел Николая и сильно хотел. Но природа, дав юноше андрогинную внешность, не позаботилась о податливости организма. Колян сдался, не мучая ни себя, ни пацана, сделал всё рукой.

Несколько ночей подряд Рубикон оставался не покорённым. Николай подолгу обнимал смущённого мальчишку, шепча в ухо успокаивающие слова. Ну нет, так нет! Если оба они оказались запрограммированными натуралами? Нескончаемые поцелуи электризовали всё пространство, Митька льнул к рукам. В арсенале мастера буровой между делом появилась смазка с феромонами, которую он никак не решался применить. Пока её не нашёл пацан. Его вкрадчиво тихое «Давай попробуем?», и Колян, поглаживая поджимающийся зад, пробует. Субстанция приятно пахнет, и палец по ней проскальзывает легче, и… Митька начинает вести себя странно. Шалеет на глазах и тянется губами к фроловскому паху. Николай не успевает сдержать рык, а мальчишка уже услаждает его ртом, неумело, но так кайфово, что бёдра сводит. Колян не понял, когда он добавил второй палец и нащупал-таки то, что отвечало за чувственность в неженском теле. Цепляя бугорок простаты, Фролов всякий раз наслаждался тонким нежным стоном Мити и прогибом узкой длинной спины. Удержав оргазм в узде, чуть сильнее сжав член, Колян осторожно накрыл парня большим тяжёлым телом.

— Ну… потерпи… я осторожно… — Митька спрятал лицо, и у него покраснели уши.

Головка надавила на мягкое устьице, скользнула внутрь мускульного колечка. Парень замер не дыша.

— Больно?

— Ннн…нет.

Фролов отвоевал ещё на сантиметр, но то, что раздвигало упругие узкие стенки, было намного крупнее пальцев. Митя терпеливо прикусил губу и незаметно фалангу пальца на руке.

— Не… жди боли… малыш…

Он сказал! Как долго Колян выдавливал это избитое, такое банальное словечко! Но как приятно стало губам, как свело приятной судорогой член в полноценном тугом толчке. Митька вскрикнул, падая лицом в подушку, задрожал, на его висках моментально выступил пот. Фролов обласкал губами пунцовое ушко, шею, покусывая сзади тонкую кожу, удерживая свой вес на руках, скользил в нём медленно и бережно. Мальчишка проваливался в странную истому. Коля ликовал, что не пришлось прибегать к оглушающему алкогольному опьянению, которое бы притупило половину чувств. Внезапно до него дошло, насколько он любит и насколько Митенька доверяет. Недосуг было и вспомнить про отсутствие презерватива, их всё устроило и так.

Когда душ принимали, и пацан морщился, хватаясь за поясницу, Фролов сгорал со стыда, он-то всё пережил без потерь. Поэтому встал на одно колено и осторожно сам обмыл. Уснули, как младенцы: Колян — обнимая мальчишку сзади, Митя — подсунув мужскую ладонь ближе к губам.

Утром Фролов пробудился от тающего на губах поцелуя. Митька уже отстранялся, заправляя прядку волос за ухо.

— Как ты? — глуховатый голос тут же выравнивается.

— Удивительно, но… лучше, чем предполагал.

— Хорошо! — ладонь ложится на щёку, в этом жесте очень много нежности, взгляд перебирается на часы. — Чего подскочил так рано?

— Я… по детям соскучился… давай заберём, а? Нам же завтра в Медцентр?

— Как скажешь! — теперь осторожно притянуть мальчишку к себе, уложить на грудь, поглаживая поясницу и упругий зад через тонкую ткань трусов, к которому руки уже тянутся сами… бесконтрольно. Поцелуй, лёгкий, как белое облако, едва смыкает их губы в тающем беспечном любовании.

— Мить…

— М?

— Я тебя люблю, мелкий…

Большие глаза напротив кажутся абсолютно счастливыми.

***

В Центр, естественно, ворвались, как мяч в ворота на последней минуте, только «гооол» никто истошно не завопил. У Коляна на руках басом орал Никита, у которого отобрали ключи от машины, чтобы их потом по сугробам не искать. В зубах мужчина сжимал папку с детскими документами. Даня в объятиях Мити, наоборот, моргал глазёнками и не понимал, куда его притащили из тёплой удобной автолюльки. Сообразив, что место незнакомое и сейчас, скорее всего, опять будут раздевать, одевать и трогать, Данечка продолжил концерт по заявкам за братцем.

Колян грудью лёг на ресепшн, выплёвывая папку на стойку.

— Фроло…! Кхммм! Зайко! На 9:30.

Девушка в халатике мило улыбнулась.

— Да-да! Не беспокойтесь, вы успеваете. Ждали ваших близнецов! — зачётная самоотдача в работе — залог успеха.

— Раздевайтесь! Помочь?

Она уже цепко осматривала Митю, который действовал увереннее и быстрее в распаковывании малыша. Вот уже Даня куксится на руках папы Коли, а Дима снимает зимний неуклюжий комбинезончик с Кита.

— Вы, надеюсь, на голодный желудок? — милая барышня с ворохом бумажек и бланков уже стоит над душой, ей ожесточённо кивают оба сопровождающих, иначе откуда у детей бы взялось плохое настроение. — Сначала я вас провожу к врачу, а она всё подробно объяснит.

Пока Колян ходит взад-вперёд по коридору, а с двух сторон его глушит детский рёв, Митька быстро сдаёт вещи и заполняет формуляры.

— Дим… ты скоро? — это уже крик о помощи.

Юноша подбегает, забрасывая сумку на плечо, забирает Даню, разгружая Фролова наполовину.

— Прости, там много писанины…

— Куда нам?

— Кабинет номер шесть.

К педиатру зашли оба, под пристальным строгим взглядом женщины в очках вытянулись по струнке. Никита голосить перестал.