Митька растерянно смаргивает и плетётся по указанному адресу, как побитый щенок, ещё не понимая, что никто и не думал на него сердиться. Фролов поднимает с пола смятый листок, разворачивает, вчитывается и качает головой. Ну что за люди эти медики? У них чёрным по белому конкретно запросили «да» или «нет». Хочется вам написать побольше, так дерзайте! Два варианта: первый — «Поздравляем! Всё под контролем! Вы — отец!» и второй, менее приятный — «СпилИ рога — повесь на стену. Ты — олень!»

— Ми-и-ить? — орёт Колян, пытаясь перекричать шум воды в ванной и всхлипывания. — А пять процентов вероятности или совместимости — это много? Ревёшь? А чего ревёшь? Пересдать надо, вдруг ошиблись, а мы страдать будем? Митька! Ещё секреты есть?

Дверь распахивается, юноша стоит на пороге, прижав полотенце к груди.

— Нет! Коля, нет секретов!

Фролов широко улыбается, ноет разбитая губа. Как говорится, на счастье…

***

Вы когда-нибудь торопились домой с ощущением распахнутых крыльев за своей спиной, с пересыхающим от волнения горлом, с жаждой поскорее дотронуться хотя бы до пальцев руки?

Особенно, когда после посадки самолёта тебе в трубку очень членораздельно произнесли, что детей забрали бабушка с дедушкой… И май заканчивал буйствовать, затопив Первопрестольную ароматом сирени, черёмухи и акаций. И такси Колян нашёл по щелчку за полцены, потому что из-за густой небольшой чёрной бородки и смуглой кожи водитель его принял за «своего». Фролов смотрел на сотовый… Позвонить? Сказать, что через пятнадцать минут уже будет? А Митька так же сидит дома и телефон взглядом синим плавит.

Двор… Дом… Чемоданы в лифт и на седьмой этаж. А сам, как в юности, по лестнице вверх… стремглав. Колян, восстанавливая дыхание, вытягивал два тяжеленных чемодана, когда щёлкнула дверь их квартиры.

— Колька! — тонкие руки уже хватались помогать, голубые глаза растаяли, а губы трогательно тыкались в щёку. — Я так тебя ждал!

Кладь они со стонами затащили домой, едва дверь заперли, время на несколько минут остановилось в радиусе их рук и дыхания. Это не поцелуй был, а искусственное дыхание, причём, кто кому воздух давал, так и не разобрались. Митька обезьянкой на Фролове повис — не оторвать: гладит, льнёт, снова добирается до губ, которые по шее блуждают до хрупких ключиц. А Колян, еле пригасив свой огонь, ссаживает юношу на пол, треплет по волосам.

— Ты — медведь небритый, Коль! — шепчет Митька со смехом. — Я скучал…

— А ты — такой же одуванчик, Мить, и я тебя люблю! Очень!

За закрытыми дверями квартир люди прячут от посторонних глаз своё счастье не потому, что стесняются, а для того, чтобы его никто не пытался оценить: правильное оно или неправильное, настоящее или показное, большое или маленькое. Счастье у каждого своё, и если это помнить, то вы завидовать другим не станете, а дверь закроете тихонько и порадуетесь. Ведь счастье терпеливо и преданно ждет тебя дома.