Колян сел в машину, поправил зеркало заднего вида. Глупый одуванчик рядом грел ладони и не представлял, что клокотало в груди мужчины. Расслабившийся парень даже не спросил, куда они поехали, когда машина, зашуршав колесами по снегу, тронулась с места. Мите было спокойно и хорошо.

***

— Раздевайся! Проходи! — коротко приказал Колян и легонько пихнул Диму в спину в просторный коридор своей квартиры.

Парень замялся на пороге, снимая с ног лёгкую обувь, шапку и куртку. В салоне авто он разомлел, всё тело теперь покалывали тысячи иголочек.

— Зачем мы здесь? — робко спросил Митя.

— Ты же должен посмотреть пещеру, куда я тебя притащу за волосы вместе с детьми, — хмуро произнёс Фролов и вдруг сгрёб мальчишку в жадные объятия, хватая губами мягкие прядки на затылке. — Никогда больше не смей отключать сотовый! — это уже было сказано резче и громче.

Митька сжался, потом повернулся к мужчине, посмотрел в красивое лицо и вспомнил шальные ласки девчонки в клубе. Практически полное отсутствие возбуждения не испугало парня, а лишь подтвердило то, что и так подспудно знал Митя. У Златы не было шансов пробудить его тело. Ни капли сладости и дрожи, которые поднимаются от живота к тонкому горлу и охватывают шею жаркой петлёй — только от одного прикосновения… только от одного взгляда… Неправильный!

— Мне никто не нужен, кроме тебя! — шёпот мальчишки так необходим, трепет длинных пушистых ресниц так осязаем.

— Тогда… больше не убегай, Димк… Пожалуйста! — вырывается у Коляна горлом, почти стоном. — Я же люблю тебя!

Колян смотрит слишком красноречиво и прямо, и Митя просто осторожно берётся за борта огромной куртки. Сердце, которое бешено колотилось, пока они поднимались на лифте, теперь замерло. Остановилось время, вплавленное в три заветных слова, которые были произнесены неотвратимо, честно и вовремя. Митя утыкается носом в литые твёрдые ключицы мужчины, закрывает глаза.

Ощущение сильных пальцев, поглаживающих и ерошащих Димины светлые волосы, заставляет улетать выше облаков. Потом ладонь Коляна сползает на тонкую шейку, сжимает привычным движением. Мужчина рядом дышит глубоко и шумно, и Митя слишком хорошо знает, что это значит, и что будет потом… после ритуала долгого и нежного поглаживания. Но в этот раз Николай не торопится, счастье рядом, тихо тает в его руках, смотрит прекрасными голубыми глазами в самую душу.

Митька сам стягивает с Коли куртку, проводит по сильным широким плечам, потом кладёт ладони на мерно вздымающуюся грудь, там, где бухает сердце. В прихожей медленно готовится к чувственному взрыву маленькая Вселенная. Следующим движением Николай накрывает губы юноши, поцелуй достаточно глубок, чтобы у Митьки начали дрожать коленки. Постанывания юноши заводят ещё сильнее, мужчина выцеловывает линию подбородка и изгиб плеча, слегка покусывая. Всё, как любит нежный, смущенный Димка! Колян научился сдерживать свой яростный пыл, но сейчас страсть продирается с рычанием через хлипкую решетку разума. И ерунда, что всё по-другому у «неправильных» отношений! Всё так же и болит, и сладко трепещет, потому что все мы из плоти и крови, из мыслей и нервов, потому… что мы все не застрахованы от дурацкой неправильности. Можно только измерить искренность любви и степень осуждения.

— Пойдём! — Колян тянет Митьку за собой в тёмную гостиную к огромному окну во всю стену, из которого открывается роскошный вид на ночной город, который и не думает засыпать, играя неоновыми огнями рекламы, выстраивая по дорогам причудливые светящиеся вереницы автомобилей, примеривая шифоновую темноту, как вуаль, чтобы немного скрыть людское несовершенство. Митька завороженно смотрит на эту внезапную панораму, прижимаясь спиной к торсу мужчины. Иногда стоит остановиться, чтобы увидеть, как меняется вместе с тобой твой и его мир. Но что-то цепляет восхищенный взгляд юноши, и это что-то обрушивает последнюю стену благоразумия.

На здании напротив установлен большой экран с меняющейся время от времени рекламой. И сейчас на нём горит ярко-красным, рассекающим темноту верхних ярусов города: «Я хочу, чтобы ты был со мной всегда!» Митя всхлипнул и вцепился в сильные загорелые предплечья, не в силах нормально дышать и соображать: ведь именно это третье желание юноша и написал на бумажке, тайно вложив в портмоне любимого человека.

Колян тоже любуется красивым видом из окна. Страсть сменилась мягкой нежностью. Ведь времени у них теперь достаточно. И много испытаний впереди, которые омрачат светлый день. Но счастье своё, помноженное на три, Фролов, несомненно, увеличит ещё в несколько раз.

Комментарий к Глава 11.

Ставлю статус “Завершен”. Но будут два обещанных спешла.

========== Спешл первый ==========

Вы когда-нибудь торопились домой с ощущением распахнутых крыльев за своей спиной, с пересыхающим от волнения горлом, с жаждой поскорее дотронуться хотя бы до пальцев руки?

Колян обычно возвращался по земле спецрейсом на поезде «Ямал», чтобы вдоволь покутить с друзьями и коллегами и при этом помечтать о дальнейших жизненных планах, не думая о заявках, поломках, девчонках и погодных условиях. В этот раз Фролова птицей обломинго не назвал только сторож из местных, охраняющий наземный транспорт буровой и то потому, что он тупо не ехал в Москву. А Коляну надо было быстрее домой… быстрее… до густой тягучей слюны во рту. И причина была хоть и не особенно весомой — килограммов шестьдесят, — но крайне важной.

У Фролова смена ещё никогда так быстро не пролетала. Днём загружал себя делами до помраков в глазах: анализ, разработки, бурение и отчёты, а ночью обрушивался в горячие бурные фантазии и неспокойные сны. Ведь за два месяца отпуска Колян с Митей, выражаясь шершавым языком Семёна Лимонова, «втянулись в небогоугодный процесс с головой».

Сёма о радужном грехопадении друга узнал практически сразу, завалившись без предупреждения третьего января на квартиру к Фролову с двумя контейнерами экономно недоеденного салата и заныканным ящиком вискаря и обнаружив хозяина квартиры вместе с милым парнишкой славянской наружности. Колян решил, что себе дешевле и безопаснее Марковича во всё посвятить, чем ложью оттянуть день Икс. Отмерев от свежих новостей, Лимонов хрипло пробубнил:

— Поздравляю, конечно! Вообще-то предупреждать надо, Фрол! Но не слишком ли разительные перемены в жизни в связи с Новым годом? Бля, символично же переметнулся ты в год Петуха! Это я что ж, почти двадцать два года жил, можно сказать, на минном поле и не боялся за свой тыл?! Валерьянка есть? Литр давай — не скупися! Не выпью — умоюсь.

Потом Митька накрывал на стол, краснея от смущения, а в дальней комнате тихо переругивались мужчины. Но говорил-то по большей части Сёма, и фраза «Я знал, что там не просто буровая!» с уст друга сорвалась не единожды. Наконец, выслушав пламенный спич Лимонова, обогащённый издержками русского языка в виде сочных матов, Колян предложил другу продолжать вникать в ситуацию на пьяную голову. Три стопки вискаря без особого желания закусить начинают творить чудеса уже через полчаса. Сёма стал более адекватным, но жадным до подробностей. И поскольку было легче пристрелить нетрезвого Лимонова, чем утихомирить, Фролов просто терпеливо замолчал. После третьего пристального рассматривания Митьки и короткого резюме «Млин, а девкой был бы краше!», юношу обуяла вселенская обида. Колян не успел отреагировать, а Дима уже смело махнул стопку неразбавленной огненной воды и заявил, что никого не собирался очаровывать в принципе. Фролов молча утянул досадующее золотце на колени, а Сёма от такого зрительного беспредела накатил ещё пару стопок без разумных перерывчиков на поесть или хотя бы занюхать. Вскоре даже средняя кондиция Коляна перестала спасать. Лимонов буйствовал, периодически хлопая друга по плечу, Митеньку же неслабо развезло, и его всё это сильно веселило. Он даже позволил себе обнять Фролова за шею, мило раскрасневшись. Этого уже Сёмыч не выдержал и со стоном «А-а-а, что с вами, Адамы без дамы, делать?! Благословить, что ли, прорыдавшись?!» смирился.