— А знаешь… не буду я мелкую осуждать — сам ни фига не святой! — хрипло произнёс Фролов. — Какой там бес её попутал, даже размышлять неинтересно. Я тут понял… одну вещь, Димк. Я ни от кого так не хотел услышать «люблю», как от Ксюхи.

Митька вздрогнул, но Коля продолжил, медленно реанимируя оборвавшееся дыхание славного мальчишки:

— А теперь думаю — слава богу, что я не связал жизнь с этой кукушкой! Я бы тогда тебя потерял, мелкий. Ты бы не решился, и я бы не смог.

Митька смотрел странно, взгляд его немного расфокусировался, как бывает у сильно задумавшихся людей. Колян осторожно подул в бледное милое лицо, под ложечкой засосало, как захотелось мальчика приласкать. Большая ладонь погладила по гладкой щеке, только-только узнающей бритву. А Дима-то смелее Фролова оказался: первым выпалил о своих чувствах или… С отчаянием простонал? Митька нежился от ласки, тёрся о руку взрослого, как котёнок, словно показывая без слов, чего он натерпелся, когда уехал его воздух, его сильный штормовой ветер.

Сначала лёгкое касание уголочка губ: юноша приоткрывает рот и обнимает Коляна за шею. Теперь можно делать это смело, не полыхая от стыда. Теперь можно не торопить любование и уверенно выбирать ощущения до самой глубины.

От Митьки всё так же пахнет уютом, чем-то молочно-сливочным, детским… что медленно и бесповоротно начинает сводить Фролова с ума. И снова шелест губ у самого уха наполняет живот порханием бабочек, а пах — теплом, набирающим температуру с каждым новым касанием тонких пальцев эльфа.

— Коля, это может быть счастьем? — да он говорит потому, что молчать для него невозможно.

Невозможно не сказать, не выплеснуть, иначе… просто лопнет сердце. Митька крепче прижимается, позволяя рукам Коляна осмелеть ещё больше: огладить, сжать, найти больше чувственных мест, заставить сначала сжаться от острого удовольствия, а потом тихо застонать, глуша эту песню ладонью.

Фролову слепо отдаются: мягкие нежные губы, тонкая шея с дрожащим кадыком, изгиб плеча; но объятия Мити в какой-то момент делаются сильнее, а ответный порыв зацеловать — слишком напористым. Голубые глаза мальчишки сияют первобытно-диким огнём.

Двое мужчин целуются… И пусть весь мир подождёт.

***

В какой момент обрушилась равномерная для обоих усталость от бессонной ночи и переживаний, ребята не заметили. Просто расползлись по местам: Митя — в кресло рядом с Никитой, а Фролов, еле волоча ласты, как раненый морж, в спальню к Даньке.

Поспать удалось часа два. Проснулся Никита. Колян слышал и видел, сквозь полудрёму, как Митька померил Киту температуру и покормил молочной смесью. Потом с вяленьким малышом на руках юноша залез с ногами в кресло и закопался в телефоне. В конечном итоге, Дима вызвал на дом дежурного педиатра и посмотрел в сторону Фролова. Колян помахал с мученическим зевком во весь рот, Митька тепло улыбнулся.

Через полчаса пробудился и второй птенец, только не с радостным чириканьем, а с громогласным голодным криком. Никита перекочевал на руки Фролову вместе с утренним поцелуем. Митька с покрасневшими кончиками ушей занялся Данечкой. Потом, посвистывая поильником, удовлетворенный малыш успокоился на коленях дяди.

Почему не любят «несрочных» врачей по вызову, налоговую инспекцию и диарею? Правильно — приходят в самое неподходящее время. Меньше всего сейчас врачей хотел обидеть, но был неприятный момент и не один.

Никита неудачно накусил погремушку и горестно завыл, Даня поддержал брата за компанию, как раз в то время, когда Митька удрал в туалет. И именно тогда в дверь позвонили. С орущим малышом наперевес Колян быстро открыл дверь и впустил даму неопределённого возраста в недорогой, но аккуратной дублёночке и в тинейджерской шапочке с огромным помпоном.

— А где Ксения? — немного суховато и надменно спросила женщина. — И вообще, претензии к мамаше! Близнецы Зайко не были на ежемесячном осмотре в прошлом месяце! Прививки не сделали! Контактный телефон отключен!

— Доброе утро! — мрачно напомнил о вежливости Колян и усадил Данечку поудобнее, придерживая упрямо кренящуюся налево головку.

— Д…доброе утро! — фыркнула женщина. — А что в нём доброго? Одиннадцать вызовов! Как будто не знаете, что в такую ветреную погоду детей гулять не выводят! На осмотры вовремя не приходите. А потом что? Претензии потом! Врачи у вас плохо работают!

Колян слушал молча и не перебивая набирающий нервные обертона словесный понос визитёрши, пока не совсем здоровая «после вчерашнего» голова не взорвалась болью. Мужчина глубоко втянул в себя воздух, заставляя докторшу неожиданно резким и свистящим звуком заткнуться. Теперь женщина смотрела на Фролова, глупо хлопая ресницами, с которых вот-вот грозилась начать отваливаться кусками тушь.

— А вы… собственно… кто? — медленно, как зубную пасту на щётку, выдавила педиатр оскорблённо.

— Как бы сказать вам полегче и помягче, чем хотелось бы в душЕ? — прорычал Колян на крайнем пределе вежливого тона. — Если у вас не задалась смена, так какого… Асклепия я должен слушать ваше одиночное выступление?! Ксюха отсутствует по делам сугубо семейным. Я — самопровозглашённый незареганенный отец близнецов. Вопросы есть? Нет! Так вот и идите осматривать сына! А-тэ-тэ!

От резкого вопля профессионального погонщика северных оленей докторша обмерла и сглотнула.

— Обувь сымайте! А то в нашей юрте полы не казённые, чтобы в уличном топать! — хрипловато добил Колян.

Педиатр одеревенела всеми членами и с отвалившейся челюстью напоминала скорее Щелкунчика, чем Айболита.

— Что вы… себе позволяете?! — взвизгнула женщина. — Да вы пьяны! От вас перегаром за километр несёт! Такого аморального родителя нельзя к детям и на пушечный выстрел подпускать!

«Изыди, нечистый!» — сверкали полные ненависти женские глаза, крестом бы святым осенила, если б был в руках, а потом им же по голове и огрела.

В коридор пулей выскочил Митька с огромными глазами и встал между Фроловым и докторшей.

— Коля! Инесса Ивановна! Что вы… детей-то пугаете?! — торопливо заговорил Митя, забирая у мужчины Даню, готовящегося к мировому рёву, и унося его в спальню.

Внезапно Колян остыл, начиная понимать, что наломал приличное количество дров, которых с лихвой хватит на его погребальный костёр. Взгляд виноватого Фролова пугает педиатршу сильнее, чем взгляд Фролова разъярённого. Женщина воззрилась на Митю.

— Дмитрий, как это понимать?! С детьми рядом… такое чудовище?! Где Ксения?!

— Инесса Ивановна! — строго и серьёзно оборвал её Митя. — Пожалуйста, осмотрите Никиту. Сегодня ночью у него ни с того ни с сего поднялась температура. Сбили с трудом! Но потом словно чудо случилось.

Педиатр, поджав губёшки, сняла сапожки, а потом двинулась в ванную — руки мыть. Ребёнка она осматривала тщательно и максимально осторожно. Никита куксился и отбивался от тётки, словно весь негатив отца перешёл к малышу. Всё это время хмурый темноволосый великан контролировал ситуацию, подпирая дверной косяк. Митя одевал племянника, когда педиатр начала говорить.

— Поскольку никакой явной клиники я не увидела, полагаю, что у Никиты просто лезут клыки, вот и небольшое воспаление в горле и набухшие дёсенки. Ну и подъём температуры, соответственно, поэтому. Понаблюдай за ней сегодня, если дождёмся соплей и кашля, значит, наложилось что-то посерьёзнее. Питье только тёплое, поменьше с братом контактировать, чтобы не обсасывали общие пустышки и игрушки, — педиатр зыркнула на папашу. — Запишешь близнецов на осмотр на среду. Но перед этим, вот, анализы выписываю по полной программе. И посерьёзнее отнеситесь, Дмитрий! Обследовать детей нужно обязательно! Мало ли что… с такой наследственностью.

Митька подавился, а Фролов скрестил руки на груди.

— Вам принципиально важно, чтобы анализы были сданы в поликлинике по месту жительства? — спросил Колян, игнорируя провокацию, по большей части для того, чтобы юноша успокоился.

— Главное, чтоб не по дешёвке в какое-нибудь шарашкиной конторе.