Из спальни раздался Митькин голос, от звука которого внизу живота потеплело, а губы стали непроизвольно улыбаться. Когда у Коляна сорвалось: «Да мне как-то до других баб теперь фиолетово!», Сёма оскорблённо замер на другом конце провода, а потом сочно выматерился.

— Мозг ты на своей буровой не иначе, как вконец отморозил?! Тест сначала сделай, а потом в отцы-герои заявку подавай! Мне тут одна уверенность пыталась пузом крыть. И что? Я ей сказал: рожать рожай, боевая подруга, а потом мы определим, какова была моя посильная лепта при зачатии в процентах совместимости.

Когда Сёмыч успел вырасти в такую непревзойдённую скотину? И спасал друга от дальнего полового путешествия на словах только тот факт, что Колян знал его очень давно и ещё незажравшимся скромным парнем. Короче, слушать о крутизне Марковича Фролову больше не хотелось. Быстро договорившись насчёт завтра и согласовав количество участников гуляния, Колян отключился. Какое-то время ухо ему высверливало воспоминание о Сёмином недовольном бурчании.

«Наивный ты ненецкий мальчик, Фрол! Дети это его! Ты проверь сначала, а то вдруг от питекантропа какого родились или алкаша в седьмом поколении! Правда, подождать придётся, но, согласись, зато свинтишь от спиногрызов со спокойной душой и чистой совестью!»

Колян заглянул в спальню — дети играли на кровати, а Митя сидел на самом краешке постели. Спросить о предстоящих народных гуляниях юноша не решался, а Фролову было совестно эту тему поднимать. Наконец, Дима произнёс:

— Завтра… планируешь встретиться с друзьями?

— Ага! Пообещал — надо выполнять! А ты против, Мить? — Колян сел рядом за спиной, согревая горячим взглядом тонкую белую шейку.

— А при чём тут я? — растерянно шепнул мальчишка. — Я… же вроде…

— Мить, ты не понимаешь? — Колян осторожно повернул его к себе лицом. — Мы же вроде теперь… вместе?

— Нет. Мы вместе лишь в пространстве этой бабушкиной квартиры, пока рядом дети, — Митя поджал пухлые губы. — Этот Сёма ведь говорил о тесте на отцовство? Он прав! Тебе необходимо его сделать.

Коляну захотелось поцелуя, но последние серьёзные и немного горькие слова желание попритушили. Стоп, товарищи! С каких это пор у Мити тоже возникли сомнения, идентичные Сёминым? Ведь ещё полчаса тому назад они почти обсудили свой… первый раз! Значит, и про тёлок юноша тоже услышал, и… Дима взял Даню на руки и начал осторожно массировать каждый пальчик маленьких ладошек. Фролов смотрел на них со стороны и выкипал изнутри от досады. Почему ему не хватило пороху оборвать Сёмин словесный понос и не отказаться по-мужски резко? Митя увидел лицемерную изнанку Коляна, в которой раньше Фролов ничего неправильного не усматривал, потому что не было ответственности и… любви…

— У нас в районе Центр есть хороший. Детский медицинский. Я туда Костину козу месяцев в пять возил, когда педиатры из районной поликлиники запаниковали. Я, пожалуй, запишу детей на пятницу? В четверг я вряд ли сам буду транспортабелен. Неврологам покажемся и возьмём анализы. Хочу во всём наконец-то разобраться! — казалось, самому себе медленно проговорил Колян, а Митька только рассеянно кивнул, даже не глядя в сторону мужчины.

Чувство покоя и уверенности вдруг резко сменились гнетущим тоскливым подсосом в груди Димы… Что будет потом, месяца через два, когда работа призовёт Николая снова уехать?

«Мы с тобой оба неправильные, Митенька… Так уж наверху постарались… А я… могу всё тебе объяснить. Буду рядом, буду помогать быть неправильным… Солнышко моё маленькое…» Голос Кира гадкой тварью подколодной выполз из подсознания, на коже ясно ощутились прикосновения чужих рук. Митю жестоко передёрнуло. Он не смог рассказать Фролову всю правду до конца. Кир не оставил в покое сразу, обещал защиту и ласку. Юноша отчаянно выплывал из своего состояния. Не такой… Неправильный… Почему? Смазливая внешность, астенический тип телосложения, застенчивый и робкий характер… Где природа не доглядела? Почему таким создала?

Проскользнувшую по лицу пугающую судорогу заметил Колян и нахмурился. Дотянуться до худенького плеча юноши Фролов не успел: Митька резко встал и сверху вниз посмотрел на мужчину, держа ребёнка на руках.

— Спасибо за заботу… — он ещё что-то хотел добавить, но осёкся.

Колян обнял за узкие бёдра.

— О чём так много думаешь, мелкий?

— Я… когда начинается твоя следующая вахта? — каждое слово застревало в горле сухим куском и давалось с трудом.

— В конце февраля, а что? Думаешь, что всё у нас к этому времени и определится?

— Детям нужна мать, а тебе нормальный секс без заморочек и переживаний! — вдруг почти выкрикнул Митька. — А со мной будет… всё сложнее и сложнее!

— Помолчи! — Колян встал, вырастая рядом могучей горой и темнея, как небо перед штормом. — Я разве не имею права, так же, как и ты, искать разумный выход? Тебе намного труднее, ясен пень! Но я… тоже враз не поменяюсь! А про мать и секс… Да, ты прав! Этические нормы и физиологические потребности! Так… что мне прикажешь делать?!

Губы Митьки поджались, он сильнее прижал к себе Даню. От повышенных тонов в голосах взрослых дети заметно разволновались. Вся умиротворённость рассеивалась куда-то, меняя краски с восторженно-розовых на блекло-серые, грязно-зеленоватые, как застоявшаяся вода в болоте… В голубых Митиных глазах отразились отчаяние и боль. В горле клокотнул всхлип, который было не удержать.

— Прости… Я всё порчу! — прошептал юноша и беззвучно заплакал.

Колян забрал ребёнка, поцеловал и положил рядом с Никитой.

— Посмотри на детей! — почти приказал Фролов, Митя покорно повернулся к племянникам. — Как ты думаешь, им хорошо будет, если ты опустишь руки и начнёшь себя жалеть? Или…

— Я боюсь привыкнуть к этому счастью! — простонал мальчишка, вцепившись в футболку на груди. — А потом… когда оно закончится… когда ты уедешь… я боюсь, что… не смогу стать прежним! Мне не надо было к тебе ходить! Я не должен был настолько расслабляться!!! Коля, я сам всё запутал и испортил!

— А я, значит, в стороне постоял и ничего не сделал?! — вскипел Фролов.

Получилось безудержно резко и громогласно: дети вздрогнули и заревели. Мужчина схватил юношу за плечи, встряхивая достаточно сильно и причиняя лёгкую отрезвляющую боль. Митькина голова беспомощно запрокинулась.

— Я… очень боюсь, что не смогу сделать всё правильно, малыш, — вдруг хрипло рыкнул Колян, — что мой напор сломает тебя и… меня. Ведь можно ограничиться простым набором потребностей и безгеморройным существованием. Так? Умоляю, слабым со мной не становись! Ругай! Ори! Говори, чего не хочешь! Я буду внимательно тебя слушать… всегда! Ясно?

Губы сминают губы напористо жадно, перемежая укусы зализываниями, ладони оглаживают льняные волосы и нежную кожу лица.

— Митька… Митенька… — всё остальное сейчас неважно… просто нужно собрать поцелуями солёные слезинки со щёк и успокоить…

— Коль, я тебя л… — мальчишка замирает с широко расширенными глазами, не договорив. А взгляд Фролова почти умоляет продолжать…

Ситуацию спасает Никита, ибо умничка уже подполз к краю постели и теперь срывается вниз. Его ловко подхватывают две пары рук обоих упавших на колени мужчин. Так и стоят плечом к плечу, давая друг другу возможность первого важного слова.

— Мить, я не знаю, что в конечном итоге решишь ты, но я… бы хотел не исчезать из вашей жизни, — тихо говорит Николай.

— Да! — выдыхает Дима и испытывает странное облегчение, его висок смазан поцелуем тёмных губ Фролова.

Потом они просто играли с детьми, избегая даже мимолётных прикосновений, а лишь обжигая откровенно ласкающими взглядами, словно даже на таком смешном расстоянии проверяли силу своих непростых чувств. Митька себя мысленно раз сто обозвал тупой истеричкой и теперь изнывал, как хотел подползти поближе к большому сильному телу и позволить себя обнять. Позволить? Нет… умолять! Да… это уже было неотвратимо, как влияние луны на приливы и отливы.

Колян тем временем по очереди пестовал детей, а всей поверхностью кожи ощущал острую нетерпеливую тоску прирученного мальчишки. Фролов еле сдерживался, чтобы не «покис-кискать» Митьку к себе. Вот же дурачок! Милый краснеющий, искусавший бледно-розовые губы до состояния спелой малины.