Итак, идёт флейт просто немыслимо круто к ветру, а фрегат дюнкеркский рвется за нами, непонятно, на что надеясь — потому как круче, чем в галфинд, он ходить не может. Видно, как он брасопит реи прямых парусов, и ещё какое-то копошение происходит с латинской бизанью. Расстояние до него растёт. Знать бы еще, что он тут забыл. Не местных же грабил — это всё равно, что свинью стричь.

— Капитан! Нос под ветер утягивает, — вопит рулевой.

— Так передний кливер явно лишний, — замечает в конец обнаглевшая Софочка. — Флейт ведь проектировали под большую прямую парусность, — после пары уверенных попаданий и ни единого промаха её просто несёт на волне восторга. Ведь далековато было.

Папенька молча протягивает дочери рупор — символ безраздельной власти над судном. Он, оказывается, знатный приколист — те члены команды, которые это видят, разными способами проявляют изумление, но девчонка не теряется — посылает людей на утлегарь убирать "неправильный" парус.

— Перестало утягивать, — докладывает рулевой.

— Боцман! — продолжает командовать Сонька. — Протяните новый штаг от грот-марса к середине крышки главного грузового люка. По готовности ставьте на него освободившийся стаксель. Заднее правое орудие поставить на возвышение пять градусов. Мэри! Докладывай дистанцию до фрегата.

Преследователь, тем временем, медленно удаляется справа чуть с кормы — и, теперь видно, что хочет пораньше оказаться там, где вскоре будет убегающий и такой юркий флейт — здешние воды он явно знает лучше. Потому как у нас прямо по курсу какие-то низенькие островки, чуть правее одиночная скала, а между ними — куча бурунов. И нам придётся обходить их справа, выползая аккурат под нос дюнкерца. Налево повернуть не выйдет — каким бы продвинутым парусник ни был, совсем против ветра он ходить не может. Вот сейчас точно двигатель бы не помешал. Завелись бы, и спокойно почапали курсом левентик, оставляя пирата удивляться за кормой. Собственно, в открытом море нам бы и наших парусов хватило уйти невозможным для него курсом, но здесь, среди препятствий, мы изрядно ограничены в манёвре. Выбора нет — придётся драться.

Джонатан стоит рядом с Софьей, но рупор не отбирает. Немыслимый уровень доверия к своей маленькой даже по местным меркам дочурке — потому как здесь и сейчас малейшее промедление смерти подобно. Буквально. Матросы, околачивающиеся в ожидании команд на шкафуте, косятся, но молчат — верят в своего шкипера и его удачу. Новичков в экипаже нет, все они прошли под командой капитана Корна не одну тысячу миль морей и океанов.

Новая уверенная серия команд малолетнего капитана — и флейт поворачивает в сторону преследователя. Команде, разбегающейся по мачтам, уже совсем не до мыслей, кто именно ими командует — надо перекидывать стаксели, ставить им в помощь марсели и вообще не мешкать — буруны уже близко. Хитрая девочка положила наше судёнышко юго-западным курсом, строго по ветру, чтобы пересечь корму увлекшегося перехватом фрегата. Теперь очередь нервничать да искать единственно правильное решение у его командира — хоть парусники маневрируют неспешно, но исправить ошибку времени может и не хватить. Тем более что оценить наши ходовые качества у него время было. Как и обрести понимание, что в любой гонке без гандикапа ему не светит ничего.

Я сижу тихо, как мышка — здесь и сейчас скорость соображалки и уверенность в себе гораздо важнее любых хитрых планов. Хотя дюнкерец — фрегат только по названию — их вообще пока нет, настоящих фрегатов — но пушек у него втрое больше, чем у нас. И это капер, боец — так что опыта в их применении у него тоже вдоволь.

И тут Сонька командует снова менять галс, что для нас проделывается простой перекладкой руля на несколько румбов влево. Матросы талями перебрасывают гик бизани, а ветер наполняет кливера с другой стороны. Марсели хлопают, теряя ветер — но нам пока не до них. Мы становимся почти параллельно курсу преследователя, но чуть позади. Теперь получается, что мы его нагоняем. А у пиратского капитана — вилка. Или сделать ставку на один залп, прямо сейчас повернуть влево, загнав нас в сектор обстрела орудий этого борта, но потеряв ветер и ход. Или дождаться, пока мы сами выйдем ему на траверз, но уже на большей дистанции — мы потихоньку расходимся — и у нас слева всё больше чистой воды, чтобы брать круче и круче к ветру.

Нижние паруса фрегата поползли вверх — видимо, в мастерство своих канониров его командир верит больше, чем в свою удачу.

— Три с половиной кабельтова, — доносится доклад Мэри.

— Правое заднее орудие! Выстрел по готовности.

Тут вот какая закавыка. При нашем бейдевинде, когда мы "залипли" в ветер, корпус судна практически не раскачивает. Даже крен палубы невелик. Вернее, он постоянный. Условия для стрельбы такие же, как на берегу. И фрегат неприятеля сам плавно въезжает под ствол одной из наших двенадцатифунтовок, уже выставленной на нужный угол возвышения.

Комендору осталось только выждать момент — от него всё хорошо видно.

Выстрел. Пробитие борта. Отчётливо слышен взрыв.

— Кормовое правого борта! — вопит Сонька. — Возвышение десять градусов, — она лёгким доворотом флейта привела фрегат в прицел следующей пушки. — Стрелять по готовности.

Опять попали. Бомба отскочила от верхней палубы и рванула над кормой, снеся группу лиц руководящей национальности.

— В кормовом левого борта книппель, — донеслась подсказка из каземата.

— Стреляйте на глазок, — немедленно вскрикнула Сонька, указуя рулевому сильнее повернуть влево. Еще круче к ветру.

Команда фрегата шустро побежала по вантам на мачты, видимо, прозвучала команда поворачивать. Тут и прошла по снастям чугунная коса, явственно порвав грот-марсель. А до нас долетело несколько ядер, не раз по пути отразившихся от воды. А в конце пути не отразившихся даже от воды и утонувших. Низковато они пошли. На судне-преследователе пару раз полыхнули зажигательные снаряды игрушечной пушечки — Мэри тоже не спала в оглоблях, устроив на место первого наводчика одного из матросов.

Фрегат привёлся к ветру, а Софи окончательно положила наш флейт на курс убегания. Поставленный между мачтами кливер заметно прибавил нам хода. А потом к нему добавили ещё небольшой стаксель, под которым обычно маневрировали в узостях. И папа отобрал у Соньки рупор.

— Начиталась, понимаешь, умных книжек. Паруса не по обычаю ставишь, палишь с запредельных дистанций. Боцман! Ну кто же крепит такелаж к крышке люка? Ты бы ещё лошадь к дверной ручке привязал!

Вообще-то настроение у всех ржачное. Как же, такой опасности избежали! И вообще — мы уходим, а капер продолжает лежать в дрейфе. Ход у нас, конечно, невелик, потому как ветер едва до лёгкого дотягивает. Но узла три-четыре выдаём, если на глазок. И шансы уйти верные, потому что фрегат сможет до нас добраться только лавируя — идя зигзагом. Это, если не потеряет из виду вообще.

Хотя, кажется, починились. И пошли, забирая вправо. Всё-таки продолжают погоню.

Наш капитан хорошенько рассмотрел преследователя в подзорную трубу: — В миле за кормой пройдут, — сказал он, оторвавшись от окуляра. — Перекладывай на бакборт, — это рулевому. Мы сменили галс так, чтобы фрегату стало совсем неудобно — теперь он пересекал наш курс за кормой уже в полутора милях.

— А может, фок растянем позади фок-мачты? — спросила неугомонная Софочка. — Ведь видела я запасной рей. На гафель его хватит. Будет вроде нашей бизани, только без гика, — папенька тут же вызвал боцмана и поставил тому задачу. Матросы принялись крепить новые растяжки, сооружая новый парус. Потом и грот так же поставили. Оба они поместились только боком. Фоку мешал прилаженный к грот-мачте кливер, а гроту не хватало расстояния между грот-мачтой и бизанью.

— Шхуна трёхмачтовая, импровизированная, уродливая — хмыкнул отец, глядя на результат. Но резвости флейту это заметно прибавило. Сменивший галс фрегат пересёк наш курс опять за кормой уже в двух милях. Он ещё раз попытался до нас добраться теперь с другого борта, но ещё сильнее отстал. Казалось бы, все хорошо, но тут стих ветер. То есть, совсем ни ветриночки.