В апреле 1916 года среди рабочих угольных копей пронесся слух, что в Шэньяне русские набирают рабочих и что кое-кто уже завербовался и получил двести рублей подъемных. Сразу двести рублей! В представлении Ли Фу-цина это было невероятно. Он поехал домой, чтобы посоветоваться с родителями. Старики поддержали ею намерение завербоваться. Но запротестовала бабушка. «Виданное ли дело продавать родное дитя за двести рублей? — ворчала она. — Ни за что не отпущу его!»

— Бабушка, — настаивал Ли Фу-цин, — ведь через два года я вернусь. Что же тут страшного? И потом не один же еду, а с двоюродными братьями.

С трудом удалось уговорить ее. Вместе с двоюродными братьями Чэнь Чжи-жуном и У Чжи-хуа отправился Ли Фу-цин в храм у Западных ворот Шэньяна, где находился вербовочный пункт. Во время медицинского осмотра все трое боялись, что их забракуют, а Ли Фу-цин, опасаясь, как бы его не сочли слишком молодым, прибавил себе год. Но, к счастью, все трое оказались годными, каждый нашел себе поручителя и получил по двести рублей. Деньги сразу же были переданы родным.

В первой группе завербованных насчитывалось более трех тысяч человек. Перед самой посадкой в поезд кто-то сказал, что каждому завербованному в Россию полагается не по двести, а по пятьсот рублей. Обратились было за разъяснением к сопровождающему, но тот отрезал: «Остальные триста рублей идут на оформление и дорожные расходы». Кули заволновались, некоторые захотели остаться. Но было поздно: получив по двести рублей, люди перестали принадлежать самим себе.

Итак, Ли Фу-цин, которому едва исполнилось восемнадцать лет, сидел в душной теплушке и должен был покинуть родную семью, землю, на которой родился и вырос, и ехать в совершенно незнакомую страну.

Поезд с тремя тысячами кули идет на запад. И кажется, дороге нет конца. Чем дальше, тем больше остановок, тем чаще меняется паровоз. Так прошло более двадцати суток. Из-за бесчисленных поворотов у многих кули началось головокружение, люди утратили способность ориентироваться. Никто не знал, как далеко они отъехали от дома и где находятся.

Некоторые стали удивляться: «Почему так долго едем?» Обратились к переводчику, а тот говорит: «Россия велика! Чего вы всполошились? Вас ведь не заставляют идти пешком».

В теплушках царил мрак. Двери открывались, когда завербованным приносили пищу или когда они выходили по естественным надобностям. И тем не менее многие кули все еще лелеяли надежду, что в обетованном краю они разбогатеют и смогут помогать своим семьям.

Наконец поезд остановился в последний раз. Сопровождающий эшелон переводчик (а на деле — подрядчик) скомандовал: «Приехали! Выходи из вагонов!» Смотрят кули и глазам своим не верят — никакого завода нет, людей не видно, стоят несколько деревянных домиков и куда ни глянь — кругом лес без конца и края.

— А где же завод? — спрашивают у переводчика.

— В лесу! — отвечает тот.

Многим показалось странным, что завод находится в лесу. Но еще больше все удивились, когда переводчик приказал размещаться в покрытых плесенью бараках.

— В первую очередь заготовим для завода лес, построим дорогу, — говорил он, — а тогда пойдем на завод.

В пословице говорится: «Когда над тобой низкий карниз, как тут не пригнуть голову». И китайские кули с большим сомнением взялись за заготовку леса для несуществующего завода и за строительство дороги. Бараков на всех не хватало, и многим пришлось спать в палатках, а то и вовсе под открытым небом. Питались черным хлебом и картошкой.

Дней через пять с запада вдруг появились царские войска, и китайцам приказали рыть окопы. «В чем же дело?» — заволновались кули. Они чувствовали, что их обманули.

В то время как первая мировая война охватила всю Европу и Россия вела войну против Германии и Австро-Венгрии, русский царь в поисках пушечного мяса вступил в сговор с милитаристами Северо-Восточного Китая и разыграл комедию «вербовки рабочих».

И вот оказалось, что кули роют окопы на границе Российской и Австро-Венгерской империй. Обращение в царской армии с китайцами было чрезвычайно жестоким — стоило китайцу чуть-чуть замешкаться, как на него тут же сыпались удары нагайкой или прикладом. И многие решили бежать домой. Но как? Кули даже не представляли, в каком направлении находится Китай. Русского языка они не знали, в кармане — ни гроша. Так до дому не добраться. Вот уж, как говорится, ни небо не внемлет мольбам, ни земля — слезам.

Один рабочий заболел от непосильной работы и несколько дней не вставал с койки. Царский офицер счел это за саботаж и силой выгнал его на работу. В тот же вечер больной повесился. А другой китаец по фамилии Ван, не желая больше сносить издевательства, умышленно отрубил себе пальцы на руке. Подобные происшествия, от которых буквально холодело сердце, случались чуть ли не ежедневно. В мире капитализма трудящиеся фактически лишены прав человека, и классическим примером и подтверждением этого положения служили китайские кули, оказавшиеся в России. Кто мог позаботиться и заступиться за них?

А когда до китайцев донеслась артиллерийская канонада, они забеспокоились еще сильнее. Кули по прозвищу У Эр-ху стал агитировать своих товарищей за забастовку. Все откликнулись на ею призыв. Пять представителей во главе с У Эр-ху обратились к командованию с требованием отправить китайских рабочих на родину. Переговоры окончились арестом делегатов. И только через два дня, когда и китайские рабочие, и царские войска попали в плен к немцам, окружившим этот район, пять делегатов возвратились к своим товарищам.

Немецкое командование согнало кули в концлагерь, и попали они, что называется, из огня да в полымя. В лагере с китайцами обращались еще хуже, чем в царской армии. В день выдавали по одному куску черного хлеба с чайную чашку величиной. Откусишь его, а на зубах песок скрипит. С утра до поздней ночи заставляли кули строить тюрьмы, прокладывать дороги. Не скупились немцы ни на пинок ногой, ни на удар плетью или штыком. И немало народу погибло от побоев, от непосильного труда. Ежедневно из концлагеря целыми грузовиками вывозили трупы умерших. Вот то «благодеяние», которое принесла человечеству империалистическая война!

Весной 1917 года неизвестно по какой причине немецкое командование освободило всех оставшихся в живых китайцев. Вместе с русскими военнопленными они возвратились в Россию. Дальнейшей судьбой кули никто не интересовался, их ожидали голод и смерть. Война разорила Россию. Положение бывших военнопленных не беспокоило Временное правительство, занятое войной с Германией и подавлением нараставшего революционного движения внутри страны. Толпы голодных кули бродили по украинским степям.

Однажды группа китайцев, в которой был Ли Фу-цин, встретилась с одним русским по фамилии Иванов. Вот что услышали они от этого русского: «Товарищи, чтобы остаться в живых, надо организоваться и начать бить царские войска. У них в пакгаузах есть и хлеб, и одежда. Все подохнем с голоду, если и дальше будем болтаться, как слепые, без всякой цели!».

К этому времени Ли Фу-цин уже понимал немного по-русски и он почувствовал, что Иванов прав. И Ли Фу-цин, Чэнь Чжи-жун и У Чжи-хуа, посоветовавшись между собой, решили идти вместе с ним. Образовался отряд из ста семидесяти — ста восьмидесяти китайцев и около трехсот русских; командиром выбрали Иванова. Вооруженные несколькими винтовками, прихваченными с фронта, они окружили однажды полицейский участок в небольшом населенном пункте и захватили более тридцати старых винтовок. Несколько позже, совершив налет на роту царской армии, отряд добыл еще около ста винтовок. Вооружившись, отряд Иванова стал совершать налеты на гарнизоны, громить склады. Когда удавалось захватывать большие трофеи, часть раздавали крестьянам. Те в свою очередь привозили в отряд картофель и кукурузу.

Между китайцами и русскими в отряде завязалась крепкая дружба. Русские партизаны очень заботились о своих товарищах по оружию. Появится в отряде белая мука — ее прежде всего выдают китайцам; точно так же поступали и с хорошим обмундированием; а подвернется случай разместиться на ночлег в доме — его уступают китайцам. Китайцы на такое отношение к себе отвечали любовью и преданностью, они пекли хлеб для русских товарищей, помогали им чинить рваную одежду. Постепенно отряд сплотился в дружную семью.