Я попал в госпиталь, в Киев, а оттуда — в Москву.

После выздоровления я поехал обратно в Киев и в Гомеле встретил китайских бойцов из нашего полка. Оказалось, что в бою за Корсунь наш полк понес большие потери и от китайского батальона осталось всего тридцать бойцов. Фактически 4-й полк перестал существовать, и моих товарищей направили в 1-й интернациональный полк. При переформировании в Чернигове командование решило дать красноармейцам-китайцам, уже более года участвующим в непрерывных боях, трехмесячный отдых. Отдыхать их направили в Гомель. Но до отдыха ли было в такое напряженное время! Не прошло и недели, как нас, китайских бойцов, снова перебросили в Киев, где включили в 3-й интернациональный полк 1-й бригады 58-й стрелковой дивизии 12-й армии.

Полк занял позиции вблизи одного городка, расположенного недалеко от Киева. Нашей задачей было захватить городок и этим обеспечить путь на Киев, занятый противником. Меня оставили в тылу полка для охраны комендантского имущества, организации доставки бойцам горячей пищи, выноса раненых и т. п.

Бой за городок был очень напряженным; несколько раз пришлось мне доставлять пищу на передний край, а на обратном пути выносить раненых. Во время одной из таких вылазок я остановился под деревом поговорить с товарищами, и только успел свернуть цигарку, как вдруг прямо над нашими головами разорвался снаряд, за ним — еще два… Бросился я на землю, да поздно: осколок угодил мне прямо в голову. Пощупал — все лицо в крови, а голову словно камнем придавило…

Но на этот раз в госпитале лечиться не пришлось: была прервана связь с дивизией.

Для того чтобы занять этот городок и открыть путь на Киев, надо было найти человека, который бы долго жил в нем. Искали такого человека повсюду, наконец нашли. Беседовал с ним командир полка.

— Слышал, земляк, что ты долго жил там.

— Жил несколько лет.

— Значит, дороги к нему хорошо знаешь? Не скажешь, есть к нему какие-нибудь тропки, чтобы противника с тыла обойти?

Тот все рассказал подробно. Потом командир полка говорит:

— Ну ладно. Ты, видно, сам уже сообразил, кто мы. Мы — большевики, за трудовой народ воюем. Покажешь нам дорогу?

Тот согласился.

Начали передвижение. С величайшей осторожностью шли проселочными дорогами, тропками и подошли к городку так близко, что даже наткнулись на неприятельские дозоры. Их ликвидировали, конечно, обошли городок и начали атаку. Белые упорно сопротивлялись.

Все же их здорово потрепали. После боя полк расположился на ночлег в домах жителей. А перед рассветом командир полка вдруг объявил тревогу и приказал готовиться к бою; оказалось, что не все подразделения противника бежали из городка и бойцы ночевали в нем вместе с белыми. Противник тоже обнаружил нас. Обе стороны, не разобравшись в чем дело, начали отходить: белогвардейцы на восток, мы на запад.

На третий день, после ужина, мы послали разведку, она обнаружила, что противник потихоньку ушел из городка. Тогда мы вошли в него, и жители наперебой спешили сообщить нам, что белогвардейцы ушли в тот же день, когда утром столкнулись с нами: они, видимо, решили, что к нам невесть откуда подошли подкрепления.

Итак, мы заняли этот городок, а затем двинулись прямо на Киев. Деникинцы бежали, и новый, 1920-й, год мы встречали уже в Киеве.

Когда речь заходит о китайцах-красноармейцах, меня частенько спрашивают, как они сражались в рядах Красной Армии, почему бойцы-китайцы были так же отважны, как и русские бойцы-коммунисты, и враги боялись их не меньше, чем русских? На эти вопросы в двух словах не ответить.

Нужно сказать, что во время Октябрьской революции и гражданской войны многие китайские рабочие, жившие тогда в России, охотно вступали в Красную Армию. Видя в русских рабочих братьев по классу, считая их дело своим, красноармейцы-китайцы в боях проявляли храбрость и отвагу, поэтому враги ненавидели их и боялись не меньше, чем русских красноармейцев.

Когда части Красной Армии заняли Пермь, красноармейцы увидели страшную картину: повсюду стояли привязанные к столбам трупы наших бойцов, замученных белобандитами. На суровом сибирском морозе палачи обливали людей водой до тех пор, пока их жертвы не превратились в глыбы льда. Среди замученных было много китайцев.

Молча стояли мы перед погибшими товарищами, даже самые крепкие не могли сдержать слез. Китайские бойцы поклялись отомстить за своих братьев.

— Друзья! — еле сдерживая слезы, обратился к нам командир роты. — Смотрите, что сделали палачи с нашими товарищами. Братья! Мы отомстим за вас!.. И отомстим жестоко!

— Трудовые люди — одна семья! Да здравствует единство трудящихся! Месть за погибших братьев по классу! Лучше смерть от собственной пули, чем плен! Разгромим гадов! — поклялись китайские бойцы, горевшие ненавистью к врагу.

В мае 1920 года Киев заняли польские войска. Наша, 12-я армия, и Первая Конная во взаимодействии с другими частями Красной Армии вышибли поляков из Киева и, не давая им ни минуты передышки, гнали почти до самой Варшавы. Падение Варшавы было делом одного-двух дней. Правительство буржуазно-помещичьей Польши было вынуждено запросить мира. Сражение за Киев в 1920 году закончилось нашей победой.

Гражданская война закончилась. Но долго боролся еще советский народ с голодом и разрухой, оставшимися как наследие войны.

В феврале 1922 года я тяжело заболел и снова попал в Киев, во 2-й военный госпиталь. Вскоре после этого я демобилизовался.

В 1932 году вся Советская страна отмечала 15-ю годовщину Великой Октябрьской революции. Я тогда работал делопроизводителем в одной из строительных контор Ростова. В день 15-й годовщины «Комитет бывших партизан» вручил мне ордер на квартиру и «Удостоверение красного партизана». Между собой китайцы называли эти удостоверения «красными билетами». Они давали нам большие льготы на всей территории Советского Союза, в частности хлеба мы получали больше, чем по карточке.

В том же году в Киеве состоялась встреча участников Октябрьской революции и гражданской войны, на которой присутствовали представители от всех частей Красной Армии. Командиров-китайцев пригласили занять самые почетные места — в президиуме. Всем бойцам, присутствовавшим на вечере, были вручены памятные медали, а тем, кто не мог приехать, их переслали по почте. Впоследствии друзья передали такую же медаль и мне. От волнения у меня выступили слезы. Эта медаль напомнила мне, с какими трудностями завоевали трудящиеся новую жизнь. Я любовно повесил медаль на грудь и сфотографировался. Этот снимок храню до сих пор.

Шел 1916 год. В то время я жил в Шэньяне. Однажды, когда я бродил по городу в поисках какой-нибудь работы, на одной из улиц мне повстречалась группа людей, стоявшая возле афишной тумбы. На тумбе были расклеены объявления. Я был неграмотный и, не зная иероглифов, не мог прочитать, что там написано. Возле тумбы стоял человек, держа в руках рупор из жести. Он что-то выкрикивал громким голосом. Я остановился и прислушался. Оказалось, что акционерная компания «Ичэн» производит набор рабочих в Россию; желающим выехать предлагалось заключить контракт сроком на один год. По истечении года гарантировалось возвращение на родину, а ежемесячный заработок каждого, кто пожелает завербоваться, составит 30 цяньте (так в то время китайские рабочие называли царский рубль).

Внимательно выслушав оратора, я стал размышлять: 30 рублей в переводе на китайские деньги составят 40 с лишним юаней; к тому же через год мне гарантируется возвращение на родину; такой подходящий случай, и почему бы не воспользоваться им? Я обратил внимание, что несколько человек тут же заявили о своем согласии поехать на заработки. Это подбодрило меня, и я записался. Мне выдали бирку, с которой я пришел на указанный сборный пункт; там нас посадили в товарные вагоны-теплушки и повезли в Россию.