Ровно в двенадцать часов ночи открыли огонь партизаны, которые залегли в районе речки. В ответ застрочили пулеметы японцев. По приказу командира отряда при нанесении фронтального удара через каждые десять минут давался один взводный залп, причем бойцы производили только по пять выстрелов. Взводы менялись через каждые пятьдесят минут. Свободные бойцы грелись в укрытиях, готовясь к атаке.

Через три часа такой стрельбы уже почти не было слышно выстрелов со стороны противника. Мы решили атаковать, рассчитав, что противник теперь уже не сможет долго продержаться.

Ровно в три часа ночи был подан сигнал атаки. Бойцы с криком «ура» преодолели речку и ворвались на огневые позиции противника. У японцев поднялась паника. Мы уничтожали их целыми группами. Повесив винтовки за ремни на шею, они с поднятыми руками выбегали из домов и дзотов, моля о пощаде. На этот раз ни одному из них не удалось бежать. Трофеи мы вывезли на нескольких больших повозках. Тут было все: и пушки, и пулеметы, и патроны, и консервы.

Вскоре мы таким же образом уничтожили четыреста — пятьсот солдат и офицеров в деревнях Белогорка и Медведево.

В конце 1920 года была окончательно разгромлена позорная интервенция четырнадцати империалистических держав. Полностью были уничтожены и банды Колчака, Деникина, Юденича, опиравшиеся на поддержку империалистов. Американцы убрались восвояси, когда Красная Армия приблизилась к Благовещенску. Поспешил удрать со своими отрядами и «командир бригады» Хань. Японцы же вместе с бандами Семенова в начале лета 1920 года бежали из Благовещенска в направлении Читы.

Новая обстановка, когда всюду одерживались победы над врагом, принесла с собой и новые боевые задачи. Мне пришлось расстаться с моим боевым другом Антоновым: он во главе русских бойцов из отряда «Старика» выступил в поход на Читу, а я во главе своих китайских товарищей вместе с частями Красной Армии вошел в Благовещенск.

Тяжело было расставаться с Антоновым и другими русскими друзьями. Мы провоевали с ними вместе в течение нескольких лет и были дружны, как родные братья. Накануне боя Антонов и я, как правило, верхом ездили осматривать позиции противника и расставляли свои силы. Он очень внимательно прислушивался к моему мнению. Бывало, начну я высказывать свои соображения, он выслушает и обязательно повторит несколько раз: «Молодец, молодец!», а потом слегка поправит или дополнит, если в этом была необходимость. Когда нам приходилось распределять между собой обязанности в предстоящем бою, он всегда старался взять на себя самые трудные задачи, это было единственным, что вызывало спор между нами.

Антонов как-то особенно хорошо относился к китайским бойцам. Он заботился, чтобы у нас были и предметы первой необходимости: мыло, полотенца и т. п. Бойцы китайцы уважали его не меньше, чем меня, а русские товарищи питали ко мне такие же дружеские чувства, как к своему командиру Антонову. Вот почему нам так трудно было расставаться.

Когда наши войска входили в Благовещенск, народ высыпал на улицы и встречал нас с цветами и знаменами. Командующим частями Красной Армии здесь был Серышев, комиссаром — Шилов. Нас, китайских бойцов из отряда «Старика», официально включили в ряды Красной Армии; мы составили роту 1-го полка особого назначения, находившегося в непосредственном подчинении штаба частей Красной Армии. После нескольких лет партизанской войны мы только теперь сменили свою рваную одежду на новую строгую форму бойцов Красной Армии, а свое трофейное оружие различных образцов — на советские винтовки. Нечего и говорить о том, как было это приятно нашим бойцам.

1-й полк особого назначения, насчитывавший в своих рядах свыше двух тысяч бойцов и командиров, был хорошо вооружен: у нас были не только пулеметы и орудия, но и два танка, а главное, все виды вооружения были новейшего образца.

Пробыв некоторое время в Благовещенске, мы вместе с другими частями Красной Армии погрузились в эшелон и выехали в Читу. Перед нами стояла задача изгнать японцев из пределов Советской России.

На разъезде вблизи станции Карымская эшелон остановился, мы выгрузились и пошли маршем на юг. Несмотря на сильный зной и нехватку продовольствия и воды, бойцы неуклонно продвигались вперед по бескрайней безлюдной степи, обожженной солнцем.

Тогда японцы и банды семеновцев концентрировались в районе Борзи. Они упорно цеплялись за эту советскую землю, но в конце концов не выдержали нашего натиска. В августе месяце мы освободили от них обширный район к востоку от Борзи. В сентябре враг был изгнан с советской территории.

В январе 1930 года командование направило меня из Читы в Москву на учебу в военную школу.

После окончания военной школы весной 1932 года я был послан на работу в Хабаровск, затем служил в Ташкенте и других местах.

Я прожил в Советском Союзе много лет, и все эти годы меня тянуло на родину. Когда в 1937 году в Китае началась антияпонская война, мое стремление вернуться домой стало неудержимым.

В мае 1939 года я прибыл в Китай, в город Яньань, и снова участвовал в боях.

Теперь мои мечты о новой жизни сбылись, и я все свои силы отдаю великому делу социалистического строительства в нашей стране.

Я и моя супруга Мальва Моисеевна Алова живем спокойно и счастливо. Наши дети радуют нас своими успехами. Сын Петя — летчик, он отличился в Великой Отечественной войне. Участвуя в одном из воздушных боев над Берлином, Петя сумел привести на аэродром свой горящий самолет, подбитый противником. Дочь наша работает в Хабаровске бухгалтером. Мой единственный внук, которому в этом году исполнилось восемнадцать лет, стал бойцом героической Народно-освободительной армии Китая.

Не счесть, пожалуй, сколько прошли дорог и сколько провели боев мы, партизаны из отряда «Старика», в первые годы после Октябрьской революции. С тех пор прошло сорок лет, но многие люди и эпизоды до сих пор живо представляются мне. Моя родина обрела свое счастье, она процветает. Видя вокруг новую жизнь, я тем более не могу забыть своих старых боевых друзей суровых лет гражданской войны, полных лишений и испытаний. Мне часто вспоминаются дни и ночи, проведенные в Сибири, и пышные сибирские травы и густые леса. Мы побывали почти всюду на пути от Хабаровска до Иркутска. Даже теперь я без карты сумею добраться с Дальнего Востока до Иркутска через все горы и леса. Если на этом обширном пространстве я остановлюсь хотя бы по одному дню у каждого моего старого друга, то, наверное, не вернусь домой в течение многих лет.

Мои старые боевые друзья! В эти дни, когда приближается сорокалетие Октябрьской революции, я шлю вам пожелания счастья из далекого Китая!

Литературная запись Лю Чжана.

Я родился в семье крестьянина в уезде Жунчэн провинции Шаньдун. Когда мне было три года, умерла моя мать, и меня воспитывала бабушка. Семья наша, состоявшая из пяти человек, кормилась за счет пяти му[7]тощей земли; жить было очень трудно, и, конечно, об учебе и думать не приходилось. Я, видя, как другие дети идут в школу, всегда испытывал чувство глубокой зависти. Когда мне исполнилось двенадцать лет, отец, уступив моим настойчивым просьбам, разрешил мне полдня учиться в школе, а полдня собирать траву и хворост на топливо.

Чтобы больше нарвать травы, иногда приходилось заходить далеко в горы или углубляться в густой лес. А когда найти траву не удавалось, я тайком пробирался в угодья помещика, стараясь нарубить дров. В этих случаях нужно было остерегаться не только нападения зверей, но и встречи с кем-нибудь из семьи помещика. А если попадешься им в руки, тебя обругают и изобьют. К тому же по возвращении домой еще накажет отец. Но если не нарвешь травы и не наберешь дров, то вечером семья не сможет приготовить себе пищу, и опять тебе не избежать ругани и побоев.