В конце января наступил традиционный китайский праздник Весны. Коммунистическая партия позаботилась, чтобы мы могли соблюсти свой национальный обычай. Несмотря на продовольственные затруднения, китайцам выдали белую муку и свинину, и мы в течение трех дней готовили и ели пельмени, как это заведено у нас на родине.

После праздника Весны Революционный полк получил приказ выступить на восток для участия в контрнаступлении на Пермь. Ближайшей задачей полка было взятие Кайковска. С боями мы продвинулись до деревни Сидорове. Юго-восточнее деревни на возвышенности укрепились белогвардейцы. Между нашими позициями и возвышенностью пролегал овраг. Закрепившись в траншеях, вырытых в снегу, и непрерывно ведя перестрелку, мы стояли друг против друга более двадцати дней. Когда же противник, не выдержав нашего огня, начал отступать, мы бросились преследовать его. Нас разделяло небольшое, в километр, расстояние. Однажды я взял бинокль, посмотрел в сторону противника и попросил соседа: «Возьми-ка бинокль, понаблюдай, сколько белогвардейских зайцев удастся мне подстрелить!». Когда я сделал примерно десять выстрелов, — а я был неплохим стрелком, — товарищ ответил: «Молодец, ты уложил четырех белогвардейцев!»

Белогвардейцы отошли примерно на десять километров, а полк на столько же продвинулся вперед. Западнее Кайковска местность ровная. Противника от нас отделяла лишь небольшая роща. Когда наш полк пошел в атаку, белогвардейцы перешли в контратаку — завязался рукопашный бой.

В нашей роте воевали три замечательных товарища: шаньдунец Сун Цзинь-юн и два уроженца города Цзиньчжоу — Ми Вань-шань и Чжао Дэ-гуй. Все высокие, широкоплечие, статные и необыкновенно сильные. Сун Цзинь-юн бросал ручную гранату на 70 метров, а Чжао Дэ-гуй хорошо владел приемами классического китайского рукопашного боя. В схватках с врагом они всегда проявляли необыкновенную смелость и непревзойденное мастерство. В этой схватке три друга дрались с каким-то особенным упорством. Один только Чжао Дэ-гуй заколол штыком не меньше десятка белогвардейцев.

На полях лежал глубокий снег, передвигаться было очень трудно. В этих условиях тот, кто начнет отступать, конечно, понесет очень тяжелые потери, так как преследующие смогут вести точный прицельный огонь. Бой продолжался шесть часов, враг начал одолевать нас. Но на помощь нашей роте подошла еще одна рота полка, и враг отступил. Обе стороны понесли большие потери, снег был алым от крови. В этом бою сложил свою голову мой лучший друг Цао Го-жэнь — уроженец города Тяньцзиня.

Ввиду значительного превосходства противника в живой силе контрнаступление Революционного полка на Пермь не увенчалось успехом. Белые армии продвигались на запад, намереваясь захватить Вятку. В феврале 1919 года наш полк отступил в район Глазова и встал на оборону подступов к Вятке, чтобы воспрепятствовать продвижению белогвардейцев к Москве. Здесь мы вели кровопролитные бои до конца апреля.

За полгода жестоких боев 1-й китайский батальон сильно поредел. В нашем взводе из 48 человек уцелело лишь немногим больше половины, в других погибло еще больше. Позже Ли Цзы-хэн привел в наш полк более 50 китайских рабочих Алапаевского асбестового завода. Через некоторое время оставшиеся подразделения Революционного полка были сведены в один батальон и вошли в состав 255-го Крестьянского полка. Командиром батальона, получившего наименование 3-го, назначили Ли Цзы-хэна.

Весной 1919 года части Красной Армии под руководством выдающихся полководцев товарищей Фрунзе, Куйбышева и Чапаева начали всеобщее наступление на Колчака и одержали ряд замечательных побед. После первомайского праздника наш батальон также выступил против чехословацкого корпуса. Наступление развивалось очень успешно, противник беспорядочно отступал на восток, не оказывая никакого сопротивления. Солдаты белой армии при подходе частей Красной Армии выбрасывали над окопами белые флаги, затем выходили из окопов, становились на колени или ложились на землю и поднимали винтовки над головой. В каждом бою мы брали в плен тысячи вражеских солдат, некоторые пленные, после того как мы проводили с ними соответствующую разъяснительную работу, вступали в Красную Армию. Вскоре после начала всеобщего контрнаступления красные части освободили Верещагино, Пермь и Екатеринбург. Наступление наших войск продолжалось до Иркутска, где был захвачен Колчак и полностью разбиты остатки белой армии.

В 1920 году, когда боевые действия закончились, 255-й Крестьянский полк был введен в состав 5-й армии. Из китайских подразделений этой армии сформировали отдельный полк, ему присвоили почетное название «Интернациональный». Интернациональный полк был расквартирован в Иркутске. Весной следующего года меня, по моей личной просьбе, демобилизовали из Красной Армии. За несколько лет войны я получил три легких ранения: в спину, в руку и в ногу. Мой полушубок во — многих местах был пробит пулями и осколками снарядов.

Хотя война закончилась, в различных местах все еще продолжали действовать остатки контрреволюционных, антисоветских элементов. Борьба с ними отвлекала от восстановления разоренного народного хозяйства. В этих исключительно тяжелых для страны условиях мы, бывшие бойцы Красной Армии, конечно, не могли оставаться посторонними наблюдателями. Некоторые товарищи пошли работать на заводы, другие приняли участие в восстановлении сельского хозяйства, третьи включились в работу по борьбе с бандитизмом; лишь немногие вернулись к себе на родину. Я вместе с товарищами Чжан Шунем — уроженцем Дэчжоу, Ма Цин-юанем — уроженцем Гаотана и Пэй Чжэнь-жэнем — уроженцем Гуаннина вступил в одно из подразделений Н-ского Особого отряда по борьбе с бандитизмом. Интересный разговор произошел между мной и командиром отряда, когда мы пришли представляться. Командир отряда товарищ Цвейкин, посмотрев мой документ о демобилизации, смущенно сказал:

— Так вы, товарищ, были командиром взвода! А у нас нет таких вакансий!

— А рядовым не возьмете? — опросил я.

Товарищ Цвейкин удивленно посмотрел на меня и ответил:

— Вы же были командиром взвода, как можно зачислять вас рядовым? Это же…

— Разве бывший комвзвода не может быть хорошим солдатом? — прервал я его.

Командир расхохотался, схватил мою руку, крепко сжал ее и сказал:

— Ну смотрите, потом не раскаивайтесь!

В отряде было более сорока человек. С осени 1921 до конца 1922 года мы работали сначала в Канске, а затем в районе Минусинска. Главная наша задача состояла в том, чтобы очистить эти районы от реакционных кулацких элементов и остатков семеновских и колчаковских банд. Действовал отряд только по ночам и всегда в тесном контакте с местными жителями, которые помогали нам обнаруживать бандитов. Работа шла очень успешно. За год с небольшим мы в основном очистили эти районы от контрреволюционных элементов, восстановили порядок, укрепили Советскую власть на местах. За успешные действия штаб главного отряда в Иркутске объявил нам благодарность.

В 1923 году я возвратился на железнодорожный транспорт и до 1926 года ремонтировал железную дорогу и мосты между городами Чита и Хабаровск. Затем я уехал на золотой прииск Улугань, где когда-то работал.

К этому времени в СССР уже были достигнуты значительные успехи в восстановлении народного хозяйства, и жизнь трудящихся стала много лучше. Профсоюз прииска послал меня на технические курсы, после окончания которых я стал мастером. Зарабатывал хорошо, вполне хватало на питание и одежду и, кроме того, ежемесячно оставалось 70–80 рублей. Теперь, когда жизнь наладилась, я все чаще и чаще вспоминал о родном доме и решил, что буду ежемесячно посылать домой по 20 рублей, что по курсу того времени составляло 46 китайских юаней. На эти деньги сможет хорошо жить вся моя семья. Значит, не напрасно я оторвался от родных, уехал в такую даль и перенес столько горя и страданий. Теперь мне не стыдно перед моими старыми родителями и женой, которые день и ночь ждут моего возвращения. Наконец-то я могу одеть, обуть и накормить своего сына. Размышления о семье и доме доставляли мне большую радость!