– Вы… вы в своем уме? – запинаясь, произнес Березин. – Кто же такое позволит?

Федоров органически не переносил тех, кто, поводе случая попав из грязи в князи – в нынешнее смутное время таких восхождений к вершине власти было не перечесть – потом, как правило, надменно и свысока смотрели на людей, идущих от ступеньки к ступеньке благодаря своим способностям и кропотливому труду. К сожалению, их куратор не был исключением. Однако, сознавая, что от его выпада пользы для дела не будет, миролюбивым, спокойным тоном заключил:

– Вот поэтому, Виктор Федорович, мы вынуждены ловить отголоски, собирать с миру по нитке.

Лояльность Федорова сильно раздражала Березина. Однако он не подал вида, с теми же требовательными нотками в голосе произнес:

– Как я понимаю, теперь очередь за работниками милиции.

И, повернувшись к министру внутренних дел, строго спросил: – У вас, Константин Михайлович, есть какие-нибудь новости?

– Да я, собственно… – замялся тот. – Послушаем полковника Брощана.

Не по себе было новоиспеченному министру на этом совещании: он не успел даже ознакомиться с материалами. Вдобавок ко всему, до назначения на эту должность генерал мало интересовался политикой – у командира дивизии хватает иных забот – и ничего не слышал ни о "Русичах", ни о "Славянах".

Тем временем Брощан, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью, что-то недовольно пробурчал, словно не хотел расставаться со стулом, угрожающе заскрипевшим под его массивной фигурой, медленно поднялся.

Березин с любопытством посмотрел на полковника. До того, как попасть в обойму, он длительное время работал в столичной прокуратуре и неоднократно слышал о Брощане, как инициаторе разоблачения ряда преступных групп. И что примечательно: обычно такие дела туго проходили в суде, брощановские же – удивительно легко, без сучка и задоринки. Не отказывались от своих показаний свидетели, защитники почему-то предпочитали не касаться нарушений со стороны милиции. Складывалось впечатление, будто над ними что-то довлеет. Что именно? Ну, естественно, скрупулёзность в оформлении материалов, педантизм ведущего дознание сыщика. И в его воображении сложился образ этакого мозговика, чиновника, занудливого очкарика. Оказывается, ничего подобного.

Под два метра ростом. Возраст не поддается определению: явно больше сорока, но меньше пятидесяти. Густые длинные волосы. Под ними частично скрыты поломанные, видимо, на борцовском ковре лопухи-уши, Глаза под густыми бровями. Бычья шея. Тёмный свитер, казалось, вот-вот лопнет на широких плечах. Всей своей фигурой Брощан чем-то походил на ставшего на задние лапы матёрого медведя.

Опустив голову, переступая с ноги на ногу, он начал очень уж издалека:

– Две недели назад в гравийном карьере недалеко от Озерска был обнаружен труп киллера по кличке Коршун.

– Можно сидя, – спохватился хозяин кабинета.

Брощан медленно опустился на стул, опять заскрипевший под ним, положил руки на крышку стола, продолжил:

– Не вязалось. Знаменитый киллер, глухой городишко и случайная смерть – именно так указывалось в сводке о происшествиях. На месте убедился: действительно, Коршун упал с восьмиметровой высоты, что и послужило причиной смерти. Однако врач, проводивший вскрытие, считает, что несколько ударов погибший получил незадолго до падения. Нанесены они со знанием дела, по болевым парализующим точкам. Обследовав территорию вблизи карьера, я обнаружил в стволах деревьев две пули, выпущенные из пистолета.

Метрах в двадцати, напротив места падения Коршуна, примят мох, набросаны свежесломанные ветки – явная попытка навести тень на плетень. В целом же с учетом характера следов, разброса пуль вырисовывается следующая картина. Киллер стоял в восемнадцати метрах от дороги за стволом дерева и поджидал свою жертву, но что-то помешало ему попасть из пистолета. Между ним и жертвой произошла схватка, в которой Коршуну изрядно перепало. Видимо, пятясь, он и сделал роковой шаг, – беспристрастным и монотонным голосом подытожил Брощан и замолчал.

Присутствующие вопросительно смотрели на пего. Наконец Березин понимающе кивнул:

– Стало быть, вы, полковник, увязываете смерть киллера с теми вопросами, ради которых мы здесь собрались? Или просто рассказали о событии, заслуживающем, на ваш взгляд, внимания?

– Однозначно трудно ответить, – Брощан о чем-то подумал. —

Коршун покушался, в этом нет сомнения, на одного крупного предпринимателя, ежедневно совершающего там утреннюю пробежку, кстати, и заявившего в милицию о трупе в гравийном карьере. На первый взгляд – очередная разборка. Но… Как выяснилось в Озерске, незадолго до всех этих событий в гостях у упомянутого предпринимателя побывал его друг и бывший ближайший помощник, а ныне депутат парламента и один из ярких сторонников "русичей".

– Что-то здесь не вяжется, – вмешался Федоров. – Коршун считался одним из лучших и самых дорогих киллеров. И мне не верится, чтобы с ним справился какой-то предприниматель.

– Если кто и мог с ним справиться, то именно этот предприниматель, – не поднимая головы, безо всяких эмоций заметил Брощан.

– Думаю, ваш заместитель Васильев со мной согласиться. Он лучше моего знает Вячеслава Ивановича Вознесенского.

Полковник Васильев воспринял сказанное спокойно. Посмотрел на опущенную голову Брощана, укоризненно проговорил:

– Как же так, Владимир Иванович, ты знал, что Слава здесь, и мне ни слова?

– Позвонил в этот же день. Но вы ведь, Иван Ильич, только вчера возвратились из командировки.

– Тогда упрек снимается. Как же он здесь оказался?

– Я с ним не говорил. Знаю только, что пять лет назад приехал в Озерный. На базе военного городка, где раньше стояли ракетчики, организовал фирму, развернул производство. Живет себе и процветает, – выдал полную информацию Брощан и добавил: – Нам сообщить о своем приезде, как видишь, не счел нужным.

Понимая, что их диалог затянулся, и не дожидаясь вопросов, Васильев встал. Он был чуть выше среднего роста. Строгий взгляд, волевой подбородок выдавали в нем человека решительного и знающего себе цену. Потрогав безупречный узел галстука, заговорил:

– Вознесенский с отличием закончил юридический факультет Ленинградского университета. Отклонил предложение остаться в аспирантуре, наотрез отказался пойти на службу в КГБ, хотя наши кадровики приложили немало усилий, чтобы заполучить этого способного и целеустремлённого выпускника, кстати, свободно говорящего на немецком и шести славянских языках, совершенстве владеющего так называемым русским ручным боем.

Но Вознесенский выбрал оперативную работу в милиции. Быстро продвигался по служебной лестнице. В июле восемьдесят второго приехал в Афганистан с должности начальника городского отдела уголовного розыска. Вот там в специальном подразделении "Зэт", я и Брощан впервые встретились с Вознесенским и почти полгода воевали вместе. Потом его перевели в группу, выполняющую особое задание. Чуть позже туда же попал и я. В январе восемьдесят четвертого у Вознесенского произошел конфликт с одним высокопоставленным начальником с Лубянки и его отправили в Союз. С тех пор и до сегодняшнего дня я о нем ничего не слышал.

– И в чем была суть конфликта? – полюбопытствовал Березин.

– Об этом я и спросил нашего командира. На что получил примерно такой ответ: "Узнал то, чего не положено знать простым смертным", – закончил Васильев и сел.

Здесь он покривил душой: ему в деталях были известны все подробности конфликта. Возвращаясь со своей группой с задания на базу, Вознесенский наткнулся на караван с наркотиками, следовавший в Пакистан. Старшим, к его удивлению, оказался офицер КГБ. Как, впрочем, и восемь остальных сопровождающих. Им было приказано доставить груз в определённое место, получить деньги, положить их на счет в банке и вернуться в Кабул с документами, подтверждающими проведённую финансовую операцию. Несмотря на уговоры, переходившие в угрозы, Вознесенский приказал своим людям разоружить охрану каравана и уничтожить наркотики.