Его взгляд был колким — словно он и не спал вовсе. Я не знал, что это мне несёт, но был почти уверен, что ничего хорошего. Однако, я ошибался.

Твёрдо убедившись в моём присутствии рядом, Ганнибал сбросил напряжение и зевнул, приваливаясь ко мне спинкой. Вот дела, — с удивлением подумал я.

Полежав немного, Ганнибал потёр лицо руками. После этого он вновь повернулся и посмотрел на меня. На этот раз он уже выглядел сонным, каким и должен был, учитывая, сколько мы спали ночью и как именно.

Убрав рукой волосы с лица и пригладив их назад, он повернулся ко мне всем телом и уложил головушку на мои ключицы, располагая руку рядом на моей груди.

— Доброе утро, — хрипло произнёс я, кашлянув.

Ганнибал ничего не ответил, снова зевнул и закинул локоть поверх моей груди.

— Птицы поют, — закрыв глаза, пробубнил добрый нынче доктор.

Я помолчал, не зная, что ответить.

— Ещё поспим? — спросил я тихонько.

— Поздно вставать — вредно, — ответил он.

— Вставать никогда не поздно, — проговорил я.

Он полежал чуть-чуть. Протянул руку, проводя ею по простыне вдоль моего тела.

Честное слово, я прямо не знал, что с ним таким следует делать. И, видимо, упустил момент, когда следовал что-то делать, поскольку не успел я и глазом моргнуть, как он скрылся под моей простынёй, верно истолковав мои отчасти пространные слова про стояние.

Я лишь изумлённо распахнул глаза, почувствовав его губы и язык там, где меньше всего ожидал их почувствовать, а в следующее мгновение я уже блаженно пялился в дощатый потолок, преспокойно ожидая, когда доктор со мной закончит.

Он управился быстро, заставив меня испытать и оргазм, и шок от несоответствия с обычной реальностью. Конечно, Ганнибал, бывало, делал мне минет. Пару раз, попервости…, но чтобы та-ак! Не то, что я бы разочаровался в отношениях и не выжил бы без такого решения проблемы, но жить с таким решением было куда приятнее.

Лектер вынырнул из-под простыни не слишком воодушевлённый, хотя и не разочарованный. Он вытер губы, резво, слегка потянувшись, поднялся с кровати и ушёл в душ.

— Пойдёшь со мной? — спросил он внезапно, вернувшись к дверям спальни.

— А можно?.. — оживился я.

— Время сэкономим, — пожал он плечами.

Я отшвырнул простынку, сейчас же отправляясь в душ экономить время.

После душа мы принялись бороться с последствиями вчерашнего. Вино, простоявшее всю ночь на веранде и облюбованное группой пьяных муравьёв, я безжалостно выплеснул в цветник. С бутылочной пробки муравьёв я сдул, после чего принёс бутылку с бокалами на кухню, где Ганнибал, облачённый в элегантные белые шорты, утилизировал прокисшие за ночь остатки пангасиуса, забытые на плите.

— Что ты сегодня хочешь на обед? — спросил Ганнибал.

Я, отмывая бокалы, с глупой улыбкой пожал пару раз плечами.

— Хочешь пиццы? — спросил Лектер.

Забыв за время отношений с Лектером такое ностальгическое слово как «пицца», я опасливо покивал.

— Мы пойдём в город, — сказал Ганнибал, не замечая противоречивых изменений в моём лице. — Возьмём там байк. Я отвезу тебя в один городок, и там накормлю тебя отменной пиццей.

— Серьёзно? — на всякий случай переспросил я.

— Абсолютно, — подтвердил Лектер, открывая холодильник. — Позавтракаем омлетом.

— Эм…

— Что?

— С ветчиной?

— Хочешь, так с ветчиной, — с усмешкой сказал Ганнибал. — Тосты тебе сделать?

— Да, — как призрак самого счастья, пробормотал я.

— А кофе?.. И кофе тебе приготовлю. Чего я спрашиваю, в самом деле.

И, выглядя очень деловым, Ганнибал занялся приготовлением завтрака, в то время мне пришлось тихо удалиться в спальню, чтобы собрать и засунуть в стирку всё без остатка постельное бельё, пострадавшее за ночь от ожесточённых нападок.

Ганнибал накормил меня и омлетом, и пиццей, как и обещал, и, хоть я и был уже вполне доволен жизнью, всё же я с нетерпением ждал вечера. Я был почти уверен, что на этот раз у доктора разболится голова или ни с того ни с сего воспалится жила хитро-мудрости.

— Ты ещё не начал думать, что живём мы, чтобы есть? — спросил меня, до отвала наевшегося шикарнейшей пиццы, Лектер по пути из города.

— Нет, — чуть икнув и прикрывая рот рукой. — Но уже близок к этому.

Ганнибал удовлетворённо растянул губы в улыбке, после чего подал мне свою руку.

— Что? — не понял я.

Он отрицательно помотал головой, сунув руку в карман брюк. Сообразив, что к чему, я всё понял, хоть и как обычно с некоторым опозданием. Но в отличие от прошлых разов я на свой страх и риск взял его за руку, вытаскивая её из кармана и обхватывая своей. Лектер чертовски удивился этой моей инициативе, но ничего не сказал и продолжал держать меня за руку до самого дома.

Когда наступил вечер, я ждал, что Лектер вновь предложит выпить вина, заморочится с какими-нибудь закусками…

— Уилл! — услышал я зов со стороны крыльца.

— Да? — появился я на пороге.

Лектер не спеша полировал ногти.

— Идём плавать?

Ганнибал посмотрел на меня, щурясь в лучах заходящего солнца своими очаровательными морщинками в уголках глаз. Он скрестил руки на коленях и ожидал моего приговора.

Там же холодно, — хотел сказать я. — Солнце скоро сядет. Мы подхватим простуду.

Пока обдумывал это, он, весь бронзово-солнечный, сидел на крыльце, повернувшись в мою сторону, и ждал, что я скажу.

— Хотя, да, — по-своему истолковав моё молчание, согласился он. — Ты прав… — проговорил он, грузно поднимаясь на ноги.

— Идём! — прервал я его.

— Правда? — вздрогнул он, как будто бы даже от внезапного удовольствия.

— Конечно, — сдержанно улыбаясь, сказал я.

Доктор Лектер перепрыгнул через ступеньку, махом влетая на веранду.

— Будешь меня лечить, если простужусь? — спросил он.

— Ты скажешь как лечить, а я — буду, — развёл я руками.

Он горячо поцеловал мою щёку, пока проскакивал мимо, а я, заласканный им, с достоинством постоял чуть-чуть на веранде, после чего чинно удалился переодеваться.

Мы не простудились. Мы взяли с собой тёплые вещи и еду. Мы любовались лунным светом, отражённым в морской волне. Я кутал его в тёплый плед, сушил полотенцем его волосы.

— Ты у меня единственный такой, — вдыхая солоноватый аромат его влажных волос, говорил я, а потом целовал его кожу, уже не солёную — как только мы наплавались, он тщательно умылся пресной водой.

Мы пили виски из фляжки. Грелись у маленького костерка. Он ел со мной ту дрянь, что я принёс с собой для перекуса, а какой-то безумно дорогой паштет, за порчу которого при других обстоятельствах он раскроил бы мне череп, ел из контейнера собственным пальцем. Не сам, конечно, догадался. С меня пример взял. Потом сказал, что удобно, и ел, не грозясь никому отрубить этого самого пальца, как в бытность лет.

Смеялся сам над собой из-за всего этого.

— Вернёмся домой, к цивилизации — я приду в норму, — усмехаясь, бормотал он. — Прекращу этот ужас! Буду есть, как нормальные цивилизованные люди. Буду пользоваться салфеткой.

Я протянул ему бумажную и, поскольку его руки были заняты одна контейнером, а другая паштетом, то я сам промокнул его губы, что он принял смиренно, как неизбежное.

— У нас дома есть шампанское? — спросил он.

— Не помню, — признался я.

— Так хочется шампанского, — печально вздохнул он.

— После виски шампанского ещё, — покивал я, сдвигая свои густые тёмные брови.

Он отмахнулся.

— Выпей, — протянул я ему фляжку.

— За нас, — сказал он, приподнимая её и делая глоток.

— Ты волосы свои ешь, — убирая прядь его чёлки, которую он чуть было не прикусил вместе с хлебом.

Осознав произошедшее, он уставился на меня влюблёнными пьяными глазами, жуя хлеб.

— Что бы я без тебя делал? — спросил он.

— Чего бы ты не делал? — игриво вопросил я, щекоча его шею своей короткой растительностью на подбородке и щеках.