Пройдя к постели, я откинул одеяло со своей половины и лёг на спину, блаженно выдыхая.

Ганнибал повернулся на бок, подсовывая руку под свою подушку. Я повернул голову в его сторону. Единственным источником света в комнате была лампа за его спиной, поэтому его лицо выглядело тёмным, как и глаза — чернели чернотой, хоть днём выглядели едва ли не медовыми.

А ещё его глаза самую малость косили, так что его взгляд казался до умопомрачения томным; ловя этот взгляд, я то и дело ощущал неконтролируемые спазмы сладости в теле и мне хотелось отдаваться тому, кто так на меня смотрит. Это была могущественная сила побеждающей меня эротики. Густые волны горячего предвкушения, захлёстывающие изнутри и стекающие по горлу.

Прекратив меня разглядывать, он приподнялся, дотягиваясь до моих губ и целуя. Пододвигаясь и притягивая меня за талию, заставив тоже лечь на бок, он вжался в мои бёдра своими, оставляя непочтительно мало пространства для всего того, чему посчастливилось между ними оказаться. Мне очень сильно захотелось сейчас же снять свои домашние трусы цвета робких сумерек и вышвырнуть их с кровати к чёртовой матери.

Я приобнял его за плечо, и он наклонился к моей шее, обдавая её своим дыханием, касаясь чёлкой плеча, прикасаясь к коже губами, целуя и снова горячо выдыхая. Его рука сжала мою ягодицу, цепко прихватывая меня за эту мягкую часть тела, затем, слегка измяв её сквозь ткань трусов, нырнула под них сбоку, сначала вновь сжимая, отпуская и постепенно подбираясь кончиками пальцев к моему горячему анусу. Почувствовав это, я ощутил прилив возбуждения и, приподняв голову Ганнибала, сам подставился под его губы, начиная активно его целовать. Он ответил с аналогичным рвением, и вместе с глубоким поцелуем, мягко и плавно вогнал в меня концы среднего и безымянного пальцев, оттягивая сумеречную ткань моего белья большим и указательным. Я испытал одновременно дискомфорт и восторг. Проникновение сухих пальцев в не слишком влажное отверстие было слегка неприятным, но до безумия желанным актом. Некоторое время мы продолжали целоваться, но, в конце концов, я вынужден был это остановить, едва заметно отстраняя его, чтобы он перестал.

— Ты не мог бы, — проговорил я, — чем-нибудь смазать?

— Извини, — тепло усмехнулся он. — Слишком хотелось.

Я выдохнул с усмешкой и потёрся носом о его нос.

— Мне тоже, — признался я. — Но уже больно. Найди смазку. Я буду рад новой встрече с её участием.

Он постарался вытащить из меня пальцы медленно и как можно менее травматично, но это было ещё более неприятно, и я шёпотом попросил его просто их выдернуть и не обижаться, если вдруг я после этого нечаянно рефлекторно ему влеплю. Я сдержался, только лишь сжавшись и стиснув его шею.

— Можно мне немного римминга? — поинтересовался я, соприкасаясь ладонью с его, переплетая наши пальцы и, подтянув к губам, поцеловал его запястье.

— Боже… — сладко с умилением в голосе выдохнул он, — …нужно.

Я лёг на подушку локтем, поворачиваясь лицом вниз, он поднялся выше, нависая надо мной. Проведя руками от моих плеч по спине, обводя прикосновениями талию и, наконец, снова коснулся моих ягодиц. На этот раз бельё с меня он предпочёл стянуть окончательно. Я был этому более чем рад, вылезая из свободного покроя трусов и представая перед своим парнем в существенно более сексуальном образе: голым.

Ганнибал наклонился ко мне, стоящему на коленях, оставляя поцелуй где-то в районе окончания позвоночника, подсовывая руку под моё тело и поглаживая мой ещё немного мягкий член. Не переставая теребить мои возбуждающиеся части тела, он обхватил меня за часть мягкого места, наклоняясь ниже и, слегка оттягивая ягодицу в сторону, наконец коснулся моего ануса кончиком своего влажного языка. Почувствовав прикосновение, я невольно напрягся, резко вжимая в себя всё, что там вообще можно вжать.

Ганнибал помедлил полсекунды, отпуская на волю мой пенис и, расположившись как-то немного иначе, взялся и второй рукой за мою только этого и ждущую попу. Он облизал меня между ягодиц снова, более настойчиво, и я смог немного расслабиться. Я расслаблялся всё сильнее и сильнее, вместе с тем, как и он принимался всё более самозабвенно меня вылизывать. Вскоре он счёл уместным войти в меня языком. Сперва несильно, будто случайно, потом глубже, пока не осмелел окончательно, углубляясь настолько, насколько хватало длины его умелого языка.

Я умирал от восторга, тихонько сопя в подушку. Мой член давным-давно уже встал и яички набухли, пребывая в полной боеготовности, но я ничего не хотел с этим делать и желал только, чтобы мой доктор не переставал делать то, что он делает.

Он поцеловал меня между ягодиц, не то планируя немного передохнуть, не то закончить с вылизыванием. Я протянул назад руку, чуть приподнимаясь и выгибаясь в позвоночнике, и, обхватив его за шею, притянул обратно, прижимая его губы к разгорячённому ласками месту. Не пытаясь со мной спорить, он послушно продолжил меня ублажать, решив, видимо, что моё удовольствие в данном случае важнее. Не знаю, на самом деле, что он там решил, но за то, что он делал и как он это делал, я его бесконечно и безусловно обожал.

В какой-то момент я почувствовал, что я либо сойду с ума от удовольствия, либо нечаянно кончу не вовремя, если всё так и продолжится. Откинув лихую мысль о том, чтобы послать всё к чертям и преспокойно сойти с ума, я обернулся к нему и голосом, не слишком похожим на мой повседневный, пробормотал:

— Член…

Он прекратил меня вылизывать и приподнялся.

— Я хочу твой член… — повторил я.

Вытерев припухшие губы, мой доктор привстал, становясь на колени.

После этого он отымел меня уже членом, но это не было так интересно, хотя он и кончил в меня без презерватива и из меня ещё какое-то время сочилось его интеллигентное семя, пока я не стёр его салфеткой из ящика тумбочки. Сам я кончил чуть позже, уже пропитанный его тёплой спермой, и после этого я почувствовал себя грязным. Влажным, хлюпающим и клейким. И это мне понравилось. В этом было ещё какое-то отзывающееся эхом тягучее удовольствие. Однако потом, как я и говорил, я вытер всю клейкость салфетками, напялил обратно трусы и занял своё законное место под одеялом рядом с Ганнибалом. Я не мог спокойно смотреть на его покрасневшие от упорного труда губы и настоял на том, чтобы он поскорее погасил лампу и мы легли спать.

Я закатился к нему под бочок, складывая на груди руки и укладывая физиономию над его ключицами.

— Уилл, — услышал я.

— М? — не открывая глаз, мыкнул я.

— Я люблю тебя.

— Мгм, — согласно протянул я, помолчал, и сказал почти в полудрёме, — Тоже тебя люблю.

========== 5. Пиджак. ==========

Однажды мы с моим доктором как чинная семейная пара собрались в гости к его друзьям.

— Ты собрался идти в этом пиджаке? — в высшей мере удивляясь этому, спросил Лектер, окидывая меня своим высокомерным взором.

— Ну да. А что такое? — осматривая пиджак и не понимая, что с ним не так. — Я в нём на работу хожу.

— Сними, я тебя умоляю, — Ганнибал возвёл глаза к потолку.

— Почему? — не понял я. — Хороший же пиджак…

— Может быть, — бросил Лектер. — В лесу трупы закапывать.

— Эй! — с усмешкой осадил его я.

— Не «эй», а переодень его на что-нибудь более адекватное, — сказал Ганнибал.

— И на что, например? — поинтересовался я с лёгким сарказмом.

В ответ на мой вопрос Ганнибал сходил к шкафу и принёс мне мой синий свитер с полосами.

— Я не стану его надевать, — сообщил я.

— Не позорь меня и переоденься, Уилл, — строго глядя на меня, велел доктор.

— Я куда больше опозорюсь в этом свитере! — заявил я.

— Это ещё почему?

— Он гейский! — вырвалось у меня.

— И какая разница? — изумился Ганнибал. — Он тебе идёт!

— Пиджак куда лучше, — решил я, откладывая свитер на спинку дивана.

— Или ты снимешь этот пиджак или мы никуда не пойдём, — постановил Ганнибал.