Он отпил ещё вина и, поколебавшись, сел ко мне поближе и, взяв за руку, положил мне голову на плечо. Я со спокойным удовлетворением приобнял его.

— Я знаю, ты не хотел ехать, — произнёс тихо Лектер.

— Теперь-то уж что?.. — рассуждая, пробормотал я. — Как будто у меня был выбор…

То, что сказал лишнее я понял слишком поздно. Когда ничего уже нельзя было исправить. Я замер, ощутив, как Ганнибал в моих объятьях вдруг напрягся, стал внезапно колючим, не моим. Но пока он не двигался.

— Здесь хорошо, — произнёс я, бездарно теряя последнюю возможность поправиться.

— Хорошо, — утыкаясь мне в плечо подбородком, сказал Лектер. — Да. Но, наверное, пора бы спать. Сегодня я устал…

И он будто бы нехотя высвободился из объятий, залпом прикончил вино и поднялся на ноги. Я наблюдал за его бегством с судорожными мыслями о том, что же делать.

— Ты погасишь свет, когда пойдёшь… — попросил Ганнибал, уже почти покинув веранду.

— Милый… — позвал я. — Останься, пока не взойдёт луна.

И я оглянулся на него, посмотрев прямо. Не знаю, что это было, но я был твёрдо уверен, что это мой последний шанс его остановить.

— Я хочу полюбоваться ею с тобой, — добавил я.

Ганнибал замер на месте, несколько мгновений он не мог принять решение, но, так и не переступив порог, вернулся, сел, взял бутылку с вином, вновь наполнил свой бокал, и, как ни в чём ни бывало, улёгся снова на моё плечо. Я бережно обнял его, как самое драгоценное сокровище, чуть заметно подрагивая от счастливого напряжения.

— Ты моя… — шепнул я в исступлённом приступе нежности.

— Твоя — что? — спросил он.

Я имел в виду — радость или прелесть, но всё это было так банально, что на секунду я растерялся, не зная что ответить. Но случай сам пришёл мне на помочь. И, лелея надежду не прослыть дурачком, я сказал:

— Луна.

Он приподнялся с моего плеча, глядя мне в глаза. Мне показалось, в его глазах было удивление и, возможно, сомнение.

— Ты… — зашептал я, но он мгновенно прижал кончики пальцев к моим губам, заставив замолкнуть.

Не успел я испугаться, что снова попал впросак со своими словесами, как Ганнибал отставил вино в сторону и впился в мои губы поцелуем. Боже мой, он луна, подумать только!.. Я целовал его и отчётливо понимал, что это закончится кое-чем получше поцелуев.

— Ты лучше, ты ярче, чем луна, — бормотал я, влезая под его одежду ладонью.

— Я знаю, — выдыхал он, вновь принимаясь целовать.

Вскоре он потянул меня в спальню.

— Но мы хотели посмотреть… — пробубнил я, поднимаясь за ним следом.

— Мы выйдем ещё, ночью, — пообещал он, повисая у меня на шее и не переставая целовать. — Может быть…

И он уволок меня в кровать, где нас обоих целиком накрыло кромешное полнолуние.

Уже стемнело, когда я потный и вконец уставший свалился на спину, уставившись в потолок, всё ещё продолжая тяжело дышать. Кошмар. Полная луна. Полная луна блестела в окне спальни сквозь белёсые занавески.

Он придавил мою руку и лежал на ней, повернувшись ко мне своим костлявым позвоночником и так же, как и я, пытался отдышаться. Когда я уже успокоился и почти обсох, подлец доктор укусил меня за палец, да так больно, что я подскочил на кровати, резко выдёргивая из-под него травмированную конечность.

— Ау! — вякнул я. — За что?!

— Я подумал, она затекла, — со смехом попытался оправдаться Лектер.

Это было до безумия странно — мой до трагичности апатичный скептик Ганнибал хохотал со мной в постели над тем, что укусил меня за палец.

— Я бы сказал, если бы затекла! — напав на него, разразился я.

— Прости, — отстраняясь от меня, прошептал он.

Я живо сообразил, что хватит о моей руке, пора вспомнить о мистере Луна. Вместо дальнейших возмущений, я осторожно протянул руку к его лицу и поправил его волосы. Он лишь прикрыл глаза. Он ничему не противился, что бы я не сделал. Осмелев, я обхватил его за талию, подтягивая к себе.

— Ты потрясающий, — проговорил я и, проявляя верх наглости, сахарно-медово поцеловал кончик его острого носа.

— Я знаю, — с улыбкой отозвался он.

Не сумев совладать с эмоциями, я обхватил его, как только мог крепко и вжался носом в его шею. Я боялся, что на этот раз уж он меня стукнет, но он только коротко мыкнул и остался в моей железной хватке, как будто всегда так делал.

— Будем спать? — спросил он шёпотом, высвобождая руку. — Или не будем? — и он обхватил меня с силой за ягодицу.

Чёрт знает почему, я заскулил, как голодная псина — до того это было приятно.

— Пойдём луну смотреть, — пропищал я.

— Да к чёрту луну, — сваливая меня на спину и обхватывая руками мою голову, сказал он, снова начиная меня целовать.

Когда он сполз к моей шее, я задрожал от вожделения, как будто не трахался только что, как сумасшедший.

— Ганнибал… — зашептал я.

— М?.. — награждая мою кожу засосами, отозвался он.

— О боже… — забыв, чего было надобно, застонал я.

Он усмехнулся, не прекращая своего коварного занятия.

И только когда вся моя шея оказалась разукрашенной синяками в два слоя, он успокоился на её счёт. Но только насчёт шеи. Опознав мой член вновь твёрдым, он взобрался на меня сверху, и мне показалось, что я, кажется, сплю. В реальности это было попросту невозможно. Чтобы он был сверху, чтобы так меня ласкал, чтобы впустил внутрь и сам занялся всем. И эта до тошноты одуряющая пошлость, когда он резко поднимался надо мной. А потом он вдруг потребовал:

— Назови меня как-нибудь… мерзко… — выдохнул он, привставая. — Швалью, шлюхой…

— Но…

— Шлюхой… Назови меня шлюхой сейчас же!.. — настаивал он.

— Ш…

— Уилл!

— Ты шлюха… Ты… О господи, да! Чёртова шлюшка… — бормотал я, борясь с собой, — Тварь… Сучка…

— Ещё… ещё!

— Грёбаная шлюха! — громче выдал я, — Шлюха! Похотливая сука! Мразь… Шваль… подстилка! Чёртова потаскуха!

— О… да! — подрагивая от предвкушения, простонал он. — Я твоя подстилка… Трахай меня, о, да… Да…

— Дрянь… Ебливая… Развратная… дрянь… Ох…

И больше я не смог вымолвить ни слова, чувствуя, как оргазм пронизывает всё моё тело. Я выгнулся, со стоном кончая и чувствуя не просто вспышку, а медленное, будто размазанное во времени удовольствие, тянущее между ног, в животе, в горле, даже в суставах пальцев и челюсти. Мне не хотелось вздыхать, не хотелось наполнять лёгкие кислородом, я боялся, что как только сделаю это, ощущение удовольствия сейчас же покинет меня.

Опомниться мне помогла звонкая пощёчина от Лектера — он не церемонясь саданул мне по лицу, чуть не свернув нос, однако это заставило меня закашляться и, наконец, вздохнуть. Удовольствие меркло. Щека горела от удара.

Мой маленький нежный скептик, обласканный в пылу вожделения последними словами, без сил уткнулся мне в шею. Последнее, на что его хватило — это выпустить моё сокровенное на волю. После этого все силы разом покинули его тело. Он свалился на меня, как только смог, и лежал теперь, совершенно беспомощный и горячий. Сердце его колотилось, как у маленькой птички. В венах стучала кровь.

— Уилл… — обретя способность тихо, но не слишком связно говорить, пробормотал он.

— М… — мыкнул я.

— То, что ты… Сейчас… говорил…

— Потом… — шепнул я вяло и медленно. — Сейчас ужас как хорошо…

Лектер чуть слышно усмехнулся, с трудом подтягивая ладонь и укладывая на неё голову.

Мы проснулись незадолго до полудня в ворохе из простыней.

Как только Лектер не сбежал затемно в душ — ума не приложу. Обычно он поступал именно так. Но этим новым необыкновенным утром я нашёл его спящим на краешке кровати, укрытым только на бедрах комком ткани.

Я справедливо решил, что лучше мне от греха подальше не будить это лихо, но в этот миг лихо проснулось само. И не спокойно и мягко, а резко, рывком. Вздрогнуло и распахнуло глаза. Я затаился. Ганнибал первым делом завёл руку за спину ощупывая кровать и, натыкаясь на мои рёбра, смягчил прикосновение, поворачиваясь ко мне.