— Как много бы у нас освободилось свободного времени! — воскликнул я.

— А потом бы нам всё засыпали персиками, торт был бы из персиков, жаркое из персиков, вместо гостей посадили бы персики и сшили обоим персиковые костюмы. И нас бы женил персик.

— Я сейчас представил его, как человека с мошонкой вместо лица, — высказал я вслух.

— Молодец, — похвалил Лектер. — Мне об этом только говорить было не обязательно.

Я немного устыдился своего просторечия, но понял, что всё-таки, в проблеме мы по большей части разобрались: никаких на свадьбе персиков, и я официально важный и нужный член свадебного совета. Тьфу ты. Член! Ну, хотя…

Расхаживая поздним вечером по дому, мы всё никак не могли успокоиться и напропалую продолжали обсуждение торжества.

— Обязательно звать Фредерика? — щурясь, спросил я.

— Да, он мой друг, почему не позвать?

— Вы странные друзья, — заметил я. — Половина твоих лучших шуток — тонкие сарказмы в его адрес.

— Друзья разные бывают, — сказал Лектер. — Ты не хочешь, чтобы он приходил?..

— Нет… Просто он кажется мне странным, — признался я. — Ничего кроме. Просто… Я просто думал, что вы не то, чтобы друзья… Но, раз ты говоришь, что он твой друг, тогда конечно. Без вопросов. Я буду рад.

— Точно?..

— Да, определённо буду рад, если тебе будет весело, — улыбнулся я.

Лектер с достоинством кивнул, откидывая со лба чёлку.

— А ты кого планируешь позвать? — спросил он.

— Кого мне звать-то, …споди… — проговорил я. — Кроуфорда, разве.

— А эти… В лаборатории ты у них чай пьёшь…

— Точно! — спохватился я. — Сладкая парочка Твикс. Их позову, если пойдут.

— Я планирую ещё Блум… — произнёс Лектер, не придавая этому особого значения и просто перечисляя.

— Алану?.. — выпадая из благостного настроения в растерянное, переспросил я. — А не ты мне разве рассказывал, что у вас какой-то там роман был…

— Это было очень давно, — отрицательно покачал головой Лектер.

— Я бы не хотел, чтобы она приходила, — судорожно облизывая губы, сказал я.

— Уилл… — стараясь меня успокоить, улыбнулся Лектер. — Я уж и не помню, что там было да когда… Это когда я ещё преподавал.

— Я бы не хотел, чтобы она приходила, — ещё более холодным тоном сказал я. — Я… Я против, чтобы она приходила.

— Брось, у неё счастливая семейная жизнь с одной дамой… Как-то… Верген, Берген… Верджер, кажется, её фамилия. Так или иначе — ей сейчас не до меня. Они придут, тихонько поедят торт и уйдут.

— Их не будет на нашей свадьбе, — бескомпромиссно сказал я.

— Почему? — спросил Лектер.

Я молчал, но разные не нужные слова так и рвались из моего горла, и я не смог абсолютно скрыть эти порывы. Мне ничего не хотелось говорить, но почему-то я вот-вот готов был заикнуться.

— Говори, — велел Лектер.

— Мы… — проскрипел я, как ржавая дверная петля. — Я и Блум — мы работали вместе…

Лектер безнадёжно вздохнул — он уже примерно понял, что мы там с ней наработали в своё время, но из уважения ко мне молчал и слушал моё мямленье.

— Я… Она-а… — я нервно почесал лоб. — Мы, типа… Ну. Встречались.

— То есть, и у тебя с ней был роман?.. — спросил Лектер.

— Выходит, — усмехнулся я, как слабоумный гусак.

— Долго вы пробыли вместе?.. — осторожно спросил Ганнибал.

— Один… — я сделал попытку стереть с лица смущение прямо ладонью, — день.

Лектер тут же подобрался ко мне, укутывая в объятья и зашептал на ухо:

— Ты ж мой герой… любовник…

Я покраснел и готов был немного пообижаться, но он поцеловал мой нос, потом стал целовать ещё какие-то части лица, в конце-концов, добрался до губ, и я чего-то не стал уже затевать всю эту волынку с обидами, просто коротко поцеловал его в ответ.

— Она уж и лица-то твоего не помнит, — не унимался мой дорогой сарказм-мастер.

Мне стало ещё обиднее за свою мужскую честь и достоинство, и только поэтому я ляпнул:

— А это не всё!

— Интересно. В автобусе потом ещё разок встретились?..

— Марго Верджер была от меня беременна, — залепил я Лектеру, чтоб было в иной раз неповадно.

Он, в самом деле, залепился, замолчав и задумавшись.

— И что же стало с её беременностью? — спросил Ганнибал, собрав мысли воедино.

Я помолчал, теребя рукав водолазки.

— Ничего не стало, — насколько мог безразлично дёрнул я плечами, — Не вышло у нас…

— Вот как, — упавшим голосом проговорил Ганнибал.

— И это тоже было очень давно, — горько улыбнулся я, стараясь всё поправить. — Как будто это происходило не со мной, а с кем-то, кто сидел в моей голове лет десять назад. Даже, знаешь… пусть они приходят. Мне, кажется, было важно только, что ты можешь всё это узнать не от меня и подумать не весть бог что. Но, поскольку я уже всё тебе рассказал, то… вот. Зато теперь мне совершенно наплевать, кто придёт, а кто — нет, — я сдавленно выдохнул. — Прости, я что-то не то устроил из разговора… Ты не обязан был это выслушивать, конечно… Прости ещё раз.

— Мы можем просто не говорить об этом, — произнёс Лектер.

— Да, — обрадованно согласился я. — Потом, может быть. Ещё лет через десять!

— Уилл, — негромко произнёс Ганнибал. — Не бойся.

— Кто тебе сказал, что я боюсь? — сразу приходя в себя после этой фразы, усмехнулся я. — Я вообще ничего не боюсь. Вернёмся к списку. Фредерик Чилтон плюс один, Кроуфорд с женой, Прайс с Зеллером, половина твоего шахматного клуба…

— Не половина! Только треть, — слегка улыбнулся доктор.

— Треть твоего клуба, три психотерапевта, двадцать капуцинов, сорок благодарных пациентов и один маленький дикобраз.

— Ты бредишь или просто хочешь спать? — спросил Лектер.

— А ты сам как думаешь? — показав ему в улыбке бОльшую часть своих зубов, поинтересовался я.

— Иди, моя детка, чисти зубы и натягивай пижамку…

— Я б что-нибудь ещё понатягивал перед сном, — покачал я бровью.

Лектер поглядел на меня, кривя губы в мона-лизовой улыбке, и сказал:

— Как такому откажешь.

========== 8. Джаст факин мэрид, бич. ==========

Наверное, бывают такие свадьбы, которые хочется вычеркнуть из памяти и никогда о них не вспоминать. Не стану хвастаться, что наша была наихудшей — определённо дно бракосочетания ещё очень глубоко по сравнению с нашим, но мне определённо хватило этого уровня, чтобы пару раз подумать о самоубийстве.

Подготовка мероприятия была долгой, хотя и не слишком обременительной.

Ганнибал был всем на свете доволен, почти не спорил и производил впечатление абсолютно счастливого человека, что, возможно, должно было меня насторожить, но, глядя на него, такого солнечного, я и представить не мог, что это состояние каким-то волшебным и неведомым мне образом может перемениться.

Когда наступил этот день, готово было буквально всё: приглашения были разосланы и получены, зал убран наилучшим образом, еда подготовлена отменная… Всё с самого утра шло ровно и точно так, как и было запланировано. Теоретически, такой ход событий обязан был посеять семя тревоги в моём сердце, но в этот — единственный из разов — никакой тревоги не было и это было похоже на пощёчину интуиции.

Ганнибал, хоть и беспокоился немного, всё же делал это больше для вида, а я, видя его это кокетливое волнение, был искренне очарован его величественным благодушием и, конечно, мне нравилось то, как он, в моменты наших кратких встреч в течение утра, с улыбкой поглядывал на меня.

Я окончательно выдохнул, когда мы с ним обменялись клятвами, кольцами и мне было позволено прилюдно поцеловать своего нового документально заверенного близкого родственника в губы, и все вокруг были счастливы, и всё вокруг было счастливо вместе с нами и за нас.

Именно под этим счастливым кайфом, глубоко внутри лелея мысль всё привести в гармонию и помня, что во всём — во всём признался своему лекарю душ, я решил — а была не была — примириться с Аланой Блум. Единственно для того примириться, чтобы не оставляя никаких недомолвок смочь полностью вступить в избранную мной семейную жизнь с Ганнибалом Лектером и забыть о том, что бывало со мной раньше раз и навсегда.