— Ты представляешь, в каком я был ужасе?! — живо разозлился я, слушая его речи. — Я там чуть не преставился, не зная, что и думать…

— В ужасе?.. — спокойно и тихо спросил Ганнибал.

— Конечно, блин! — подтвердил я. — Да я убить был готов! Кого не знаю. Но был!

— В другой раз, что бы там ни было, никого не убивай! — предостерёг Ганнибал.

— Ладно уж… — смилостивился я.

— Если когда-нибудь я решу заняться с кем-нибудь сексом в этой гостиной, — сказал Лектер, — ты будешь безусловно предупреждён об этом заранее. Минимум за пару месяцев.

— Если мы разойдёмся, ты два месяца будешь сохранять траур по нашим отношениям? — спросил я.

— Или по тебе, — коварно улыбнулся Ганнибал. — С вареньем, маслом или сиропом сырники будешь кушать?

— Два месяца? А почему такой срок? — не на шутку заинтересовался я.

— Святые, — выдохнул Лектер. — Мы будем вместе и ты меня переживёшь, не буду я ничего хранить и тебе не следует. Масло, сироп, варенье.

— Варенье, — ответил я, наконец. — А какое?

— Сливовое.

— Тогда масло.

— Тогда масло, хорошо… С одной стороны, конечно, неприятно осознавать, как легко бы ты мог послать меня к чёрту.

— Милый… — виновато проговорил я.

Честно сказать, за время наших с ним отношений я много раз хотел и мог послать этого напыщенного типа к чёрту, и в ряде случаев лишь нечаянное стечение обстоятельств удерживало меня от этого шага… Но он-то об этом не знал. И я чувствовал за все те разы вину прямо сейчас!

Тем более, что моё к нему отношение со временем изменилось, и я решительно осознал, что потерять его было бы для меня очень скверно, поскольку даже если он и не лучший из всех людей на свете, при всех его недостатках, он обладает и внушительными… Внушительными упругими достоинствами. Характера. Достоинствами характера. Так что временами мне с ним бывало очень хорошо и почти волшебно. Настолько, что это заставляло забыть о тех временах, что были не очень-то хороши.

Ганнибал же продолжал свои рассуждения:

— Но, если посмотреть с другой стороны… — сказал он, собираясь противопоставить что-то тому, что вчера я чуть было его не бросил за откровенное «ни за что».

«Что же может быть с другой?» — подумал я.

— …ты ещё и собственник ужасный, — закончил он предложение. — Это ещё хуже. Эгоист и собственник. Но, чтобы ты точно меня сейчас понял, мне это очень нравится. Я не должен был признаваться тебе в этом, дорогой, но я боюсь, что сам ты не поймёшь, если я не поясню.

— Комплимент на комплименте… — пробубнил я.

— А ещё сырничек на сырничке, мон шер, с маслом, — он поставил передо мной тарелку.

— Когда ты… так успел? — опешил я, сообразив, что с момента моей просьбы прошло минуты две.

— Я вчера… Короче, я просто у тебя немного колдую.

— Ты моё сокровище, милый, — проворковал я. — А ты будешь?..

— Ещё бы, — откидывая полу халата и являя миру свои пусть тёмные, пусть шёлковые, но крайне полосатые пижамные штаны, сказал Ганнибал. — Двигайся.

Я пододвинулся, освобождая ему место на софе рядом с собой.

***

Я вышел из здания университета с серо-асфальтовым от усталости лицом, пытаясь не уронить в лужу свой дипломат, штук двадцать книжек формата А4 и очень большую, свёрнутую в толстый плотный рулон карту, и сделал попытку взглянуть на небо, чтобы выяснить, угрожающие тучи ли на небе или же просто облака, никому ничем не угрожающие, но, пока я выяснял это, ручка дипломата предательски выскользнула из моих пальцев и он шмякнулся прямо в лужу.

— Я подниму, — услышал я где-то очень рядом, и доблестный спаситель университетских преподавателей, доктор Ганнибал кинулся к моему дипломату, подхватывая его из лужи. — Давай мне вещи, — велел он.

— Я… Это…

— Давай-давай, всё мне отдавай, — тоном просьбы проговорил Лектер, отбирая поклажу из моих рук и подходя к автомобилю. — Можешь подушки с заднего сиденья убрать?

— Да, да, конечно… — кидаясь на заднее сиденье машины и сгребая в кучу валявшиеся там подушки, оттеснил их к противоположной дверце.

Когда я вылез, Ганнибал аккуратно сложил на сиденье все мои вещички и захлопнул дверцу.

— Ты давно ел? — спросил Ганнибал, дёргая непослушный ремень безопасности, сидя рядом со мной.

— В обед.

— Держи, — он протянул мне бумажный пакет, сам потянувшись к ключу зажигания.

— Святотатство Пресвятого Ганнибала, — открыв пакет, сказал я. — Китайская еда в коробочке.

— Бон аппети, — отозвался Лектер.

— Спасибо, — открывая коробку и надламывая палочки, сказал я. — Это просто… — я почесал нос. — Я не знаю, как это можно выразить. Ты меня убиваешь. Вот насколько я сейчас доволен.

— Не слишком искусно сказано, — оценил Ганнибал. — Но всё равно приятно. И я тебя не убиваю! — отметил он, подняв палец. — Тебя убивает любовь к фастфуду.

— Да разве же это любовь, — набивая рот жареным в острой подливе говяжьим мясом, — Интривка.

— Фи-фи-фка, — передразнил Лектер, окатив меня презрительным взглядом.

Я же только самозабвенно улыбнулся с полным ртом и продолжил ужинать. Немного прожевав лапшу и мясо, я спросил:

— Мы же быстро управимся, а?

— Эм. Посмотрим, — пожал доктор плечами. — Я впервые планирую собственную свадьбу. Извини. Неопытный.

Я хохотнул, подцепляя лапшу палочками.

— Ну-ну, — сказал я и заглотил новую порцию еды.

Мы благополучно добрались до нашего агентства, где Лектер ходил по комнатам, как королева бала, изящно попивая из чашечки кофе, пока мы обсуждали, как и что у нас там будет, кто какую булавку где приколет и какого та будет цвета. Я, со стаканом колы со льдом, улиткой ползал за ним.

Вообще-то мне всё это очень даже нравилось. Так забавно было, что я вдруг должен решать всякое про салфетки и цвет скатертей, и это всё правда зависело от меня. Скажи я доктору, чего хочу или чего не хочу, он бы меня послушал… потому что свадьба была наша: и его, и моя. Я могу сказать: хочу огромный дирижабль, и они с нашим начальником по свадьбе (распорядителем) внесут это в список, станут обсуждать и, возможно, придумают, как это сделать. Захватывающе, не правда ли?

Однако, когда я всерьёз стал подумывать о том, чего бы мне привнести в бракосочетание интересненького, мы дружно столкнулись лбами на персиковой почве.

— …если использовать персиковый цвет и, думаю, можно использовать сами фрукты, скажем, как украшение торта или…

— Нет, постойте, — взмахнул я рукой. — Извините, но нет.

— Что нет, Уилл? — спросил Лектер, прихлёбывая свой кофе.

— Я не люблю ни цвет, ни персики.

— Но, если…

— У меня аллергия, и я просто не люблю всё персиковое, — сказал я.

— Грэм, послушай, — обратился ко мне Ганнибал. — Мы договаривались насчёт узоров на бокалах и, если ты помнишь, к ним как раз идут персиковые салфетки.

— Пусть будут не персиковые, — предложил я.

— Мы же это уже решили, — устало выдохнул Лектер.

— Ну тогда делайте, как хотите… — отстраняясь от любых решений, поднял я руки. — Делайте, как лучше. Какие скажете, такие и будут.

— Если тебе не нравится, значит не будут.

— Мне всё нравится, — отмахнулся я.

Лектер ухватился за мою коленку, наклоняясь ко мне со своего круглого пуфа, на котором он сидел.

— Можете на минуту нас оставить? — спросил он распорядителя.

Тот кивнул и молча вышел.

— Что? — посмотрел я на Ганнибала. — Я тебе правду сказал: мне понравится, что ты выберешь.

— Ну не надо, пожалуйста, — попросил он, поглаживая меня по ноге. — Я хочу, чтобы ты говорил честно, чего хочешь.

— Да я… всё-равно ничего не понимаю в организации свадеб…

— Зато я кое-что понимаю в организации тебя, — Ганнибал наклонился ко мне и чмокнул меня в губы. — Ты должен участвовать наравне со мной.

— Почему…

— Должен, — смотря на меня и не моргая, повторил Лектер. Он вдохнул, и лицо его изменилось, — Потому, что тебе нравится, — шепнул он в сторону и, не дав мне оправдаться, продолжил. — Представь, если бы мы, как и хотели, заключили договор и ничего не решали сами.