Рио кивнул и заторопился в указанном направлении.

Он не первый раз приходил сюда и не первый день, и если Санти не ушел, то он все в той же палате.

Рио неловко заглядывает в большую чистую палату, где все такое стерильное, что даже прикасаться страшно, и тихо пищат приборы, создавая тревожную обстановку, как будто она и так не взвинчена до предела.

У большой широкой кровати окруженной приборами, проводами и капельницами, в кресле дремлет Санти. Около него на полу покоятся костыли, а нога в гипсе закинута на подлокотник, голова лежит на подушке около головы мутанта, что так и не двинулся с тех пор, как его перевезли сюда из операционной. Неподвижные глаза равнодушно смотрят в потолок, лишь изредка смаргивая холодными зелеными веками.

Только приборы заставляют сердце «красного» биться, или же какая-то сверхъестественная сила.

Услышав едва уловимый звук открывшейся двери, Санти приоткрывает глаза и впивается взглядом в нежданного посетителя. Холодно, зло, внимательно, как собака, охраняющая дом.

- Как… он? – Рио неловко переступает с ноги на ногу и делает небольшой шаг к кровати. – Санти… Рафаэль, как…

- Как видишь, – тихо отвечает тот и устало закрывает глаза.

Рио стоит еще минуту, всем своим существом ощущая, что это деланное безразличие ему в наказание за все, что он сделал, и что привело любимого брата дорогого ему Санти вот сюда вот в таком плачевном состоянии. Так не хочется верить, что Санти действительно настолько его презирает теперь, что даже смотреть лишний раз брезгует.

А ведь обнимал когда-то и жил рядом…

И самое поганое для парнишки, что винить «красного» уже не получается даже в глубине души. Только сожалеть о сделанном и утраченном, просить Бога за эту нелепую уродливую и такую удивительную тварь.

«Только пусть дышит, Господи! Пусть только очнется уже и скажет хоть слово!»

Донателло все рассказал Рио, показал фотографии и, вот как бы ни хотелось в это не верить, но не узнать дорогую улыбку и эти потрясающие насмешливые зеленые глаза было просто невозможно.

Можно было себе врать и придумывать, что это заговор или злая ложь, или научный эксперимент над его несчастным мозгом, но вот глаза Санти…

«Рафаэля!»

Они не позволяли усомниться в том, что ему плевать на все, кроме большой черепахи, которую пытаются спасти врачи. Да и Донателло, это светило Научного Центра не стал бы так нежно относиться к какому-то там человечку.

Рио проплакал тогда всю ночь, поняв, в кого же так безнадежно влюбился. В мутанта. В черепаху, которая волей случая стала, как человек.

- Рафаэль… он… он выживет? – Рио все же решается подойти ближе и осторожно с молчаливого кивка и под пристальным наблюдением хищных зеленых глаз погладить «красного» по лежащей на одеяле руке.

Это все, что ему позволено, это все, что он может сделать, чтобы отблагодарить того за спасение своей жизни.

- Санти? – Рио заглянул в палату, где, казалось, ничего не менялось день за днем.

Ну, разве что иногда он заставал Рафа хмуро курящим у открытого окна втихаря от врачей и своего гениального брата, а не сидящим неподвижной статуей у кровати «красного».

«Лео».

В палате было пусто – видимо, Санти вышел куда-то ненадолго, потому что практически не покидал ее.

Рио нервно сглотнул и подошел ближе к кровати, всмотревшись в морду мутанта.

«лицо!»

Все такое же равнодушное, спокойное и очень-очень внимательное.

Вот если не знать, каким он бывает диким, бешеным, скалящимся на всех и каждого… вот если не знать этого… то «красный» очень похож на Донателло, только тот более изящный и красивый, но в морде «красного»…

«лице! Лице! Лице Леонардо!»

… столько какой-то внутренней силы и спокойствия…

«Но это если не знать!»

Рио замер около кровати, невольно стиснув кулаки.

Никто не знает, придет ли мутант в себя окончательно, станет ли нормальным и сможет ли быть адаптированным к общению с людьми после всего, что с ним произошло…

Возможно, все терзания Рафаэля, его бессменное дежурство здесь, надежды и ожидания просто пыль на ветру, просто пустые бесплодные иллюзии, которым никогда не суждено сбыться…

И тогда лучшее, что его ждет, это принять очевидное и до конца дней мучиться с безумным братом, посаженным на поводок.

Не лучше ли помнить нормального брата… пусть и мертвого… но нормального?

Рио ощутил, как враз взопрела футболка на спине, и быстро обернулся на дверь.

Всего только отключить один прибор – наверное, любой из этих, подождать минутку, а потом снова включить…

Или выключить и броситься за помощью…

Или… или впустить в капельницу воздух…

Парнишка ухватил большую полую трубку, спускавшуюся со стойки, и сжал дрожащими пальцами.

Донателло отложил очки и устало потер глаза, давая им отдых.

Он устал. Измотался до предела, пытаясь отыскать хоть какие-то зацепки, хоть что-то, что могло бы натолкнуть его на верный путь решения поставленной задачи.

Он не хотел верить, что Лео безнадежен, но все говорило в пользу этого чудовищного факта, да еще старший впал в странный ступор после операции, вообще ни на что не реагируя и принимая все с ним происходящее с какой-то тоскливой обреченностью, словно наглухо закрывшись где-то внутри себя самого, как в плотном коконе.

Но так поступает только разумное развитое существо, так не может сделать собака или кошка, а значит, значит, внутри этого кокона есть их привычный любимый брат.

И это не давало опускать руки даже в минуты самого черного отчаяния.

«Да и чего уж, Дон, будь с собой честен, есть и еще кое что, что не дает опустить руки…»

Он улыбнулся, ощутив невесомое касание плеча, и, устало выдохнув, откинул голову назад, точно зная, что упадет затылком в теплые ладони.

- Я устал, Эльза, – тихо признался гений. – Расчеты опять в тупике… ни-че-го…

Девушка осторожно коснулась губами его закрытых век и помассировала тяжелую голову, снимая гарнитуру и очки.

- Поспи пару часов, – посоветовала она. – Я пока запущу более глубокий анализ этого проклятого препарата.

- Ты привезла еще образцы? – Донателло открыл глаза и окунулся в ее серый взгляд. – У нас есть хоть какие-то шансы справиться с руководством питомника?

Эльза едва заметно пожала плечами, уже поднимая глаза к монитору.

- Будем бороться. Я подготовила документы в суд. Твой брат герой, и это не может остаться незамеченным для общественности, раз уж им обязательно нужны громкие слова и символы. «Красный», в одиночку уничтоживший преступную группировку вымогателей и воров. Теперь-то все от него в восторге.

Она фыркнула.

Донни кивнул, поднялся и отошел к низкому дивану у стены, освободив Эльзе кресло. Лег и прикрыл глаза, всматриваясь в ее силуэт на фоне слабого света торшера.

Его начало трясти в скорой, когда стало ясно, что Раф отрубился под действием успокоительного, и его жизни ничто не угрожает.

Едва приоткрыв глаза, Рафаэль дернулся, чуть не опрокинув врача, бинтовавшего его ногу, и заорал, что ему срочно надо ехать.

- Мне надо, Дон! – сорвиголова вырывается из рук брата и отпихивает врача. – Вертайте машину за реанимацией! Мне к Лео надо, он же там один…

- Он с Эльзой, все хорошо с ним будет, – возражает Донни, хотя у самого душа не на месте от увиденного. – А тебе надо в больницу. Сейчас отвезем тебя, и я сразу поеду в Научный Центр…

- Мне ща надо! – Рафаэль словно не слышит его. – Прям ща, Дон, ну, че ты, первый день меня знаешь?! Надо, елки зеленые!

«Кто еще из них животное?! – Донателло сердито морщится, поправляя уже содранный Рафом бинт. – Никакая внешность его лучше не сделала. Зверем был – им и остался».

- Вколите ему снотворное, – просит он врача, поправляя вторую повязку. – Это же просто невозможно.

Донателло удобнее устроил голову на сгибе руки и чуть повел плечом, ощущая легкую прохладу дремы, что начала наваливаться на него, пока он плавал в этих воспоминаниях.