Поняв, что ответа нет, Рафаэль медленно отрывается от желанных губ и вскидывает глаза. Он не привык прятаться от проблем и сложностей, и готов к любому ответу…

Раф несильно стукнулся лбом в пол и бездумно потер плечо.

Он думал, что готов к любому ответу.

- Закончил? – Лео смотрит холодно и пристально и медленно вытирает губы тыльной стороной ладони.

Рафаэль не может оторваться от любимого взгляда, враз заиндевевшего корочкой льда, и хоть что-то сказать. Смотрит и не верит. Не так все должно быть!

Не так! Должно! Быть!!

Оно, черт побери, ДОЛЖНО быть по-другому!

- Лео…

- Я сделаю вид, что все забыл, – брат дергает плечами, выворачиваясь из рук Рафаэля. – И даже не спрошу, что это было…

- Я люблю тебя, придурок! Ты должен… должен понять это!

Раф сжимает кулак и бьет им в стену.

Ну, какого лешего все вот так вот происходит?!!

Лео вздыхает.

- Я пойму, раз должен, – как-то обреченно и устало отвечает он. – Но, Раф, даже если я должен, я не смогу ответить тебе вот на это взаимностью…

«На это!»

Слова, впившиеся в мозг раскаленными иглами и опустошившие за долю секунды.

На это!

На любовь, на первые яркие чувства, а брат обозвал это «это»!

Не выдержав, Рафаэль коротко бьет Лео в лицо и тихо взрыкивает, бессильно впечатав второй кулак в стену у его головы.

- Прости, – Лео отводит его руку и отворачивается, собираясь уйти. – Я очень люблю тебя, брат.

И едва различимый звук шагов удаляется, отпечатываясь на сердце полностью потерянного и оглушенного Рафа едким разочарованием.

На любовь не всегда бывает желанный ответ.

- Вот и к черту все это! – Рафаэль сел, рывком дергая себя по стене вверх, чтобы не раскиселиваться уж совсем и не позволять себе растечься жалкой лужей.

С тех пор прошел месяц.

Жгучий, больной, тяжелый месяц.

Лео сдержал слово и сделал вид, что ничего не было, но Рафаэлю от того легче не стало. Башку, как и раньше, сносило от одного только присутствия старшего брата, который теперь не позволял посидеть рядом, обняв, и не давал заснуть головой на своих коленях, мягко уходя от любого контакта. О том, чтобы завалиться к нему в комнату и задрыхнуть, просто обняв, речи вообще уже идти не могло.

И это сводило с ума.

«Если я стану человеком, я найду кого-то другого. Я просто зациклился, потому что больше никого-никого во всем мире нет. Это – мой шанс».

Рафаэль поднялся, тряхнул головой и решительно вышел из комнаты.

Он так и так думал сваливать, потому что жить тут стало невыносимо, но теперь не нужно уходить в никуда и в полное одиночество.

Теперь он сможет начать все заново и забыть Лео!

====== “Придет, а мне вовсе не надо будет его любви” ======

Леонардо хмуро рассматривал большую банку в руках своего гениального брата, недовольно дергая уголком губ.

Вот как сказать сейчас, что это самое идиотское изобретение, что никому из них оно не нужно на самом деле, и неясно вообще, действительно так уж все будет хорошо, как сейчас кажется Донни, или пойдет наперекосяк, и мечтающие стать людьми братья превратятся во что-то невероятное без возможности мутировать обратно.

Проверить это просто не на ком. Хоть самому хлебать, чтобы только убедить остолопов упрямых, что это риск… если уж в окончательного урода, или вообще развалиться на части, или растечься зеленой лужей, то пусть уж он один тогда…

– Дон, – черепаший лидер выпрямился, все еще не отводя глаз от банки. – Я против. А вдруг оно не сработает, или не так сработает, или еще что? Ты же даже проверить это не сможешь ни на ком другом. Нет, брат.

Донателло подавленно вздохнул и едва заметно кивнул головой.

С логикой лидера спорить сложно, но как же не хотелось признавать свое поражение и вот так вот запросто отказываться от только-только замаячившей впереди надежды хоть что-то изменить в их унылой и, будем уж честны, бесперспективной жизни.

Ниндзю-цу это, конечно, здорово, но хочется же и чего-то большего. Ему, по крайней мере…

Донни втайне надеялся, что его открытие будет для него лично шагом к исполнению мечты об Эйприл. Ведь если у черепахи и человека нет будущего, то почему бы не попробовать его создать парню и девушке?

Он будет умен, обаятелен и способен дать ей гораздо больше, чем задавака и бездарь Кейси, он обязательно найдет путь к ее сердцу, только бы шанс появился…

- Да, Лео, – гений вздохнул. – Наверное … наверное, ты прав… нам так лучше будет... ничего не меняя…

Взглянув на грустное лицо брата, Леонардо качнул головой и ободряюще обнял его за плечи.

Он понимал, на что надеется Донни, вот всем своим существом понимал, просто чувствовал эту его надежду и ожидание, что склянка чудо-средства все-все для него изменит. И отпустил бы и согласился, но только так же хорошо знал, что не ужиться гению с людьми, что его мягкий нрав быстро сделает его добычей авантюристов и приведет к гибели, да и любовь к Эйприл… кто сказал, что девушка ответит взаимностью, если не ответила до сих пор?

- Дон, – со звоном металла в голосе сказал он, сжав брата крепко-крепко. – Выливай. К чертям все это. Мы семья, мы есть друг у друга, а остальное приложится, не глядя на внешность, если ему суждено сбыться. А если нет – так какой толк рисковать? И о Мастере Сплинтере подумай. Как он без нас тут будет.

Донни кивнул еще раз, ткнувшись лбом брату в плечо и торопливо всхлипнув, чтоб не распускать постыдные для взрослого парня сопли.

Хотя вот с Лео хоть сопли разводи, хоть слезы – он все поймет и все примет и поддержит, даже если ты сам виноват в случившемся.

- Спасибо, бро, – тихо пробормотал он в травянистую шею и потерся об нее носом, чтоб не так в нем щипало. – Ты прав. Я просто думал… а вдруг оно поможет мне с Эйприл.

Лео осторожно высвободил из пальцев гения склянку и поставил ее на стол.

- Я понимаю, Донни, – как можно мягче произнес черепаший лидер. – Поверь, понимаю, но вот только дело-то не в твоей внешности. Пойдем.

Он осторожно потянул брата за собой, увлекая прочь из лаборатории.

Им надо поговорить.

Посидеть где-то в закоулках канализации вместе. Пусть Донни все выговорит и выпустит из себя. И эту несбыточную надежду, и свои больные мечты.

Они вышли, так и не узнав, что из темноты коридора их проводил внимательным взглядом неподвижный силуэт.

Лео был слишком занят в этот миг Донателло и не уловил слежки, а тот, кто следил, слишком хорошо прятался, не собираясь выдавать себя.

«Да уж, как мило! – Рафаэль стиснул кулаки, глядя на братьев сквозь неплотно закрытую дверь. – У Лео для каждого найдется время и теплые слова, и объятия! Для всех, кроме меня! Вон Донни как сопли по себе размазывать позволяет, аж противно! Еще бы в носик чмокнул умника нашего!»

Он замер, даже не дыша, увидев, что братья направились к выходу, и проводил их внимательными больными и невероятно злыми глазами.

«Давай, Лео, продолжай в том же духе! Нянька из тебя, что надо для всех и каждого, а я перебьюсь! Иди-иди, усаживай его с собой рядом и позволяй себя обнимать, дышать одним с тобой воздухом, растворяться в твоей ласке и твоем тепле!»

Раф вошел в лабораторию умника и закрыл дверь, решительно уставившись на банку с загадочным препаратом на столе.

«А мне и не надо! Обойдусь! Была охота пятым в очереди у твоей двери стоять. Я что, на помойке себя нашел, что ли, чтоб вот так ногами себя топтать и ждать, пока ты снизойдешь одарить кусочком своего бесценного внимания!»

Бешеный ниндзя взял большую колбу и крепко сжал ее в ладонях, пристально всматриваясь в загадочное густое светящееся нечто.

«Я и сам обойдусь! Без вас всех и без тебя, Лео! Пошел ты к чертям собачьим! Мне твоего понимания не надо, и твоего снисхождения…»

Сев у стола на пол, Рафаэль, откинул голову на металлическую ножку, приложившись затылком, и закрыл глаза.

«Кому врешь-то? Вот кому ты, Рафи, тут браваду эту показываешь? Всем и каждому – валяй, но себе-то за каким хреном? Надо… как же мне… как мне надо хоть разок еще вот вдохнуть запах, обнять, что ли, еще раз и прижать, чтоб панцирь хрустнул… надо… всего мне надо, только Лео этого мне не даст и даже близко подойти не позволит».