«А сам козел! – оборвал он собственные размышления и открыл глаза, уставившись в банку, что держал на коленях. – Нечего было сразу с поцелуями лезть. Надо было вон, как Дон, цветы, ухаживания, конфеты… на крышу позвать пару раз на звезды поглазеть, а потом уже...»

Раф едко усмехнулся сам себе, покрепче сжимая склянку.

«Ага, ага, Рафи! Больно это умнику помогло в его скачках вокруг Эйприл. Что-то дальше вздохов и подарков дело не сдвинулось вообще никуда. И потом, сам же ты ему и говорил про его вот эту навязчивость, так что цветы-духи-чужие-стихи никому никуда не уперлись, как видишь. Это не помогает, если ответа нет».

Он вздохнул, покачав головой и зачем-то окинул глазами лабораторию, словно хоть где-то в ней было то, за что он мог уцепиться и найти для себя аргументы в пользу того, что Лео все же когда-то да ответит на его чувства, поймет и примет их, или что все вот сейчас прямо закончится и забудется.

«Давай, Раф, пей это дерьмо и вали куда подальше. Будем здраво рассуждать с тобой, как только мы и умеем, приятель. Лео твои чувства никуда не уперлись и ни на кой не сдались, ему до этого дела нет. Тебе тут погано от этого и хоть на стенку лезь, потому как близко даже подойти не можешь, не говоря об обнять и всем остальном. Ты не Дон, и вечно молчать, вздыхать в тряпку, дарить что-то, робко тут надеясь на чудо, не сможешь, да и старший не трепетная дева, чтоб цветами его заваливать и влюбленными очами провожать! Фу! Противно даже!»

Он передернул плечами, представив, каким взглядом окатит его Леонардо, если хоть разок подкатить к нему с букетом роз и вот такими щенячьими, как у Донни, глазами.

В лучшем случае приподнимет бровь и пройдет мимо, решив, что Раф репой съехал, или посоветует пойти по тому адресу, который сам же сорвиголова не раз ему в драках подсказывал.

«Вот-вот. Он в курсе, и если до сих пор продолжает делать вид, что ничего не было, то значит, все чего хочет, это забыть и чтоб его этим не беспокоили больше. Так что собрался, тряпка, выпил эту жижу и свалил в пампасы! Ну и потом, ты ж парень видный, а с внешностью человека найдешь себе кого захочешь, хоть девку, хоть парня, хоть выводок целый…»

Рафаэль поднял склянку и поднес к лицу.

«И вот тогда Лео пожалеет, что так тебя бортанул! Вот пожалеет, а поздно будет! А тебе и не надо вовсе будет его любви, у тебя самого очередь стоять будет! Он еще придет, еще сам просить станет, а ты отвернешься, потому что тебе наплевать будет, Раф! Тебе-будет-наплевать!!»

Чуть ли не силком ткнув себе в губы холодную стеклянную кромку, Рафаэль шумно вздохнул.

«За тебя, любовь моя! За тебя!»

И сделал большой глоток, остро пахнущей ментолом жидкости, окатившей холодом полость рта, как большой кусок мороженого.

«Ну и что я теряю-то? – Рафаэль уронил банку, расплескав остатки на пол, потому что немилосердно закружилась голова. – Если он придет и пожалеет, что бортанул меня… даже если… когда придет… ну какая разница, кто из нас черепаха, а кто человек… любят-то не за внешность… только пришел бы и сказал, что я нужен…»

Раф упал на бок, скручиваясь клубком, от непереносимого и совершенно нереального холода, словно его в морозильник засунули и обложили льдом.

«Только бы ответил… только бы вот сейчас подошел и обнял, сказал бы… что все еще будет хорошо… у нас… хотя он красивый, а я-то… смотреть же тошно… но вот человеком стану… буду лучше, Лео и обратит внимание тогда…»

Последнее что поймало его угасающее в этом арктическом холоде сознание – это тепло до скулежки родных рук, обхвативших голову и осторожно приподнявших ее с пола.

- Раф… Раф, ты меня слышишь?.. Ты что натворил, дурак несчастный…

Лео нутром ощутил тревогу, заставившую вскинуть голову и вслушаться в тишину дома, прерываемую лишь сбивчивым шепотом Донни.

“Раф!”

Эти красные сполохи гневливых росчерков, что так ярко взметнулись где-то в сердце их логова, перепутать было невозможно ни с чем.

- Донни, – Леонардо осторожно разомкнул руки. – Я сейчас, брат, подожди минутку.

Тот едва различимо кивнул, даже глаз не подняв, и чуть дернул плечом.

- Конечно, Лео, – как можно спокойнее сказал он. – Иди, у тебя же всегда куча дел.

Лидер досадливо дернул уголком губ и повернулся к умнику.

Ну вот что ему сейчас делать? Разорваться, что ли?! На пять маленьких Леонардо разбежаться, чтобы уделить каждому нужное количество внимания?

- Я быстро, – вздохнул он и выскочил из комнаты.

Конечно, Донни обиделся, что он вот так совершенно беспардонно и черство оборвал их беседу, как будто ему наплевать на чувства брата, но с этим Лео справится, вернувшись.

Извинится, скажет, что был не прав, попросит прощения раз пять, и они продолжат свой разговор, а Раф если что учудил, так оно же и непоправимым может стать...

“Стало...”

Следуя за своим внутренним чутьем, черепаший лидер ворвался в лабораторию Донателло, чуть ли не проклиная себя за то, что так опрометчиво оставил на столе злополучную склянку с изобретением гения.

“Чем ты думал, придурок несчастный?! – заорал он сам на себя, распахивая дверь. – Лео, козел, век же себя не простишь теперь!”

На полу у стола, свернувшись дрожащим клубком, лежал человек.

Парень с бронзовой кожей и черными волосами, чуть отливавшими в каштан, уткнувшийся лицом в сгиб руки...

- Раф...

Лео споткнулся у порога, поняв, что опоздал.

Вот как так-то? Ну почему ни одного из братьев нельзя оставить без присмотра, чтоб не натворили бед и не обиделись на него? Ну кто придумал, что лидер – это так здорово?!

Он подошел, всматриваясь в ходившие под тонкой кожей мышцы, тонкие пальцы, вцепившиеся в растрепанные волосы, и сел рядом, осторожно приподняв голову задыхавшегося парня.

- Раф, ты меня слышишь? Что же ты натворил, дурак несчастный?..

Лео обхватил его руками, чувствуя болезненную дрожь всего незнакомого и родного одновременно тела, и прижал к себе, пытаясь согреть или хоть как-то унять озноб.

====== “все у нас еще сложится...” ======

Рафаэль бездумно уткнулся лицом в ладонь, обнимавшую его голову, содрогаясь всем телом от лютого холода, что никак не желал отпускать, и прокусил губу.

Боги! Сколько же он мечтал вот так вот… вот так просто вдыхать этот крышесносный запах этих самых родных рук… просто лежать в них головой и ощущать, как подушечки пальцев пробегают по затылку.

Просто лежать и дышать им, просто чувствовать… просто сжаться клубком… просто быть с Лео…

Почему старший брат вспоминает о нем только тогда, когда Рафаэль натворит что-то такое, отчего валяется в полуотключке и отчаянно нуждается в помощи и поддержке? В другое время… почему нельзя просто посидеть рядом и просто помолчать вместе? Просто быть вдвоем?.. Почему только когда что-то случилось уже?..

«Потому что он тебя жалеет, дебил!»

Рафаэль резко сел, мотая головой, и слепо отпихнул руки брата.

-Отвали, – прохрипел он. – Не надо мне твоей жалости, иди другим сопли вытирать… Я что хотел, сделал, мне так лучше будет... и тебе… тебе глаза мозолить не стану больше… даром не надо… жалости вот этой твоей и заботы…

- Раф, – Леонардо разомкнул объятия, позволяя ему отстраниться, но удержал за плечи и всмотрелся в малахитовые родные глаза, которые вот ни капельки не изменились. – Ну, что ты как ребенок, честное слово. Все хорошо будет, брат.

Это обещание, всегда ассоциировавшееся в голове Рафаэля с безопасностью, домашним уютом и чувством покоя, которое умел дарить только Лео, вдруг больно резануло израненное сердце в груди.

Не будет. Ничего хорошо не будет, потому что это вот сейчас старший рядом и обнимает, испугавшись за него, это сейчас позабыл свои долбанные принципы и позволил дышать собой, как кислородом. А стоит только встать на ноги, и он снова превратится в ледяную глыбу, обходящую стороной и готовую дарить не тепло, а поток своих моралей и безразличия.

- Отстань, – повторил бешеный ниндзя, усаживаясь у стола.