Он сморгнул, торопливо шмыгнув носом, и стал разливать по тарелкам суп.

- Вот, давай ужинать.

Рафаэль подозрительно принюхался, но все же взял ложку и помешал ей странное варево.

- А где Лео сейчас?

Майки пожал плечами, торопливо набросившись на еду.

- Не знаю, наверное, опять у Мастера сидит, может, спит где-то.

Раф сглотнул, кивнув головой.

Есть не хотелось совсем.

- Учитель? – Рафаэль осторожно подходит к кровати, всматриваясь в завернутое в три драных одеяла нечто, лежащее на ней.

Острая морда с ввалившимися щеками, пожелтевшие, полуоскаленные зубы, сквозь которые рвется тяжелое редкое дыхание, запавшие глаза, свалявшаяся шерстка на носу и лбу, ставшая еще более седой…

- Мастер… – Раф садится рядом и берет тонкие, как веточки, пальцы старого сэнсэя, гладит пергаментно-сухую кожу, горячую под его ладонями.

Майки сказал, что отец болен… очень болен…

- Я пойду, поговорю с ним, – Рафаэль поднялся из-за стола, понимая, что в горло все равно ничего не полезет.

- А суп? – Майки встрепенулся, даже перестав есть, и вскинул на него глаза.

Раф вздохнул.

- Пусть Лео поест, или Мастер, ну, или ты сам. Я… знаешь, я прямо вот перед выходом поужинал.

Микеланджело как-то грустно вздохнул, отводя взгляд.

- Невкусно, да? – спросил он. – Знаю, бро, но больше-то ничего нет. А Лео… он не будет есть… Мастеру отнесу тогда потом, когда проснется.

Рафаэль приподнял бровь, и Микеланджело понял выражение его лица без слов.

- Он не жрет дома, я пробовал и кормить и даже заставлять, носом в тарелку тыкал… бесполезно. Он Учителю все отнесет или мне, если ты ему свой суп отдашь… я ж говорю тебе, это не Лео уже… Ты мне поможешь тут немного с ним?

Рафаэль кивнул.

Майки не прав. Это – типичный Лео – все всем, а сам как-нибудь. Значит, все же не совсем уж он зверем стал, как младший говорит… да и невозможно же это. В Лео убить вот эту его природу не сможет никто и ничем, даже если наизнанку его вывернуть.

Он прошел по замусоренному коридору и толкнул дверь комнаты, где лежал его отец. Постоял минуту, привыкая к темноте, и шагнул внутрь.

В изножии кровати вспыхнули два призрачно-зеленых огонька, внимательно моргнувших пару раз.

Раф улыбнулся сам себе и зажег фонарик, повесив его на крючок у двери.

Лео сощурился от света и подобрался, как перед прыжком.

Он и в самом деле, как и сказал Микеланджело, спал в ногах своего приемного отца, чутко и настороженно, как собака. Стоило только войти, и сразу проснулся.

- Лео, – Раф без страха подошел и сел на кровать, протянув брату руку и подарив улыбку. – Все хорошо, это я.

Крик… страх, пульсирующий под пальцами… приходится напрягать все силы, чтобы удержать по-прежнему сильное, гибкое тело, вырывающееся из рук…

Рафаэль проснулся и сел, переводя сбившееся дыхание, провел пальцами по взмокшему лбу…

-Что случилось? – рядом подорвался Рио, проснувшийся, видимо, от его резкого движения. – Сон…

- Нормально все, – Раф отпихнул его руку, обнявшую за плечи. – Я воды выпью. Спи.

Он встал и вышел на кухню, нашарил на подоконнике пачку сигарет и закурил, упершись лбом в стекло.

Он обманул Лео уже во второй раз. Дождался, пока тот перестанет скалиться на него, успокаивая ласковыми словами, осторожно взял тогда за руку, погладил ссаженное фиксатором запястье, поймал немного прояснившийся взгляд.

- Все хорошо, это я.

Раф смотрит, сглатывая горячий ком в горле, на Лео, который внимательно наблюдает за его рукой, сжимающей запястье.

- Ты же мне веришь?

Рафу горько во рту от собственных слов, но он понимает Майки, который сказал, что надо… надо сейчас обработать эту рану, а старший не дается ему.

«Надо…»

Рафаэль щелкнул зажигалкой и провел пальцами сквозь пламя, словно хотел сжечь с них воспоминания.

Лео долго-долго смотрит, о чем-то думая, а потом вдруг осторожно накрывает пальцы Рафа своими и чуть сжимает и неожиданно доверчиво кладет голову на колено.

«Как собака…»

Рафаэль зажмурился, глубоко затягиваясь сизым табачным дымом, впихивая его в легкие вместе с желанием заорать на весь свет, завыть самому бешеным волком и удариться лбом в стекло. Выбить его, изрезать лицо и руки, умыться осколками, как росой, чтобы просто забыть… просто проснуться дома в родном гамаке и понять, что все это, все-все, просто приснилось ему!

- Раф, осторожнее! – Майки успевает перехватить старшего брата за загривок и сжать пальцы со всей силы, выронив драгоценную стерильную вату. – Я ж сказал тебе, что укусит.

Рафаэль в ступоре смотрит на оскалившегося Лео, который хрипло скулит, пытаясь вывернуться из его захвата и отбросить обоих братьев в сторону.

На боку Леонардо зияет вспухшая глубокая рана, и неизвестно, осталась ли внутри нее Рафова пуля, а он прикоснуться не дает, щелкая зубами и выворачиваясь из рук.

- Лежать! – вдруг рявкает Майки (Улыбчивый весельчак Майки!!) и бесцеремонно прижимает своего любимого старшего брата коленом к полу, ударив по голове. – Уймись уже!! Так надо!

Лео реагирует на крик, подчиняясь, и замирает, но Рафаэль не размыкает захват, пока ругающийся младший собирает с пола бинты.

- Держи его, Раф, – бросает он и усаживается на пол. – Попробует укусить, сунь полотенце в зубы… или сразу…

Лео скалится на них, жмурит глаза и часто-часто дышит, но больше не дергается.

Рафаэль сел на подоконник, обрисовывая табачным дымом выведенные на запотевшем окне буквы. Так страшно, как вот в те минуты, ему давно не было.

«Лео».

Пальцы еще раз прочертили по конденсату на стекле и сползли, безвольно падая на колено.

Ни он, ни Майки не были врачами, подобными ранами всегда занимался Донни, но кто бы их спрашивал в тот момент.

А Лео не понимал, за что они так с ним…

«Животное же никогда не понимает, почему ему делают больно, ему не объяснишь, что это для его же блага…»

Раф зажмурился, потушив полускуренную сигарету об свою руку…

«Животное…»

Раф медленно выпускает Лео, готовый к любому броску в свою сторону, но старший брат лежит неподвижно, только крупно дрожит всем телом и смотрит на них ясными внимательными глазами.

- Фу-ух! – Майки вытирает со лба пот.- Спасибо, бро, я с ним не мог один справиться. А это дерьмо уже гнить начало… Знать бы, какой ублюдок в него шмальнул…

- Это я… – Рафаэль осторожно дергает из зубов Лео полотенце, но тот не выпускает его. – Это я стрелял…

Раф тупо уставился на ожог на своей руке, остро прошивший ее болью до костей, и сжал пальцы в кулак.

Сломать бы их! Вырвать и швырнуть куда подальше! Уничтожить за то, что на курок нажали!

Он снова закурил, выпуская струю дыма в потолок.

Рио не любит, когда он курит и пьет дома, но сейчас было настолько наплевать на это, что даже мысль выйти на площадку не закралась в голову.

Лезвие складного ножа осторожно входит между намертво сжатыми зубами Леонардо, пока Майки крепко держит старшего брата за шкирку, прижав к полу.

Раф нажимает на рукоять, стараясь не порезать уголок губ, и размыкает сцепленные челюсти.

Прокушенное полотенце выпадает ему в руку, и он вытаскивает нож, щелкая предохранителем, чтобы убрать лезвие.

- Вот блин! – Майки рассматривает вафельную тряпку и сердито шлепает ей Лео по голове. – Теперь только выбрасывать.

Старший брат садится и отводит глаза.

- Иди уже. Можно, – обреченно выдыхает Микеланджело. – Суп на столе стоит, возьми и съешь.

Лео минуту пристально смотрит на него, потом уходит на кухню, обойдя Рафаэля по широкой дуге.

Второй бычок, мелькнув в темноте красным уголечком, закончил свой путь рядом с первым ожогом. Раф обхватил себя руками и ткнулся лбом в колено, не зная, куда деться от врезавшихся в память картинок и рвущего его на части лютого ужаса и отчаяния.

- Санти, – мягкая ладонь обхватила затылок, пытаясь оторвать его голову от колена. – Что с тобой? Давай кофе сделаю или чай?