Он никому не разрешал навещать Дэнни, опасаясь распространения загадочной болезни, и сам предпринимал все мыслимые меры безопасности.

Хотя в замкнутой системе из логова, если бы этот вирус мог, он бы давно поразил всех хоть с марлевыми повязками, хоть в противогазах.

Но злая загадочная зараза была слишком избирательна.

Донни не верил, что они все счастливые везунчики, но очевидного не признавать не мог – вирус не распространялся на остальных.

- Дон, ему совсем хреново, – Раф нарисовался как из ниоткуда, вынудив столкнутся с собой. – Стало хуже.

Донни вскинулся и отскочил на шаг назад. он так задумался, что не заметил брата.

- Я же просил тебя не ходить к нему! Раф, елки моталки, хочешь проблем всем добавить?!

Раф сердито засопел, тут же начав обороняться и ворчать, но Донни уже не слушал его, бросившись по коридору вперёд.

- Что же это, родной мой? Что же мне делать-то? – Гелла бессильно гладила Рейна по голове сквозь мокрую тряпку. – Что же мне делать?

Она готова была уже даже бежать в приют и падать в ноги Директору, чтобы только они вылечили ее мальчика.

Радость от его побега улетучилась на следующий же день, когда Гелла поняла, что малыш болен.

Рейна начало трясти глухой ночью, а к утру он впал в забытьё, словно горя в каком-то внутреннем огне.

Был бы он обычным ребёнком, пусть и беспризорником и даже сбежавшим из приюта сиротой, она бы рискнула обратиться в больницу.

- Что же мне делать, Господи! Пошли нам ангела... за что крохе эти мучения? И так очень странным родился на свет и слова не слышал доброго от других.

- Лео, Лео, я здесь, все хорошо, ты слышишь меня?

Донни отбросил марлевую повязку, наплевав на им же самим придуманную безопасность, и прижался виском к пластрону брата, вслушиваясь в бешеный стук сердца.

- У Дэнни очень высокая температура, – Дон сидит, закрыв глаза и прижавшись щекой к плечу Лео. – Я не могу понять, что с ним. Даже анализ крови сделал уже – все чисто.

- Справимся, бро, – Лео ободряюще гладит его по руке. – Будем искать причину ...

- Ты болен? – Донни поднимает взгляд, ощутив, насколько горячие у Лео ладони.

- Ерунда, – тот отмахивается. – Простыл немного. Это неважно сейчас. Скажи, чем мы помочь можем. Может, лекарства какие достать надо или что-то еще?

А через пять часов Донни разбудил мрачный, как грозовая, туча Раф и молча поманил за собой.

- Лео, ты слышишь меня? Слышишь? Очнись…

- Он не слышит нас, Донателло, – в комнату неслышно вошел Сплинтер и сел на край кровати. – Я почти не слышу его дух, но чувствую, что Леонардо вступил в какую-то борьбу. И она тяжелая. Надо помедитировать и зажечь тут красные свечи.

Донни глухо застонал сквозь зубы и вцепился в руку брата.

Когда дело касалось вот этой мистики – медитаций, духовных практик и прочего, он ощущал себя совершенно беспомощным и бесполезным. Вот бы перелить в тело Лео свои силы сейчас, своё здоровье, что угодно, только бы он выиграл теневой бой, о котором сказал Мастер.

- Я пойду к Дэнни, отец, – он с трудом отлепился от пластрона Лео и поднялся.

- Ему уже лучше, Донателло, – Сплинтер слабо улыбнулся и кивнул, складывая пальцы в сложную фигуру.. – Леонардо сможет вытащить и его, надеюсь.

«И его?»

Донни не стал задавать вопросы – просто отвернулся и вышел, прикрыв дверь. Он бесполезен здесь, но может помочь сыну.

- С ним отец, – сказал он Рафу, привалившемуся плечом к косяку. – Пожалуйста, я тебя очень прошу, не рискуй напрасно сейчас, пока не ясно, что с ними. Ночуй у себя, ладно.

Раф ничего не ответил, но не сдвинулся с места.

Донни захотелось начать орать на него и на весь белый свет. На весь мир, который опять глухо отворачивался от бед их семьи. На мир, который только брал и жрал, потреблял, пользовал их силу себе на благо, а когда нужна была его помощь, бодро забывал, что они вообще есть.

С неба в канализацию не падали дорогущие препараты или справочники. Никакие Боги не спускались в сточную воду, чтобы вылечить прикосновением своих рук и оградить от бед.

Разбираться предстояло самому.

А Донни не понимал, какая болезнь свалила его старшего брата и сына, что с ними происходит, почему Дэнни еле ест, когда просыпается, но при этом во сне просит воды и булочку с маком, почему не падает температура, почему сын дергается, словно от боли, стоит только погладить его по плечу и отталкивает руки в горячечном бреду.

Почему-почему-почему?

И ни единого «потому что».

Почему Лео лежит, как в огне, и, просыпаясь, смотрит в стену безумным взглядом, почему отец говорит о какой-то борьбе духа?

Надо лечить обоих, а не медитировать над ними. Надо спасать, а не жечь свечки.

Знать бы ещё, как.

Помощи ждать неоткуда.

А тут Раф, решивший, что ему непременно надо ночевать с Лео.

Вот ещё он заразится и сляжет.

И вообще будет кошмар, потому что Дон один все не вытянет, а на Майки надежда слабая – спасибо с Эдит сидит сейчас и отвозит ее на машине в школу, не высовываясь при этом на улицу.

- Раф, я тебя очень прошу! Не делай глупостей!

Раф нахмурился и упрямо стиснул зубы.

- Дон, я ему нужен.

- Нам тоже! – Донни сорвался и начал кричать. – И желательно здоровый! Чем ты поможешь, если даже я не знаю, какие нужны лекарства? И даже если поверить в теорию отца, – ты не умеешь медитировать или исцелять прикосновением рук...

- Я могу быть рядом, – Раф скривился, как от пощечины. – И буду.

Увязав в небольшой узел свои жалкие пожитки, Гелла присела на ступеньку лестницы и оглядела подвал.

Он долго служил ей домом, она привыкла к этим стенам и узким окнам у низкого потолка.

Сюда приходили зеленые тени, родичи Рейна, страшно было уйти и потерять хоть призрачную надежду отыскать их.

Но ее никто не спрашивал – судьба, похоже, не оставила выбора, вложив ей в руки маленькую жизнь, которая готова была оборваться.

Рейн больше не приходил в себя.

Она поила его водой сквозь этот дурной горячечный сон и кое-как могла уронить чудовищную температуру, укутывая его мокрой простыней.

Она была уверена, что мальчик справился бы с болезнью, но на второе утро стало ясно, что вспухшие рубцы на его спине, там, где раньше был смешной панцирь, как у черепашки, залоснились.

Гелла поняла, что выбора у неё нет – надо вернуть Рейна в приют, где ему смогут помочь... обречь неизвестно на что ещё, но сохранить жизнь или дать умереть с собой рядом...

И то и то было злом, но из чего выбирать еще, она не представляла.

Она не спала уже вторые сутки к ряду, ожидая, как небесной милости, шагов у окна.

Пусть бы только они пришли! Пусть бы услышали ее молитвы! Пусть бы забрали мальчика с собой в ту жизнь, которая ему от рождения уготована. Если они с другой планеты, то там точно-точно смогут вылечить его, если же они мутанты, то знают, как помочь, потому что сами выжили же как-то.

«Где же ты? – Гелла вытащила из кармана помятое фото и всмотрелась в него. – Ты же ищешь. Ну, пожалуйста! Ну найди сейчас. Мне денег твоих не надо и ничего-ничего больше не прошу, кроме того, чтобы Рейн здоровым стал».

Гелла всхлипнула, понимая, что никто ее не услышит – мир таков, что только берет и жрет, а потом выбрасывает отработанное и использованное. Мир не лечит таких, как Рейн, они не приносят ему выгоды.

«Но есть те, кто лечит кого угодно…»

Подняв голову, Гелла оглядела окружающее ее пространство, потом поднялась и подошла к Рейну, лежавшему на ее старом пальто.

Она все решила.

- Я знаю, что нам делать, малыш. Это будет непросто. Но мы обязательно справимся. В этом мире нам помочь не готов никто, поищем в другом.

Едва начало темнеть, и город успокоился, Гелла выбралась из подвала и побрела прочь, тяжело опираясь на палку и таща за собой самодельную тележку, которой пользовалась раньше, чтобы дотащить до подвала предметы мебели от соседней помойки.