Тапочка с помпоном съехала с маленькой ступни. Пашка присел на корточки, подхватил ногу Маринки за тонкую лодыжку.

— Муж на работе? — как бы между прочим поинтересовался он.

— На работе, а я догуливаю свой больничный.

— А у меня сегодня выходной, на работу завтра.

— Я поняла, — она не пыталась выудить из его тёплых ладоней свою ножку.

— Замёрзла? — он сдавил её маленькие пальчики.

— Да нет, нормально, — пожала Марина плечами, откинувшись на спинку. Она сидела словно на троне, а возле её красивых ног находился Пашка. — Знаешь, о чём я иногда мечтаю? — загадочным тоном произнесла она, прикрыв глаза, опушённые густыми накрашенными ресницами.

На ней был лёгкий макияж. Видимо, дело и вправду шло на поправку, хотя, надо отдать ей должное, Марина всегда была ухожена, а когда была вообще без косметики, то выглядела моложе и как-то особенно беззащитно и по-домашнему. Пашка иногда ей говорил, что она может совсем не мазюкаться. У кого неправильные черты лица, то как ни раскрашивайся, толку будет немного, а у Марины носик был прямой с чуть вздёрнутым кончиком, рот аккуратный, большие глаза делали её похожей на молоденькую романтичную наивную девушку. Вот только девушка была далеко уже не так наивна, а больше это изображала. Образ «железной леди» только первые минуты знакомства не вязался с ней. Однако после непродолжительной беседы ни у кого не оставалось сомнений, кто здесь главный. Молодой женщине при этом даже голос не приходилось повышать.

— Ты её любишь, да? — как-то спросил Женька.

— Люблю, — не стал отрицать Пашка. — Как подругу, — добавил он, увидев, как Женькина нижняя губа оттопырилась. — Мы могли бы стать неплохими любовниками.

— Блин! — вырывалось у Женьки. — Почему тогда ты на ней не женился?

— Мы с ней в ту пору оба уже были разведены и боялись вступать в брак. Я зарёкся, что больше никогда не женюсь, а она мужиков одно время так слала! Я к ней не лез, просто общался с ней. Может быть, сошлись на почве развода, было что друг другу рассказать. Но тянуло меня к ней. Тогда она была худенькой, но ноги у неё всегда были потрясающие. Хорошо, что чуть вошла в тело, мне так больше нравится. Есть за что пощупать. Баба должна иметь формы, а не греметь костями.

— А моя гремела, — хихикнул Женька.

— Твоя ещё молодая была.

— Ну, а что вы с ней… это… попробовали бы… — любил Женька дотошно докапываться, что Пашка к кому чувствует.

— Мы с Маринкой рады друг другу. Она всегда держит в тонусе, только…

— Только она замужем, да? — видать, Женька решил донести до Пашки прописную истину, что на Маринку как на женщину ему смотреть не надо.

— Я на её свадьбе гулял, когда она второй раз замуж выходила. Прожила со вторым несколько лет, а потом они решили расписаться.

— Значит, она тебе нравится только как подруга? — не унимался Жека.

— Ты сам-то на неё случайно не запал? — подколол его Пашка.

— Она моя мама-Марина, — расплылся в довольной улыбке Женька. — Была бы она моей матерью на самом деле, — вздохнул он.

— Ну да, мамаша-Домина — мечта для такого, как ты, — расхохотался Пашка. — Муж у неё по струнке ходит.

— Не-е-е, я бы не ходил, ты сам сказал, что я строптивый.

— Она бы тебя постепенно приручила, — уверенно заявил Пашка.

— Она иногда слишком жёстко себя ведёт, а мне хочется помягче, ну, чтобы была реально как мама. Мне всегда хотелось ласковую маму. Моя тоже слишком строгая. Пусть Марина лучше будет моей подругой, а приручает своего мужа, раз он с ней так счастлив, что даже женился на ней. Её дочка мне глазки строит, — хихикнул Женька.

— Главное, чтобы ты ей в ответ не строил, — сделал строгое лицо Павел, хотя хотелось улыбнуться, ибо Женька тут же подбоченился и запротестовал:

— Да не-е-е, ты что! Зачем она мне?

— Ну и о чём ты мечтаешь? — Пашка провёл большим пальцем по ступне. Марина поджала пальчики — видимо, стало щекотно.

— Я бы могла тебя привязать, разогреть флоггером, отхлестать так, чтобы ты наконец-то расслабился, чтобы тебе было хорошо. Чтобы ты был в моих руках послушным, стонал и умолял…

— Упс! Чтобы я умолял. Анохина, это из области фантастики. Обычно я отдаю распоряжения и не задумываюсь об этом. От меня даже начальник шарахался. Я виноват, что ли, что постоянно забывался и напирал на него? — с наивной рожей поведал Пашка. — Если он не выполнял свои функции, кто-то же должен был позаботиться о работе отдела?

— Разумеется, — улыбнулась подруга. — Это просто мои фантазии.

— Как-то неуютно я себя ощущаю связанным, — повёл плечами Пашка. — Думал об этом: хочется мне этого или нет?

— Уже кто-то пробовал с тобой это проделать?

— Один придурок много лет назад решил поиграть в такие игры, я ещё о Теме тогда вообще не знал, не въехал, что он хочет изобразить. Да и он вряд ли был тематиком, скорее, извращенцем-садистом. Переборщил мужик здорово. Он даже моего разрешения не спросил, а сразу меня… Не будем об этом, — Пашка нахмурился, вспоминая этот неприятный эпизод своей юности. Марина согласно кивнула, не желая огорчать друга.

— Встань сейчас на колени, — она сказала это мягко, но смотрела ему в глаза неотрывно, и звучало это не как просьба. — Встань. Передо мной.

— Чтобы ты ощутила надо мной власть? — усмехнулся он. — Ведёт, да, от этого чувства? Особенно когда почти равный тебе или непокорный вдруг соглашается тебе подчиниться. А ещё больше ведёт, когда ты долго над этим работаешь.

— Когда приручаешь, — кивнула она.

— Приручать можно много лет. Люблю не безропотных.

— Я бы предпочла более покладистых, — она толкнула ножкой в грудь Пашку.

Он из позиции сидя на корточках, уселся на пятую точу, усмехнулся и рванул её за ногу. Она охнула от неожиданности, слетела с кресла и оказалась у него на коленях.

— Солнышко, я ни перед кем на коленях никогда не стоял, ты уж извини, — елейным голосом произнёс он.

— Попытка не пытка, — поджала она губы.

— Тебе удобно на мне, детка? — прикололся он.

— Более чем, дорогой, — подыграла она.

— Семейная пара в медовый месяц, бля. Ты глянь на нас в зеркало.

Женщина обернулась на большое зеркало, встроенное в шкаф-купе. Она сидела на мужчине, раздвинув ноги. Бёдра чуть прикрывал только этот злосчастный халатик. Маринка, не отрывая взгляд от зеркала, запустила пальцы в Пашкины волосы и легонько помассировала ему голову. Он, как кот, чуть не замурлыкал, прикрыл глаза, потом потянул за поясок, развязав его, распахнул полы её домашнего одеяния и уставился на кружевное бельё.

— И создал бог женщину, — произнёс он, памятуя, что так назывался один старый французский фильм. — Связала бы меня и отстрапонила? — Никольский бережно обхватил её небольшие груди, по которым всегда сходил с ума. Только тонкое кружевное полотно сейчас было препятствием между его ладонями и её кожей, но мягкость тела он ощутил в полной мере.

— Хочешь пеггинг? — она нежно перебирала его тёмные пряди.

— Как же твой муж? — Пашка посмотрел в её глаза. — Не будет против, если ты трахнешь другого мужчину?

— Ну не мужчина же меня возьмёт, а я его, заодно поиграю в него.

— И это не будет изменой?

— Нет, если мужчина не проникнет в меня и не будет поцелуев в губы, — пожала она плечами. — Мы так с Никитой договорились.

Пашка переместил руки на её бёдра, большими пальцами подцепил резинку трусиков.

— Я Домина. Могу взять себе на время игровой сессии боттома. А вы определили, что в вашей семье позволяется с другими партнёрами?

— Что будет изменой? Чёрт его знает. Надо будет об этом с Женькой поговорить. Он жутко ревнивый.

— О да, я заметила, — усмехнулась она. — Пора начать его перевоспитывать. Не дело, когда нижний пытается ограничивать своего Верхнего. Он у тебя… хм-хм… маз. Ну ты сам понял. Это я пытаюсь быть деликатной.

— Хитрожопый маз, — заржал Пашка. — Есть такой момент.