— Да иди ты, — огрызнулся Серёга. — У них лайфстайл. Причём Женька во всех этих терминах вообще не заморачивается, а Никольский во всех этих правилах. Основные только соблюдает, типа безопасность, добровольность и бла-бля-бля! И правильно. На хуй правила. Ты же дрочила на моё видео, где он меня отдоминировал в прошлом году?

— О-о-о-! Это было незабываемо! Кончаю каждый раз! Вы там оба такие зайки! Особенно ты! — опомнилась она, что сейчас надо хвалить Серёгу, — Пашка уже ушёл.

— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Блин, он сказал, что мой Топ, сечёшь? — Серый снова не смог сдержать торжествующую улыбку. — Чуть волосы мне не выдрал, псих, причёску испортил, — он придирчиво оглядел себя в зеркале, намочил ладони и пригладил вихры. — Да не собираюсь я быть его сабом. От игровых сессий иногда не отказался бы. Я на ту видюху сам дрочу, — сообщил он. — Можешь меня поздравить, подруга, я его слабое место нащупал! Ревность Жеки Пашку всё же уже достала. Учтём, — самодовольно ухмыльнулся Король, а ныне уже Император. — Снеж, выйди, а? У меня стояк, чё я с ним в зал попрусь? Ты своей красивой попой мне все яйца отдавила.

— А-а-а! Зайчик мой, я совсем забыла! Удаляюсь, отрывайся, удовлетворяйся, закрыться не забудь, я пока твою рубашечку пристрою, — затараторила девушка.

Парень, стоявший возле двери мужского туалета, наблюдал, как оттуда вышла шикарная тёлка с мокрой мужской рубашкой в руках. Он недоуменно уставился на это видение. Тёлка заявила: «Занято пока. Куда пялишься? Иди вон в женский», — и, цокая каблуками, удалилась. Парнишка уже морщился от нетерпения, он дёрнул дверь, она оказалась не заперта. Глазам его предстал коренастый мужчина в майке и с чуть приспущенными джинсами. Стоял он не возле писсуара, а возле раковины. И только лазутчик хотел прорваться в туалет, как мужик рявкнул: «Съебись, паскуда!» — сопроводив свой рык стоном. Мужчина передёрнулся, а парнишка увидел, как наверх бьёт белая струйка явно не воды. Серый стоял не совсем боком, а немного задом. Так что его достоинство было спрятано от глаз нежданного посетителя, но то, что исторгло это достоинство, молодой человек сумел заценить. Он открыл рот, наблюдая, как струя пульнула на приличное расстояние и стекла по кафелю, и тут же захлопнул дверь. Парень уже засунул руку в штаны, зажал крайнюю плоть, ринулся в девичий туалет, облегчённо вылил содержимое мочевого пузыря прямо в раковину, блаженно закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел оторопело смотрящую на сей оскверняющий акт девицу.

— Совсем охренел! — взвизгнула она.

Такого позора бедный парень не знал, наверное, за всю свою жизнь. Он вылетел из женского туалета и зарёкся никогда больше не пить пиво! По крайней мере, столько. По крайней мере, в этом пабе.

Снежка же умудрилась пристроить Серёгину рубашку на кухне, где её высушили, правда, не до конца, но Король был тронут её заботой. Они отлично посидели вдвоём.

Пашка пришёл домой уже протрезвевший, довольный встречей с друзьями. На вопрос Женьки, заданный самым обычным тоном, был ли он на встрече с ребятами, с вызовом ответил:

— Был. Ты что-то имеешь против? — и исподлобья просверлил опешившего Женьку. Потом ушёл в комнату и захлопнул за собой дверь, оставив парня недоумевать ещё больше.

Когда Пашка вышел из своей комнаты, Женька сидел на кровати с вытянутой мордашкой. Глаза подозрительно блестели.

— Ну? — Пашка опёрся на коленки своего парня. — По поводу чего траур?

— С чего ты решил? — Женька постарался скрыть дрожь в голосе.

— Наверное, мне кажется, что ты сейчас разревёшься.

— Ага, кажется, — Женька вывернулся, плюхнулся лицом на подушку. — Я просто устал, с работы недавно.

— Точно просто устал? Ничего больше?

— А что ещё? — насторожился Женька, соображая, к чему клонит Павел.

— Я же ходил на встречу со Снежкой и Серым. Ничего спросить не хочешь? — допытывался Пашка.

— Хочу.

— Спрашивай. Что так напрягся? — Пашка положил ладонь на поясницу парня.

— Как там Снежка? Она мне привет передала?

— Передала. Всё у неё отлично, расстроилась, что ты не смог прийти.

— Правда? Она про меня вспомнила? — Женька оживился, но мордашку на свет ещё не показал, правда, попой повертел. Наверное, так демонстрировал свою радость.

— Тебя, блин, забудешь, ты о себе так напомнишь, что ни одна многовековая надпись на граните на памятниках не сравнится с твоими голубыми, как небо, чистыми, ясными глазёнками, которые иногда смотрят так жалобно, что последние трусы снимешь и тебе протянешь, и которые… так и манят к себе, — Пашка провёл языком по шее Женьки, тот со стоном чуть прогнулся. «Блин, снова как герой из флаффного рассказа заговорил, автор хренов. Весь воспитательный момент испортил», — одёрнул себя Пашка.

— Ты иногда очень красиво говоришь, — повернулся Женька, и на Пашку уставились голубые глаза, те самые, которые он видел даже во сне, такие доверчивые, такие открытые, без налёта игры. Вот такой взгляд Женьки, немного застенчивый и в то же время доверчивый, Пашка любил и готов был сделать всё, чтобы его мальчишка был счастлив.

— Я кушать хочу. В животе урчит, — пожаловался Женька.

Он часто говорил вместо «есть» слово «кушать», и это звучало как-то мило, по-провинциальному и… по-домашнему.

— Пошли. Я сытый, но тебя сейчас накормлю, — кивнул Пашка. — А потом… — его рука замерла на животе Женьки.

— Что? — парень шире распахнул глаза.

— Устрою тебе такой трах, что придётся завтра тебе посидеть дома.

— Я и так завтра дома, — залился весёлым смехом Женька, ибо Пашка ткнулся ему носом в живот и, в шутку зарычав, пощекотал мальчишку.

«И ни слова не спросил о Серёге», — подумал Пашка. Впрочем, он сам за ужином поведал о встрече, да так, что Женька заливался хохотом. Пашка умел рассказывать весело, когда хотел. Надо было разрядить обстановку и приучить Полунина, что Серый — это не всегда опасность и проблемы. Но об их разговоре в туалете Пашка умолчал. «Заодно проверим, что из этого Серёга сам трёпнет Женьке и насколько внесёт отсебятину».

========== Глава 16 ==========

— Пашуль, отпусти звонок, — Маринка распахнула дверь. Её друг, стоя за порогом, пялился на свои ботинки и жал на звонок, но настолько задумался, что не обратил внимания, что Анохина уже открыла дверь и с некоторым недоумением его рассматривает.

— Тихий он у вас, — заметил Никольский. — Привет, — устремился в квартиру. Маринке оставалось лишь посторониться и пропустить его. Она пыталась завязать поясок на шёлковом цветастом халатике. Пашка машинально, даже не спрашивая разрешения, замотал её этим поясом вокруг талии и завязал на бант.

— Эм… спасибо, — кивнула она, разглядывая нелепый бантик. — Это новый вид шибари?

— У меня терпения не хватит вязать так долго эти узлы, а у котёнка не хватит терпения ждать, пока я это «макраме», как он выражается, состряпаю. Он требует продолжения банкета сиюминутно.

— Смех с вами да и только, — фыркнула Марина. — Тебе чай или кофе?

— Мне тебя, Анохина!

— В смысле? — повела она бровью и взялась за конец пояска.

— В смысле соскучился. На встречу ты не пришла.

— Вам там наверняка и без меня было весело.

— О да, особенно весёлыми были постирушки рубашки Серёги.

— А что с ней? — Маринка не торопилась ставить чайник, а присела в кресло, закинув при этом ногу на ногу. Подол халатика распахнулся посередине, открыв взгляду Павла чудесную картину.

— Всё-таки есть на свете красивые ноги, — уже в тысячный раз оценил Пашка. — У некоторых ноги как ноги: смотришь — и ничего в душе не колышется, а на твои как взглянешь…

— Чего замолчал? — тонкая улыбка заиграла на блестящих губах, а палец накрутил тёмный локон.

— А что говорить? И так всё понятно. Произведение искусства матери природы.