Пашка даже представил, как она сидит на стуле, обмахивается, допустим, передничком или веером, с улыбкой пялится на паутину на потолке и мешает ложкой в большущей кастрюле, а на маленьких ушках вместо серёжек висят макароны.

Пашка хмыкнул. Снежка восприняла его хмык как неверие, что Серый по ней сохнет.

— А золотой браслет он мне зачем, по-твоему, подарил? — возмутилась она его скепсису.

— Надо было куда-то сплавить, не выбрасывать же. Я не взял, Маринка тоже, Женька отказался.

— Ну ты!.. — задохнулась она от возмущения. — Он мог бы подарить своей любовнице, а он мне подарил!

— А ты уже его любовница? — Пашка решил немного поиздеваться, раз уж Снежка была полна решимости наехать на него неизвестно по какой причине, а такой тон беседы Никольский не любил, отвечая сарказмом.

— У меня муж любимый! Ты в своём уме? — её негодованию не было предела. — Ну, если очень хорошо подумать, то Серый мне нравится, — или предел всё же был?

— А если ещё лучше подумать, то ты бы с ним?.. — Паша замолчал, дав волю её фантазии.

— Чего я с ним? — насторожилась девушка. — Нас с дочкой муж хорошо обеспечивает, к тому же ему обещали повышение, а ещё он подрабатывает, может быть, зимой в Таиланд махнём, очень хочется на море!

— Ну так и Серый может свозить девушку в Таиланд. Не думаю, что ему слабо. Если она будет его любовницей, то точно свозит.

— Вот! Любовницей! Мне нельзя! Я замужем!

Снежка была тоже особой эмоциональной и весьма общительной. Слушать людей не очень умела, часто перебивала, но любила посочувствовать, а также навязчиво обо всех друзьях заботиться. И если её муж любил заботу жены, то Пашка неизменно отвечал:

— Ты мне мамка? Я от своей родной не знаю, куда деться, так что кончай интересоваться, что мы сегодня ели на завтрак, обед и ужин. Откуда я знаю, чё там Женька жрал? Что в холодильнике нашёл, то и ел. Моё дело затариться.

— А ты что ел, зайчик мой?

— О господи! — Пашка закрывал лицо рукой. — Это ты Серёгу спроси, вы же так хорошо друг друга понимаете. Не надо обо мне заботиться. Кормить тем более.

— Ну Пашенька, я даже не думала, я просто поинтересовалась…

— Егерева, это что, такая форма контроля, чтобы заодно выяснить, что мы делали и сколько раз трахнулись? — его голос был строг.

— А-а-а! Ты ж моя зая! — чаще всего она игнорировала его строгую интонацию, словно не замечала. — Женечка доволен? Передавай ему привет! Тебе какая поза больше всего понравилась? Слушай, не будь жмотом, хоть одно ваше видео пришли. Серый и то нам с Маришкой позволил оставить своё видео, сказал, что всё равно у нас наверняка много копий.

— О, женщины! — Пашка закатил глаза. — Я вас обожаю, — добавил он. Не будешь же посылать подругу… немного передохнуть. — У нас тут фабрика по производству порно с участием Серого в главной роли.

— Вы непременно должны снять ещё! Совесть имей, ты на видео одетым был! Я все подробности твоей фигуры не рассмотрела!

Такие разговоры происходили время от времени. Снежка так флиртовала, Пашка это понимал и давал ей иногда нащебетаться всласть.

По поводу Жеки, когда тот ещё не жил у Пашки, Снежана потребовала от друга отчётности: на каком таком основании он морочит «ребёночку» голову?

— Как ты мог допустить такое?! — возмутилась вездесущая подруга.

— Какое? — удивился Пашка.

— Он же в тебя втрескался по уши! А у него — Серый. С Серёженькой Женечка постоянно в последнее время ругается. Не знаю, что с этими зайками делать? Ты-то хоть ни с кем не ругаешься? Вот и ладненько. Умничка, — всё это она протрещала на одном дыхании, а Пашка в очередной раз подумал, что с Серым Снежане дружить самое то.

Муж Снежки был спокойным, весь в работе, досуг организовывала жена. Чтобы Снежана ругалась с супругом, Пашка не слышал ни разу, а вот чтобы она ругалась с Короленко, да так, что Пашка потом глох, когда оба после очередных разборок звонили ему и наперебой жаловались, это было привычным делом. Пашка не успевал класть трубку, как тут же звонил второй и вопил, почему так долго было занято?

Пашка каждому подтверждал, что да, она «стерва», да, он «мудак». «Но согласись, Серый, Снежана хорошая баба и тебя как друга обожает». «Снежка, что бы Серёга без тебя делал? Кому он ещё так нужен, как не тебе?»

Работа «дипломата» частенько удавалась, и друзья мирились, чтобы в скором времени опять что-то не поделить. Бурный темперамент обоих давал себя знать, но они на удивление друг друга защищали, стоило кому-то напасть на любимого/любимую друга/подругу. И понимали друг друга тоже неплохо. Пашка склонялся к мысли, что они больше так развлекались, спуская пары. Ну не на мужа же орать Снежке. Кто тогда её в Таиланд повезёт? Если бы Серый ещё больше вышибал мозги Женьке, когда они ещё были вместе, то трахаться ему пришлось бы чаще с вибратором, а не с ним. Наезжать же на Пашку всегда было себе дороже — потом заколебёшься выслушивать его нотации и будешь чувствовать себя такой падлой, что захочется скуля забиться куда-нибудь под кровать и не вылезать оттуда, пока не разберёшься во всех своих перечисленных комплексах и грехах за всю свою такую ещё недолгую жизнь.

Прощали друзья Пашке его педагогические замашки, наверное, только потому, что чувствовали, что он любит и ценит своих друзей. «Хуй его знает, что у Ангела на уме. Он вообще иногда какой-то не от мира сего. Что значит: «Я всех люблю общечеловеческой любовью»? На Христа не смахивает, если ему вмазать даже просто на словах, он тебе так наваляет, что челюсть свернёт, причём настолько вежливо, что ещё не сразу въедешь, что он издевается. Ощущаешь себя потом полным дебилом. И вроде материть его не за что — он же культурно с тобой, и вроде бы опустил тебя и даже поимел. Как же, подставлял он когда-нибудь вторую щёку», — жаловался Короленко на Пашку их общим друзьям.

Снежана каждый раз упорно отрицала, что между ней и Серым может быть что-то кроме дружбы, хотя их общие приятели наблюдали, как они друг другу выносят мозги и как девушка ругает Короля за Жеку, а своевольный молодой мужчина на удивление всё это терпит, хоть и рычит.

Серёга её уважал и в обиду точно бы не дал. Сам с ней флиртовал, был заботлив и даже обходителен, насколько он это вообще умел.

Как-то раз Снежана долго пытала Пашку: завывала, кричала, вернее, слишком громко вещала, охала, пыталась наставить Пашку на путь истинный, чтобы он не компостировал мозги Женечке, а потом пыталась наставить его на путь… хм… тоже истинный, чтобы он обратил внимание на её юного дружочка, ибо мальчик хороший, ласковый, отзывчивый, добрый. Пашка, осоловев от такого потока девичьего трындения и нелогичных, несовместимых, на его взгляд, выводов, не выдержал и рявкнул:

— Так замутить мне с ним или нет? — и тут он понял, что прокололся. Вот что делает долгое громкое женское трещание: так затуманивает мужчине разум, так запутывает, что он готов даже Родину сдать, лишь бы дама хоть на минуту заткнулась.

После этого Паша вслушивался в мёртвую тишину, убрал от уха телефон — проверить не сдох ли он, а потом услышал душераздирающий вопль:

— А-а-а-а! Я знала! Я чувствовала! Не мог ты остаться равнодушным к Женечкиным страданиям!

Пашка сделал фейспалм и подивился, что Женька, оказывается, ещё и «страдает». В разговоре с ним Жека это не показывал, но намёки, как скучает, делал, в гости просился, обижался, если Пашка писал ему не так часто, как парню хотелось бы.

— У него Серый. Снежана, о чём ты думаешь, блин?!

— Ну и что! Вы с Женечкой отлично бы спелись. Мальчик же у тебя уже был в гостях. Паша, это шанс!

— Снежана, это уже сводничество!

— Пофиг!

— А Серый?

— Я его утешу и с кем-нибудь познакомлю, поспрашиваю у подруг. Ты же видишь, что они с Женечкой совсем уже готовы глотки друг другу перегрызть, ну разве так можно? Я так расстраиваюсь, — её голос был на самом деле печальным и взволнованным.