Ночью же Короля ждал сюрприз. Жека, думая, что уже не жилец, решил напоследок облегчить душу и признался, что давно влюблён в Пашку. Он ожидал от Серёги чего угодно, но не тихого ответа:

— Я знаю. У тебя на роже всё написано… да и стихи эти на сайте.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — отлепился от подушки Женька и чуть приподнялся на локте. Волосы, намокшие от пота, прилипли ко лбу и лезли в глаза.

— А что мне, орать, что жизнь кончена, раз мой пацан втрескался в Никольского? — невесело усмехнулся он.

Женька упал на подушку, подумав, что, по сути, Серёга неплохой — вон как его выхаживает, Пашке и Маринке позвонил, скорую вызвал, даже маме его и то сообщил. Только Жека снова недооценил Короля.

— Он мне тоже нравится, — вдруг заявил молодой мужчина. — Красивый, сука. На такого у любого встанет. По-моему, он сам не осознаёт, что вокруг него какая-то аура и его невозможно забыть, пообщавшись с ним хоть раз. Не столько увидев, а именно поговорив, если он не будет делать морду кирпичом, как иногда делает, а нормально так с тобой побазарит, улыбнётся. Есть в нём что-то… — Серый замолчал, мечтательно уставившись в пространство, а Женьке в ту минуту захотелось сдохнуть. — Я ему хотел подарить золотой браслет. Он не взял, гордец недотраханный. Потом Маринке хотел всучить, она тоже отказалась. Видите ли, слишком дорого, — скривил губы Король.

— А теперь его таскает Снежка, — Женька, озарённый догадкой, про какой браслет она трещала, бессильно закрыл глаза. Мутить начало ещё сильнее. Не было сил даже ссориться с Серым. Да и смысл? Паша всё равно отказал Женьке. Порадовал лишь факт, что браслет он не взял, а завтра Полунин увидит предмет своих воздыханий. Если доживёт. О предстоящей дороге даже думать было страшно.

— Знаешь, как по мне резануло, что Жека мне сказал, что в тебя влюблён, — Серый перевернулся на живот и посмотрел на Пашку.

Тот лежал расслабленно, уставившись в потолок. Думать ни о чём не хотелось, что-то выяснять сейчас — тем более. Он испытывал в теле какую-то странную истому. В окно барабанил дождь.

— Надо домой ехать. Скоро Жека придёт. Будет психовать, если меня в квартире не обнаружит. Он же знает, что ты ещё в городе. Ты будильник-то на завтра поставил? Тебе в пять утра выезжать.

— Поставил. Я тебя подкину домой, — пообещал Серёга. — Мне тогда тебя убить хотелось. И его тоже, — помолчав добавил он.

— Не достался я тебе, так не достанусь никому, — усмехнулся Пашка. — Что за трагедии классиков у тебя в башке?

— Вечно ты насмехаешься, — поджал губы Серый, он сел на постели, стащил с себя майку, в раздражении отшвырнул в сторону. — Выпьем ещё?

— Хватит, уже передоз будет, а тебе утром в дорогу. Я такси себе вызову, не надо меня отвозить.

— Как хочешь, а себе налью, — он налил на этот раз себе водки, опрокинул рюмку, выдохнул, закусил какой-то хренью, которую им принесли в номер и которую Серый обозначил, как салат с морепродуктами.

Пашка отказался есть этих «осьминогов». Короленко заявил, что ни черта он не понимает в хорошей закуси. Пашка ответил, что водку вообще не пьёт. Серёга обозвал его педиком, который цедит полусладкое. Пашка только хмыкнул в ответ.

Серый дожевал свои морепродукты. Пашка поморщился, подумав, что происходит в желудке у его друга. Он продолжал лежать на кровати, закинув руки за голову. Джемпер немного задрался. Серёга посмотрел на полоску голого тела над ремнём джинсов, на впалый пупок, снова лёг рядом, запустил руку под джемпер и лёгким движением погладил живот. Пашка никак на это не отреагировал. Казалось, потолок его интересовал сейчас намного больше.

— Хочешь, сделаю минет? — Серый всегда отличался прямотой, что озадачивало многих людей, но Пашка уже привык, более того, ценил в нём это. По крайней мере, он примерно знал, чего от него хочет Король.

— Нет, не хочу, — спокойно ответил он.

— Что в твоём понимании считается изменой? — поинтересовался Серый, продолжая поглаживать горячий живот Пашки.

— А хули его знает, — задумался Никольский.

— Если просто целоваться с кем-то чужим, это как? А ещё лучше — подрочить друг другу, — оживился Короленко.

— Жека, наверное, даже мои мысли о тебе посчитает изменой, — чуть улыбнулся Пашка. — Ему очень хочется, чтобы я любил только его.

— Чтобы любил, — помотал головой захмелевший Серёга. — А меня никто не любит, — он убрал руку с живота Пашки. — Никто в целом грёбаном продажном мире! Только не говори мне, что не всё продаётся.

— Не скажу. Просто у всего своя цена, и не всегда выраженная в денежном эквиваленте. Я ж продал свою душу, ну или типа закопал, чтобы перестать что-то чувствовать к своей матери и бывшей жене, — ухмылка исказила красивые губы.

— Бля, что за выражение? Чё ты там продал? Какую душу? Ещё скажи, что дьяволу. Да помиритесь ещё.

— Нет, уже не помиримся. Не всё можно простить, — бесцветным тоном ответил Никольский. — Когда-то я любил так, что горел, даже страдал, прикинь. А потом… потом все чувства и даже эмоции вырубились. Может быть, выработался такой защитный механизм. Стало на всё пофиг.

— Знаешь, это сначала даже страшно. Я своего отца в детстве любил, потом ненавидел, а потом… пусто. Вообще ничего. И когда это со мной случилось, я подумал, что отъезжаю крышей, что всё, конченый человек, нет смысла дальше жить. Пытался даже с ним ссору затеять, лишь бы хоть какие-то эмоции в себе вызвать. Эмоции-то вызывал, а вот внутри, в душе…

— А там пусто и ничего больше нет, — безразличным тоном сказал Пашка.

— Ну ты же любишь Женьку? — пьяного Серого потянуло на откровенные разговоры. В любовь он продолжал верить. В абстрактную. Где-то же она есть. Только почему-то обходит его стороной. Может быть потому, что он сам её от себя так активно гонит, опасаясь, что снова… сделают больно, предадут, изменят, унизят? Мысли свои он озвучил.

— Нет любви, нет привязанности — нет боли, Серый, — ответил Пашка, не желая с ним говорить о своих настоящих чувствах. — Я больше ни к кому не привязан. Хватит.

— Зачем тогда парня у меня увёл?

— Не я уводил, а ты совершил тактический просчёт, — Пашка впервые повернулся к Серёге, который лежал, прикасаясь к нему локтем.

— Сука ты, Никольский, — беззлобно огрызнулся тот.

Ругаться совершенно не хотелось. В теле разлилось тепло и лёгкое возбуждение. Пашка лежал совсем рядом и казался таким доступным, позволял к себе прикасаться, поглаживать, не вставал сейчас в боевую стойку, не язвил и не отчитывал. «Наверное, всему виной дождь. Он всегда действует на Пашку расслабляюще, — подумал Серый, — а может быть то, что между нами троими произошло».

— Вчера вечером офигенно было, — высказался он вслух и не смог сдержать улыбку. — Как Женька?

— Спал как убитый, а утром умотал на работу. Весь день не звонит, я ему тоже не звоню. Наверное, у него отходняк, — Пашка снова уставился в потолок.

— И ты так спокойно об этом говоришь? Старик, я тебя не узнаю. Ещё год назад ты бы мне шею за всё это свернул. Я тогда на встрече даже настаивать не стал, Женьке только мозги промывал — рассказывал о своих фантазиях. Он почему-то обижался.

— Хочу тебя трахнуть, и чтобы Пашка на это смотрел, — озвучил мечту Серого Никольский, махнув рукой по направлению к потолку. — Шоу от великого Короля, а я должен был быть зрителем. Билеты ты только спустил в унитаз. Так хорошо было с той тёлкой? — поинтересовался он всё тем же почти безучастным тоном.

— Нормально, — огрызнулся Серый.

— Ну, а теперь уже другое шоу. Зритель ты, дорогой.

— Я и в качестве зрителя оторвался так, что полночи потом дрочил, когда вы ушли.

— Что же ты нас никак в покое оставить не можешь? — поинтересовался Пашка.

— Скучно без вас. Кому я буду нервы трепать, как не Жеке? А уебашить кому-нибудь мозги иногда охота, — честно признался Короленко. — Жека больно хорошо ведётся. Одно удовольствие его злить.

— Он подсел на эмоции, которые ты в нём вызываешь, я же тебе уже говорил.