Пашка удивлённо уставился на маску, кивнув: «Откуда это у тебя?». Она отмахнулась: «Потом расскажу».

— О, чай, спасибо, вы вовремя, — произнёс Пашка вслух, показав ей знак «окей», и кивнул в сторону комнаты. Маринка на цыпочках внаглую прошла в комнату и тихо поставила на коврик штатив. Тут же зажала рот ладонью, выпучив загоревшиеся глаза. Перед ней во всей красе, с чёрной повязкой на глазах, в бондаже и с пробкой в заднице лежал Серёга. Маринка сделала недвусмысленный жест, означающий, что вставила бы ему сейчас по самые гланды. Никольский чуть не заржал, одними губами произнеся: «Мужа». Мол, мужа страпонь, и ткнул в камеру. Раз уж женское любопытство подтолкнуло её ввалиться в номер, так пусть камеру нормально отрегулирует. Пашка подошёл к Серому.

— Я тоже пить хочу, — заявил тот, услышав его шаги.

Пашка взял со стола стакан, налил в него воды и поднёс к губам менеджера. Маска с прорезями для глаз была очень кстати. Никольский ненароком всё же мог засветиться в кадре, а пятиться каждый раз спиной неудобно. Маришка — чудо, даже это предусмотрела. Паша пришёл в чёрной бандане, а поскольку Серый знал, что Никольский часто их носит, то вопросов не задавал.

— А чай где? — отхлебнул мужчина.

— Чай мне. Тебе вода, — ответил Павел. — Потом выпьешь и не только чай.

— А, ну ладно, коньяк допьём.

Павел провёл стеком по спине боттома. Маринка уже не отвлекалась, сосредоточившись на правильном расположении камеры. Удовлетворившись, что выбрала нужный ракурс, она показала большой палец Павлу. Тот кивнул ей и махнул рукой, отсылая из номера.

— Дверь забыл закрыть, — сказал он вслух.

Маринка, снова на цыпочках, в одних колготках, прокралась к двери. Пашка распахнул дверь, давая ей пройти, глянул на стоявшие за порогом туфли, расплылся в улыбке «в секретных агентов играете, Марина Геннадиевна?», мазнул губами по подставленной щеке и закрыл дверь на ключ.

— Ну, приступим, — вернулся Никольский к Серёге. — Как тут у нас дела? Готов принять вибратор?

— Не пихай со всей дури, — Серый чуть поморщился, пока Пашка вытягивал пробку и менял её на вибратор, ещё раз его смазав. Вошёл он уже гораздо легче, чем пробка. Серый, помня свою ошибку, с готовностью приподнял зад, помог себе руками раскрыться и расслабил при этом вход, за что получил поощрительный шлепок по заднице уже деревянной шлёпалкой.

— Мягким флоггером сначала тело разогрей, — напомнил Серый.

— Потом. Мне нравится звук, — новый звонкий шлепок. — У меня слух музыкальный.

— А у меня задница не казённая, — проворчал Серый, дёрнувшись больше от неожиданности.

Потом ему некогда было ворчать. Он с удивлением для себя понял, что с завязанными глазами ощущения становятся намного острее. Знал ведь это теоретически, но не позволял никому надеть на себя повязку. Его это… пугало. Однажды отец наказал расшалившегося маленького сына и запер в кладовке, выключив свет. Серёжа не представлял, сколько он там просидел, но холодел каждый раз, когда раздавался какой-то шорох. Наверное, это были соседи, но в сознании мальчика это могли быть страшные монстры, которые живут в темноте.

Показывать Никольскому свой страх не хотелось. Его сегодняшний Топ не должен знать о его слабостях. Короленко просто прислушивался к его шагам, понимал, что не один, и это успокаивало.

Вибратор стимулировал изнутри. Флагелляция вызывала приятные ощущения. Тело в местах ударов становилось тёплым. Иногда Пашка игрался, рассекая плетью воздух. Серёга не понимал, когда он просто взмахивает флоггером, а когда удар придётся по его спине, бокам и ягодицам. Поэтому каждый удар был неожиданным, и Серый вздрагивал, иногда вырывался стон, хоть мужчина старался себя сдержать. То, что он ничего не видел, позволило сосредоточиться на ощущениях и звуках. Он пытался уловить, с какой стороны сейчас находится от него Павел, насколько близко он стоит или что сейчас берёт из чемоданчика, когда ударный девайс соприкоснётся с телом и примерно на какой участок будет воздействие. Согревающие, а потом уже жалящие удары доставляли какой-то мазохистский кайф, и Серёга своими стонами и телодвижениями показывал одобрение действий своего Топа. Иногда стоны вырывались непроизвольно, либо от неожиданности, либо от боли, впрочем, пока ещё вполне терпимой.

Павел начал с лёгких ударов мягким флоггером, затем стал хлестать им же, но уже сильнее. Водил концами по порозовевшей коже, щекоча её под аккомпанемент стонов мужчины. Облюбовал мини-флоггер и похлопал Серёгу по ягодицам и промежности. Тихонько ударил по яичкам. Серый недовольно зашипел:

— Яйца не трогай.

Миниатюрная плётка ту же переместилась снова на промежность.

— Да, ещё, — застонал Серый. — И вибратор на скорость посильнее.

— Не слышу. Повтори и добавь нужное слово, — Пашка снова взял стек с пером, обвёл им анус, из которого торчал вибратор.

— Господин, пожалуйста, сука, ёбаный в рот, отдери меня! — Серого уже конкретно вело.

Посыпались шлепки паддлом, один за другим. Серый зашипел. Пашка сделал перерыв в несколько секунд, всё же не удержался и размял красный и такой сейчас аппетитный зад. С Серёгой он решил особо не церемониться. Никольский бил, с интересом наблюдал за реакцией мужчины, заставлял его вскрикивать и понимал, что его самого это заводит. Серый не стеснялся стонать, отрываясь при этом сам.

Павел перешёл к розгам, скреплённым удобно ложащейся в ладонь ручкой. Серый почувствовал на спине и ягодицах жалящие укусы. Павел залюбовался вздутыми яркими узкими полосами на спине. Узор ему понравился. Больше всего этим девайсом досталось заднице Серёги. Он, уже не стесняясь, заскулил:

— Эй, полегче… Господин, тьфу, бля-а-а!

— Ты ещё своё наказание не получил.

— Какое? — Серый дышал тяжело, словно запыхался.

— Шесть ударов плетью за неповиновение и неподчинение. Щадить не буду, — предупредил Пашка.

— А… может, обойдёмся без этого? Ой! Господин! — тут же торопливо добавил Серёга, получив розгами по заднице.

— Может, тебе кляп засунуть? — Пашка задумчиво посмотрел на силиконовый шарик с ремешком.

— Как я тогда стоп-слово скажу? — Серёга насторожился, весь напрягся. Его испуг Пашка почувствовал всей кожей, и это ощущение власти над этим наглым, но сексуальным мужиком заводило. В паху потяжелело. Пашке не столько хотелось трахнуть его, сколько слышать его дрожащий голос, с нотками беспокойства, его стоны, то ли от удовольствия, то ли от боли — не суть важно.

— Пальцы в кулаки сожми, с каждым ударом будешь разжимать один палец. Если не сможешь больше терпеть…

— То покажу тебе средний палец, — мрачно закончил Серый.

— Идёт, — Пашке стало смешно, он улыбнулся. Серый не терял чувства юмора, чего бы с ним ни делали, правда, было оно у него своеобразным.

Короленко протестующе замычал, когда ему в рот запихнули силиконовый шарик. Пашка застегнул ремешки на затылке, зафиксировав кляп. Серый матерился про себя на чём свет стоит, словно уже заранее ощущая кожей неприятное прикосновение жёсткого девайса. По телу пробежали мурашки, мужчина напрягся, ягодицы и промежность поджались, что хорошо мог видеть Павел. Серый ждал, Пашка медлил, наслаждаясь страхом боттома. Серёга завозился, замычал, Никольскому это не понравилось, он нахмурился и размахнулся.

Фантазии Серого не оправдали реалий. Его давно так не секли. От первого удара однохвостой плети его выгнуло, и он замычал.

— Считай, — напомнил Павел, полюбовавшись на проступающую вздутую полосу на спине.

Серёга засопел и хотел сразу показать Пашке фак, не как знак остановиться, а как посыл.

— Ты же настоящий ёбарь, вытерпишь, — Пашка наклонился к самому его уху так, что мужчина даже почувствовал горячее дыхание на шее. И сказал он это таким сексуальным голосом, словно не пороть его собрался, а соблазнять. Пальцы быстро пробежались по волосам и тут же исчезли. Короленко поёжился.

«Вот, сука, на слабо берёшь. Выебать бы тебя самого. От одного твоего голоса так прёт, что хуем уже можно гвозди заколачивать», — подумал Серый и разжал указательный палец, обозначив один удар.