— Громче, — наконечник металлической трости, обвитой натуральной кожей, приподнял подбородок Серёги.

— Да, Господин! — по-военному отрапортовал Серый.

— Какие табу? — Пашка принялся неторопливо прохаживаться перед нижним и, казалось, ощущал себя вполне комфортно, поигрывая стеком.

— Не ссы на меня.

Пашка подавил улыбку. Больно уж Серёга забавно это сказал. Он представил, как изображает этот «золотой дождь», а Серый вертит головой и возмущается: «Я же просил, не ссы!». Никольский чуть не заржал, но не хотелось портить серьёзность момента. Он на мгновение отвернулся, дав себе возможность настроиться. — Ещё есть пожелания?

— Да, и это… кнут не трогай. У меня кожа нежная. Вдруг силу не рассчитаешь. Не люблю рассечённую до крови кожу.

— Ты с другими такое проделывал? — Павел тут же повернулся и прожёг взглядом своего боттома. Из головы упорно не шла мысль, что Жека мог пострадать от этого девайса, и раз Серый заговорил о крови, то явно на ком-то уже оторвался немилосердно.

— Тебе-то что? Не твоё дело, — мужчина тут же получил стеком по верху спины, вздрогнул и втянул голову.

— Три удара плетью за нарушение приказа. Отвечай «да» или «нет». Дерзишь своему Верхнему.

— Да, было дело, Господин, — поморщился Серый.

— Стоп-слово выбери.

— Что тут выбирать? «Король»! — расплылся в самодовольной улыбке Серый.

— Любишь ты себя, — усмехнулся Пашка, расстегнув ворот чёрной рубашки, а затем ещё одну пуговицу. Серёга замер, ожидая продолжения, и плотоядно уставился на гибкую шею и открывшиеся ключицы мужчины. Быть абсолютно голым перед полностью одетым Павлом было как-то неуютно, но вида, что его это смущает, он не подавал.

Короленко пытался приучить Жеку полюбить БДСМные игры, и парень охотно исполнял роль Топа, а не только боттома, и даже ощущал себя так более комфортно. Или просто меньше боялся в это время Серого, успокаиваясь, когда тот был зафиксирован и точно ничего не мог ему сделать? В роли нижнего Женька никогда не чувствовал себя с любовником в безопасности, особенно после того, как Король однажды сорвался, а потом в нём нет-нет, да и проскальзывали садистские замашки. Серёга же не мог морально настроиться на то, что вот этот желторотик пытается изобразить Топа, хотя с технической стороной вопроса он худо-бедно справлялся, попросту следуя указаниям мужчины, что тому нравится.

Теперь же перед ним возвышался красивый молодой мужчина, спокойный, внушающий уважение и… Короленко поймал себя на мысли, что хочет его до какой-то маниакальной ненормальности, и то, что он не может на него накинуться сейчас, раздражало, злило, заставляло напрягать сцепленные в замок за головой руки. Серый буквально облизал его взглядом, пользуясь тем, что Павел приказал смотреть ему в глаза. Мужчина непроизвольно опустил руки, ещё толком не зная, что предпринять, и не решаясь на какой-то резкий выпад. Но, видимо, Пашка уловил в глазах менеджера голодный блеск.

— Встань. Руки за спину, — скомандовал он.

На запястьях Серёги тут же защёлкнулись наручники. Конец стека с маленькой кожаной шлёпалкой пробежался по шее, затем груди, опустился на живот. Взгляд Павла при этом следовал за кожаным прямоугольником. Мышцы живота Серёги сокращались, когда стек легонько и даже ласково касался его кожи. Серый задохнулся от осознания, что Пашка сегодня впервые видит его обнажённым. Теперь он уже сам рассматривает его, без привлечения внимания. Хотелось верить, что ему нравится увиденное, — не зря же мужчина посещал фитнес-клуб. Взгляд Павла не был плотоядным, не был неуверенным, скорее изучающим. Короленко закрыл глаза и взмолился про себя, не решаясь озвучить это вслух, боясь насмешек своего соперника: «Ну прикоснись ко мне. Не этим грёбаным стеком, а руками».

Павел же не внял бессловесным мольбам своего боттома.

— Иди на кровать, — услышал Серёга приятный баритон.

«Голос у этой суки охуенный, — подумал он. — Услышать бы, как он стонет подо мной. Или во мне — без разницы».

Но мечтам его не суждено было осуществиться. Павел кинул на середину кровати подушку.

— Тебе под живот, — сообщил он. — Ложись.

Серёга неуклюже плюхнулся на подушку, повозился. С заведёнными за спину руками было не очень-то удобно. Вскоре ощутил, что на лодыжках застёгивают кожаные поножи. Металлическая трубка — распорка, крепящаяся к поножам на короткой цепочке, не давала ему возможности свести ноги вместе. Павел поправил подушку, скомкал её и, взявшись за бёдра Серого, уложил его так, чтобы зад мужчины был приподнят. От прикосновения горячих рук Павла у Серого перед глазами всё поплыло, а дыхание сбилось, а когда он представил, что лежит сейчас голой раскрытой задницей к своему сопернику, который вызывает в нём столько разнообразных эмоций от дикого желания до лютой ненависти, Серёгу бросило в жар. Он заёрзал и поджал ягодицы. Но тут почувствовал на своей спине лёгкое прикосновение пера. В чемоданчике был ещё один стек с пёрышком на конце. Пашка решил подразнить мужчину. Он водил от шеи до копчика и обратно, выписывая какие-то узоры и наблюдая, как нижний извивается, чуть постанывая от удовольствия.

Несильный удар стеком по спине. Серый от неожиданности вздрогнул. И снова лёгкие щекочущие поглаживания. Несколько ударов по ягодицам оставили приятное тепло, и опять от прикосновения пера передёргивает и хочется стонать, не сдерживаясь, ёрзать и просить продолжить ласки.

— Э нет, так не пойдёт, — Павел заметил, что Серёга нагло трётся об подушку. — Я тебе не разрешал кончать.

Он тут же вздёрнул бёдра Серёги вверх и надел ему эрекционное кольцо.

— Садюга! — услышал возмущённый возглас.

— Ещё три удара плетью. Но это чуть позже. Я ещё не поиграл в тебя, как мне хочется.

Пашка подошёл к столу, на котором разместились девайсы. Выдавил на силиконовый вибратор лубрикант.

— Ягодицы раздвинь, — приказал он.

— Мне неудобно, у меня руки в наручниках, между прочим. А растянуть меня?

— Разве ты не сделал это сам?

— Нет. Думал, что ты это сделаешь, — Серый откровенно хитрил, всячески провоцируя Пашку на прикосновения к себе.

— Хорошо, тогда сначала вставлю в тебя пробку, — выкрутился Пашка. Растянуть мужчину было не слабо, но он дал себе слово как можно меньше прикасаться к Серёге, уж тем более к интимным местам. Нефиг. Обойдётся. — Дотянись до своей задницы, иначе будет больнее, — пообещал Пашка таким будничным тоном, что Серый про себя выматерился, вслух не решился — и так уже заслужил шесть ударов. Надо было ещё их отработать.

Меж тем Пашка надел на глаза мужчине чёрную повязку.

— Эй! — запротестовал Серёга. — Я же так не увижу, какой девайс ты берёшь. Не люблю я эти повязки! Это я для своих любовников приобрёл, не для себя.

— Тебе не надо видеть, тебе надо чувствовать, — прошептал на ухо Пашка, губами чуть задев мочку. От этого невинного прикосновения Серого чуть ли не подбросило, а тело покрылось мурашками, и даже волоски на теле встали дыбом. — Раскрой зад, — напомнил Павел.

Пока Серёга, попыхтев больше для вида, всё же выполнил приказ, Пашка успел сделать дозвон Маринке. В дверь тут же постучались. Никольский облегчённо выдохнул, а Серёга испуганно напрягся. А зря. Пашка быстрым движением пропихнул в него анальную пробку, преодолевая сопротивление сфинктера. Металлический девайс был смазан, но от боли Серый рыкнул.

— Полежи так, — свой приказ Павел закрепил несильным, но настойчивым ударом стека по заднице мужчины.

— Кого там несёт? — Серый поморщился от неприятных ощущений внутри, ругая себя, что зажался, а заодно и Пашку, что тот наверняка специально причинил ему боль.

— Я чай заказывал, — ответил Павел. — Тебя из коридорчика не видно, не волнуйся.

Он распахнул дверь.

На пороге стояла встревоженная Маринка со штативом, на котором была уже включённая камера, опущенная вниз. Пашкино лицо в объектив попасть не могло, только ноги, на которых были обычные тёмные зауженные, но не слишком, джинсы, выгодно обтягивающие задницу и бёдра, и чёрные ботинки, ничем таким особенным не отличающиеся от любых других мужских ботинок. Она протянула Пашке чёрную маску, которая закрыла бы верхнюю часть лица, и молча мотнула головой, вопросительно округлив глаза, мол, как идут дела?