– Кто там? – поинтересовалась Марина, спеша на шум. Гостей она так рано не ожидала, хоть и оставила входную дверь открытой. Впрочем, как и всегда – посёлок хорошо охранялся, и надобности запираться на все замки у его обитателей не было.

– Да я это, я, именинница ты моя д-рогая! – развязным тоном, присущим любой даме навеселе, воскликнула Лена, сразу же приободрившись. – Иди – я тебя обниму-поцелую. И она выставила вперёд руки, приглашая Марину в свои объятия. Та радушно потянулась ей навстречу, не забыв навесить на лицо приветливую улыбку. Ей было откровенно неприятно целовать пьяную Лену, но долг хозяйки дома диктовал свои правила. Голося, подруга крепко стиснула её в объятиях, влажно чмокая в обе щеки.

– Ты моя хорошая, моя заинька, моя красавица, дай я тебя поцелую, обниму. С днём рождения тебя, дорогая Маришенька! – сюсюкала и причитала Лена. – Та-ак!! Это почему же мы до сих пор не одеты и не причёсаны, а? Скоро же гости придут!

– Да рано ещё, – мягко возразила Марина. – Ты оказалась быстрее всех. Кстати, как твоя няня? Жива?

– А няня у нас в порядке, – невозмутимо уверила Лена, вцепившись в Марину мёртвой хваткой. – Мы водичкой её умыли, причесали, переодели и с ребёнком дома оставили. Пусть работает, правильно? А я сегодня на нервах вся, мне полагается выпить, правда ведь?

– Конечно, конечно, Лен! – засуетилась Марина, аккуратно освобождаясь из цепких объятий подруги. – Заходи. Что будешь? Французский брют или вино?

Лена подскочила, вспомнив про разлитое шампанское и сумку, до отказа набитую подарочными сувенирами. Подняв с крыльца свои вещи, она вернулась к Марине, протягивая ей бутылку с остатками спиртного:

– Да я вроде вот – уже начала… Думаю, надо продолжать. За твоё здоровье!

– Ну, шампанское – так шампанское, – быстро согласилась Марина. – Пойдём. Разуйся только, у меня чисто.

Лена небрежно стянула ношеные унты с потускневшим золотым узором вдоль голенища, сунула ноги в тапки, которые привычным жестом выудила из шкафа в прихожей, и понеслась с сумкой в гостиную. Там она сбросила кипу своих календарей на подоконник и поспешила вслед за Мариной. На кухне хозяйка тщетно силилась откупорить свежую бутылку охлаждённого шампанского, которое заранее припасла для праздника. К её досаде, тугая пробка плотно засела внутри.

Появившись на пороге, Лена первым делом выхватила у подруги бутылку:

– Дай я! У меня многолетний стаж! Ой, а почему не допиваем мой дорогущий брют?..

Про то, что её бутылка почти пуста, она благополучно забыла. – Да брось, у меня тоже недешёвое, – деликатно возразила Марина, – открывай уже.

Упрямая пробка поддалась не сразу, но под энергичным Лениным натиском всё же выскочила из горлышка и со свистом вонзилась в потолок. Содержимое бутылки шумно вырвалось наружу. Лена с перепугу уронила бутылку, и та грохнулась на пол, разлетаясь мокрыми острыми осколками по всей кухне.

– Да что же это такое?!! Я сегодня вообще выпью?! – негодующе воскликнула Лена, оглядываясь по сторонам и оценивая масштаб бедствия.

– Татьяна Петровна, у нас ЧП! Несите тряпку! – вместо ответа заорала Марина куда-то в сторону. Где именно в данную минуту могла быть её помощница, она точно не знала. – Аааа! Кошмар какой! – запричитала Лена. – Лен, ну это суметь надо, знаешь ли… Шампанское из холодильника не пенится. Как ты умудрилась? – раздражённо отчитывала Марина подругу.

Быть вежливой она вдруг расхотела – ну как можно было так нахлестаться, не дождавшись остальных?

Лена пару минут молчаливо и задумчиво глядела себе под ноги и вдруг тоном, не лишённым самодовольства, выпалила: – А ты думаешь, как я Славика своего, этого сущего ангела, до белого каления доводила? Тоже нужно было умудриться, но у меня же получалось!

Марина стала торопливо подбирать с узорной кафельной плитки битое стекло, с грохотом бросая осколки в помойное ведро.

– Ну, как по мне, так мужчина, который после десятилетнего брака меняет прежнюю жену на другую, – отстранённо начала она, не отрываясь от своего занятия, – да ещё в тот момент, когда жена, наконец, впервые забеременела, – кто угодно, но точно не ангел! Хотя, возможно, мы были с ним мало знакомы. Наконец, на кухню прибежала домработница. – Ой, Татьяночка, вы как раз вовремя! – обрадованно воскликнула Лена, заслышав её тяжёлые шаги. И через секунду, разглядев разукрашенное побоями лицо Татьяны Петровны, открыла рот в немом изумлении. Потом попыталась что-то спросить, но Марина отрицательно покачала головой – мол, лучше не надо.

– Э-э, – замялась Лена, – ну, видите, лужица у нас тут образовалась неожиданно. Где тряпка у вас? Тащите, тащите её.

– Да принесу я сейчас тряпку-то. Только аккуратнее надо с алкоголем, – ворчливо укорила Татьяна Петровна, делая ударение на звук «а» в слове «алкоголь». – Дело-то серьёзное, а вы сами погнали, мужчин не дождавшись. Вот кто бутылки-то открывать должен!

– Ну, а если не будет сегодня у нас мужчин? Так что же нам теперь, вообще не выпивать? – с вызовом покосилась на неё Марина.

Домработница неодобрительно покачала головой и ушла. Лена с феноменальной для её нетрезвого состояния лёгкостью подпрыгнула и уселась на кухонную столешницу, чтобы случайно не наступить на стёкла, и весело предположила: – Её что, гружёный товарняк переехал? – Сын, скотина, – сквозь зубы процедила Марина, нагибаясь за очередным осколком, – алкота неблагодарная. Мать в одном драповом пальто круглый год скачет, а это рыло её ещё и кулаками утрамбовывает. Чуть из окна не выкинул, люди вмешались… Да все они, мужики, скоты конченые… – Нет, не все! – горячо возразила Лена. – Вот Славик у меня – ангел был. Если бы не эта сучка, которая его спутала, так бы и жили мы душа в душу. Мне потом сказали, что эта тварь специально в Суздаль ездила, к бабке, привораживать его. Или в Житомир, точно не помню. Ну, не может же это век продолжаться! Меня он без всяких приворотов полюбил и крепко все эти годы любил. Песни свои для меня писал… Помнишь эту?

Закрыв глаза, Лена проникновенно запела:

Услышь мою любовь, когда молчу, В твои глаза глазами прошепчу. Тебя терять я больше не хочу, Лишь мысленно молю тебя остаться….

Марина выпрямилась, перестав собирать стёкла, и стала слушать песню. Что-то в этих простых словах тронуло её наглухо зашторенное сердце. Лена затихла, и на её ресницах в который раз за сегодня заблестели горючие слёзы. Она разозлилась на себя, что дала слабину, и принялась поспешно вытирать щёки и глаза рукавами. Потом спрыгнула со столешницы и решительно пошла к Марине, не обращая внимание на треск стёкол под ногами.

– А кто это у нас всё ещё не одет и не причёсан, ааа? – голосом весёлой клоунессы на детском утреннике возопила она и снова заключила Марину в объятия. – Ну-ка, пойдём-ка, я из тебя королевну сделаю… Красавица моя, именинница… Она схватила подругу за руку и потянула прочь из кухни. У обеих в тот момент глаза были на мокром месте. Они медленно брели к лестнице, поддерживая друг друга, словно два раненых бойца.

На кухню вернулась домработница с тряпкой и начала собирать оставшиеся осколки и вытирать разлитое шампанское. Примерно на середине пути Лена спохватилась и хлопнула себя по лбу:

– Ой, совсем забыла! Я же тебе пару птичек привезла!

Они в машине, сейчас принесу. – Каких птичек? – не поняла Марина. Однако Лена, не слыша вопроса, уже бросилась к двери и прямо в тапках выскочила на крыльцо. Конечно же, она тут же поскользнулась на ледяной корке и шумно грохнулась, неудачно приземлившись на копчик. Взвыв от боли и досады, она, тем не менее, немедленно вскочила и понеслась вниз по ступенькам, к машине.

Открыв багажник, она начала исступлённо в нём рыться. На заснеженную мёрзлую землю в хаотичной последовательности полетели сапоги, прозрачные кокетливые трусики, шляпа с залихватским плюмажем, плюшевый медведь, букет засохших цветов. Наконец, Лена остановилась, держа в руках маленькую коробочку, перевязанную бантом. Бережно и торжественно, словно наследную реликвию, она понесла её в дом, забыв закрыть багажник и поднять с земли оброненные вещи.